03. Этот маленький мир под ванной

Ужин в обществе похитителей - явление мрачное и безысходное. Мы молча поглощаем пищу и даже не смотрим друг на друга. Кухня - черно-белая. Точнее, желтовато-угольная из-за копоти и грязи. На обоях куда-то летят, долететь не могут, черные птицы. Фон когда-то напоминал только что выпавший снег, но теперь порыжел, впал в депрессию.

Стол стал липким от грязи, на плите грустит сбежавший кофе. Из переполненного мусорного ведра пахнет гниющими отбросами. Раковина, наверное, заболела желтухой. Лимонного цвета линолеум как будто изодрала ногтями женщина, ревнивая и злая. Может быть, это был дух запустения или сама смерть? Или же розовые кусты из кровавого сада наведались сюда в поисках мертвечины и, не найдя желаемого, выместили злость на полу?

Ложимся спать. Таня на старой кровати с панцирной сеткой, Аня – на диване, а я - прямо на ковре. Представляю куст белых роз и молюсь о том, чтобы его не загрызли старожилы. Потом вспоминаю улыбку мамы, бабушкины пирожки с яблоками и загородные прогулки с отцом. Перед мысленным взором встаёт мой одноклассник Олег Швецов, которому я так и не успела признаться в любви.

По щекам, едва слышно шурша, скатываются слёзы. Словно дети, облюбовавшие снежную горку. Я и сама когда-то каталась на санках вместе с подругами. Мне тогда было лет девять. Приходила домой в синие вечера, меня ждала чашка какао. А ещё мамина улыбка, рассказы отца о детстве и бабушкино добродушное ворчание. «Как же хочется домой! Вернусь ли я когда-нибудь?» - мысленно спрашиваю кого-то. Судьбу, спящих похитительниц, гниющую квартиру?

***

День проходит без улыбки. Аня и Таня покидают меня - спешат на работу. Скованная заклятием, не могу подняться с кресла-качалки. Мысленно общаюсь с ней, скрипучей старушкой, великой сказочницей, переговариваюсь с абрикосовой косточкой и позеленевшей от времени монетой. После мои стражи возвращаются и отправляют меня в ванную с альбомом и карандашами.

Как же я жалею, что научилась рисовать! А ведь когда-то радовалась как дура, побеждала в выставках, краснея от смущения, слушала похвалы учителей. Правда, раньше мои картины были мирными и светлыми: заснеженные озёра, вазы с цветами, кошки и собаки, иллюстрации к сказкам и стихотворениям. Вспоминаю неоконченный рисунок, оставшийся на столе в моей комнате - хотела запечатлеть картину из японской хайку. Сохранила ли мама этот листок?

Рисую брюнетку лет девятнадцати, которая под утро вернулась с вечеринки, решила принять ванну, стала набирать воду и потеряла сознание. И спустя несколько минут умерла. Обжигающая вода переливалась через край, соседи снизу стучали в дверь и страшно ругались. Но… юная хозяйка квартиры не могла им открыть. Об этой необъяснимой смерти я как-то прочитала в газете.

Еле-еле успеваю дорисовать заколку, отлетевшую в угол при падении. Начинают рычать трубы, из-под ванны тянет трупным зловонием, ледяной чёрный вихрь подхватывает меня и куда-то уносит. С трудом разлепляю веки и вижу… вижу сад, усыпанный бордовыми лепестками. Кто-то изломал, растерзал местных старожилов. Где же мой белорозый питомец? Неужели и он погиб? Но вот куст подползает или… подплывает ко мне.

- Не бойся, - голос у него удивительно звонкий, мальчишеский. - Они на меня напали, но... проиграли схватку. Кровоточащих больше нет.