05. Случай в кинотеатре

Уголёк неподдельного изумления вновь вспыхнул в золе угасшего костра моих фантазий. Одна из них всё-таки оказалась реальностью. Теперь же фантазия злорадно плясала рубиновыми огоньками посреди пепла всех остальных. Я отвернулся от отблеска пламени, скользнувшего по глазам, и придвинулся к ней.
- Он - ваш муж? - прошептал я почти негодующе. - Никогда бы не подумал, честно сказать!
- Что здесь такого? - в её словах я, казалось, уловил гневные нотки. - Да, он - мой супруг. Старше меня на тридцать четыре года. Так бывает.
- Да уж, - пробормотал я. - Извините.
Я не знал, что сказать. Мозги превратились в серую кашу, остывавшую в костяном котелке над угасавшим огнем костра.
- Да, - повторила она за мной, но теперь уже как-то беззаботно. Гнев растаял под лунным светом, если вообще был. - Ему шестьдесят два, и есть вещи, которые неизменно сопутствуют этому возрасту. Гипертония, сердечная аритмия и всё такое. Болезни сказываются на его настроении и отравляют характер. Вот мы опять поссорились.
Она помолчала несколько секунд.
- Есть и другие проблемы.
Она замолкла, словно предоставляя мне возможность развить тему. Признаюсь, соблазн у меня был, но я предпочёл сменить разговор.
- Зачем вы мне рассказываете о проблемах вашего мужа? - спросил я. – Вы не допускаете, что мне это может быть неинтересно?
Я допустил ошибку в дебюте и проиграл партию, получив детский мат.
- Вы так думаете? - произнесла она тихо и с расстановкой. - А мне кажется, вам это весьма интересно. Все вопросы в ваших глазах, они бултыхаются на поверхности и резвятся как лягушки в пруду. Вы ждёте, нет, жаждете ответов, но так ли легко мне их вам предоставить? И должна ли я вообще?
- Но вы сами завели этот разговор, - я надеялся, что моя фраза прозвучала резонно. Она ничего не ответила. Но её молчание давало однозначный ответ, что мои слова выглядели глупо.
Ситуация вообще развивалась наиглупейшим образом. Вместо того, чтобы наслаждаться убийством времени под аккомпанемент убийств несуществующих героев, я как идиот погрузился в самую непонятную и бессмысленную реальность. Вместо того, чтобы удобно откинуться в кресле и расслабиться, мне почему-то приходилось в страшном напряжении полулежать в проходе между рядами рядом с чужой красивой женщиной, которую видел первый день в жизни, и зачем-то обсуждать с ней здоровье её престарелого мужа. Нужно было немедленно всё прекращать.
- Вы ошибаетесь - сказал я чуть громче, чем раньше, стараясь придать голосу необходимую твёрдость. - Извините, но его здоровье мне по барабану.
Я опёрся рукой о пол, поднимаясь, но она резко дёрнула меня за плечо вниз.
- Не надо, - стремительно прошептала она. - Пожалуйста, не вставайте, я очень прошу вас. Тогда мне тоже придётся встать, а если он увидит нас вместе, мне снова не поздоровится. У него ужасный нрав и нервы ни к чёрту. Я сказала, мне нужно выйти, чтобы успокоиться и привести себя в порядок, и я вернусь минут через двадцать. Побудьте со мной. Вы можете меня выслушать?
Я помедлил пару секунд, после чего кивнул. И повернул голову к её лицу.
Сначала не произошло ничего. Но потом её расширенные в полумраке зрачки неожиданно сузились, а радужная оболочка изменилась и наполнилась тёмным густым цветом ореховой нуги. Крапинки цвета яркого ядовитого пламени внутри зрачков поблёскивали и затухали, но уже внутри моего тела. Слабость заливала мышцы, а она начала говорить, тихо и быстро, сбивчиво и как-то горячечно, торопясь и глотая окончания слов. Изредка она кивала себе словно в подтверждение сказанных слов.
Я не расслышал и половины её рассказа. Сперва я пытался, но фразы выскакивали из её губ незавершёнными, двусмысленными, и я никак не мог уловить их суть. Они долетали до меня уже обесилеными, угасающими, источавшими странную логику, которую было никак не понять. Я судорожно цеплялся за те слова, что всё-таки впечатывались отметинами в мозг. Меня поразило то, что старик богат. "Не смотрите на его одежду, на его внешний вид, - шептала она, - он безразличен к атрибутам, к роскоши". Жизнь где-то свела их. Её - молодую, красивую, властную девчонку, выросшую в бедности, но жаждавшую достатка и роскоши, и его – немолодого, на излёте лет романтика с давно выросшими детьми, искавшего красивую обёртку для своей успешности; она уцепилась за этот шанс, и вот они вместе, фантик потускнел в свете ламп супружеской спальни, она пыталась даже не любить, а не ненавидеть, а он любил и где-то втайне обожал, но отвращение уже захлёстывало и накрывало её, но ещё пока не с головой. Она взяла мою руку в свою, стискивая пальчиками запястье в такт словам, и я её совсем уже не слышал, и дикие крики с экрана отзывались в полушариях где-то далеко и отстранённо как фон для ударов словесных молоточков, которыми она торопливо и часто била меня наотмашь.
Она замолчала. Розовые ноготки поглаживали и слегка царапали кожу, и я наблюдал, как её рука оказалась поверх моей. Она пододвинулась и почти прижалась ко мне. Страсть начинала охватывать, как волны посреди бескрайнего океана захлёстывают одинокого пловца, потерпевшего кораблекрушение. У него пока еще хватало сил противостоять им, но сил этих оставалось не так уж много, опереться на волну было нельзя, и, кроме того, кружил в отдалении чёрный плавник акулы, нацепившей очки на сморщенный нос. Коричневые волны желания приливали и медленно отступали, оставляя на теле фосфоресцирующие крапинки соли, а зрачки мерцали передо мной и выплёскивали всё новые и новые щекочущие струйки. Я начинал медленно терять рассудок, и осознавал, насколько это было приятно.
У меня никогда не было других женщин, кроме Яны. Но мысль о возможном обладании сейчас этой девушкой застилала взгляд пеленой и сужала концентрированные круги возбуждения в кипящем мозге. Ещё чуть-чуть, и желание рванётся вперёд подобно акуле, бешено вращая глазами в пароксизме экстаза, и судорожно разевая пасть с рядами треугольных зубов страсти, рвущих плоть изнутри.
Во рту пересохло, и я облизал языком губы.
Словно поняв моё состояние, она слегка отодвинулась и отняла свою руку.
Чтобы успокоиться, я отвернулся и уставился в просвет между креслами. Мне снова была видна лысая макушка черепа. Внезапно он повернул голову и бросил яростный взгляд на входную дверь. По-видимому, уже не в первый раз. Но с его места ему никак не было видно наше укрытие.
- Почему вы одни? - раздался у меня в ухе её настойчивый шёпот, и рука вновь прикоснулась к моему запястью. - Вы не женаты?
- Женат, - отозвался я, стараясь придать голосу ровное выражение. - Но сегодня я один. Моя жена дома, она не ходит на подобные фильмы.
- Как хорошо, - протянула она задумчиво. - Как хорошо, что мы вот так странно встретились.
В голове промелькнула мысль, что сейчас нужно подняться и уйти. Наплевать на свой интерес к забавному старичку-мужу, на чарующий взгляд бездонных карих глаз, на плавнички страсти, пляшущие на гребнях волн желания. Уйти, сбежать, ради себя, ради Яны, ради старика. Даже ради неё, в конце концов. Нужно всего лишь поднять руку, взять её за плечо и отстранить. Встать, и потом всё будет проще. Не думать о крапинках, играющих в её зрачках. Не чувствовать розовое прикосновение на запястье.
Я поднял руку, взял её за плечо и привлёк к себе. Всё стало так просто. Губы слились в поцелуе. Страсть расплескалась по полу, как кола, пролитая из бутылки школьниц. Тело рыжеволосой девицы содрогалось в агонии. Кровь лилась на её белую спортивную куртку, придавая сходство с ярко-красным женским пиджаком. Стон жертвы заглушал стон страсти. Я сжал в объятиях горячее тело, захлёбываясь в волнах дорогого парфюма и задыхаясь в пыли под креслами. Её глаза сверкали неистово и желанно.
Внезапно она отстранила меня таким мягким, но таким твёрдым жестом, не допускающим возражений.
- Нет, не надо. Не сейчас. Сейчас я просто хочу уйти вместе с тобой.
Тяжело дыша, я отпустил её и привалился к ножке кресла. Она лежала рядом, нервными движениями разглаживая безнадёжно измятый костюм и пытаясь отряхнуть его от пыли. И тут я понял, что мы до сих пор не знаем имён друг друга.