02. Жидкие чудеса

В аптеке царил полумрак. Таинственно мерцали тёмные склянки, а старик-аптекарь с седой бородой и хитрыми карими глазами напоминал злобного карлика из немецкой сказки.

- Кашель, синее пятно на щеке? Плохо дело, - прошамкал он беззубым ртом. – Обречена твоя дочка. Скарамиерка у неё. Тут уж ничего не попишешь.

- Скарамиерка? – с трудом выговорила Оля странное название.

- В народе эту хворь зовут Лицевой огонь. Выжить практически невозможно. Да ещё и в нынешних условиях. Дочка-то у тебя поди ослабленная, истощённая.

- Пожалуйста, спасите мою дочь! Есть же какое-то средство. Я... - и Оля разрыдалась страшно, отчаянно. Как будто дело шло не об умело сработанной копии, искусном муляже, а о её собственном ребёнке.

- Да что уж, если баба дура, это не лечится. А по мне бог дал, бог и взял. Ты же молодая, здоровая. Родишь ещё семерых, как только жизнь наладится. А теперь с дитём только тяжелее. Ну не злись и глазами не сверкай, а то выгоню. Вот капли «Карфин». Капай в воду и давай ей выпить три раза в сутки.

- Спасибо! Спасибо! Спасибо! - Оля чуть не бросилась целовать аптекарю руки.

Он как-то странно крякнул, и девушка побежала домой. Маленькой Ирине за это время стало хуже, щека её почернела, а кожа отслоилась. Дыхание стало смрадным. Кашляя, девочка то и дело выплёвывала на рваное одеяльце коричневую слизь.

Оля то плакала, укутывая Ирину, то поила её каплями, то отрешалась от всего происходящего, брала с полки шар и по целым минутам смотрела на домик, тёмно-зелёные ели и метель.

«Вот бы мы с Ириной и её отцом жили в этом пристанище. Иринка бы поправилась, стала румяной, пухленькой. Радовалась снегу. Через пару лет мы могли все вместе лепить снеговиков и играть в снежки», - фантазировала Оля.

У Ирины начали крошиться и выпадать зубы. Она дышала тяжело, со свистом. За окном танцевали бледные жеманные дамочки-снежинки, маленькая копия зимы томилась в стеклянной тюрьме. Оля не помнила, когда Ирина перестала дышать. Накрыв мёртвую малышку одеялом и ещё какими-то тряпками, Оля опустилась на пол, зарыдала, а потом прилегла подле детской кроватки.

Ей вспомнились смерти предыдущих Ирин. Радостно улыбалось июньское утро, мальчишки во дворе играли в ножички. Оля медленно катила коляску с крохотной Ириной по чистой белой дорожке. Умилялась птичкам, купающимся в лужицах вчерашнего дождя, загорелым ребятам, пухлым кошкам, дремлющим в траве. Ирина что-то лопотала на своём детском языке и показывала пальцем на соседского кота Рыжика, тётю Полю из второго подъезда, высокую и худую женщину с оранжевым мусорным ведром в руке.

- Има! Има! Има! - нетерпеливо кричала Ирина.

Улыбнувшись, Оля вынула из сумки стеклянный шар, так непохожий на другие игрушки, всех этих непрезентабельных пупсов и страшноватых плюшевых мишек. Искусственная метель засыпала крошечный домик и зелёные ели.

- Вот держи, - Ирина радостно засмеялась, когда мать протянула ей снежное чудо.

А потом произошло какое-то временное и пространственное смещение. Так иногда случается во снах. Шар почему-то оказался в руках у Оли, а коляска с крошечной малышкой - на проезжей части. Оля хотела рвануться к дочери, но тело сковали невидимые цепи. Она с ужасом наблюдала за тем, как автобус смял коляску, словно пустую картонную коробку. И всё закричало. Выла Оля, сжимая в руках бесполезный шар, визжала толстая блондинка в бело-синем платье, заходилась в крике улица. В голос плакало небо, всхлипывали дома…

Потом Оля оказалась в крошечной квартирке. У окна стояла швейная машинка, лежала на столе какая-то жёлтая ткань, что-то бормотало себе под нос радио.

Спустя час прибежал с работы растрёпанный муж, маленький невзрачный человечек в тёмно-сером костюме. Он говорил что-то бессмысленно-утешительное и очень раздражал Олю. «Как я могла выйти замуж за этого типа с жидкими бесцветными волосами и прозрачными глазами?» - недоумевала она, а потом понимала, что воспоминания эти очередная выдумка Главных, и злилась ещё больше. Ещё через час явились милиционеры. Корректные и строгие. Туманцем вползли понятые, начался обыск. «Лишь бы шар с зимой не разбили, - беспокоилась Оля.- Это ведь единственная память об Ирочке». Шар остался цел и невредим, а вот саму Олю увели.

Вспомнилась ей и другая смерть Ирины. Оля и какие-то девицы в расшитых люрексом кофточках и экстремально-коротких юбках танцевали под песню о белых розах, умирающих на холодном снегу. Недорогой кассетный магнитофон надрывался на тумбочке во всю мощь своих слабеньких лёгких.

Раздражающий мотив смешивался с запахом дешёвого портвейна, табачного дыма и каких-то гадких, тяжёлых духов. Девушке вспомнилось, как она спасалась от непогоды в магазинчике «Браво» и приобрела тёмную склянку под названием «Интрига». В тот вечер Оля попала в западню…

Оля загрустила и отошла к полочке, где переливался и сверкал шар. Внутри стеклянной тюрьмы целый рой снежинок скрывал от глаз крошечный домик и мрачные ели. «Вот бы сейчас пошёл снег. Как же надоела эта жара! Май только начался. Что же будет в июле? Окна открыты, а кислорода…» - и тут девушка почувствовала тревогу.

- Ирина! - крикнула она, но девочки в комнате не было.

Бормоча что-то, обеспокоенные, перебравшие Олины подруги, отправились на поиски малышки вместе с горе-матерью. Ирина стояла на кухонном подоконнике и смеялась. От её тоненького, какого-то... оскорбительного смеха у Оли мороз прошёл по коже.

- Ирина, нет! - Оля бросилась к окну и ухватила малышку за подол некрасивого синего платьица. Ткань треснула, а Ирина полетела вниз, с двенадцатого этажа.

- Я не убрала табуретку! Почему я не убрала? - билась в руках у соседок Оля.

Потом квартирку на двенадцатом этаже обыскивали усталые оперативники с серыми лицами. Они успели привыкнуть к подобным трагедиям. В последние годы многие молодые матери забывали детей у знакомых, теряли малышей на улице, оставляли сыновей и дочерей одних на несколько дней или… выбрасывали из окон. В последнем и заподозрили безработную Александру Брусникину. Да-да, именно эти имя и фамилия значились в её паспорте.

«Лишь бы шар с зимой не разбили, - беспокоилась Оля. - Это ведь единственная память об Ирочке». Шар остался цел и невредим, а вот саму Олю увели.

«А ведь во всех этих историях есть несостыковки. И теперь тоже всё как-то… искусственно. Словно дешёвый сериал. И почему меня всегда арестовывают? Ведь происшествия с Иринами - несчастные случаи», - Оля ненадолго задремала. Разбудили её громкие стуки в дверь.

После всё зачерносапожилось. Начался утомительный обыск. Холодная комната наполнилась запахом табака и дешёвой ваксы.

«Лишь бы шар с зимой не разбили, - беспокоилась Оля. - Это ведь единственная память об Ирочке». Шар остался цел и невредим, а вот саму Олю увели.

Вдруг накатила привычная тошнота, и девушка почувствовала, как её втягивает в себя ледяная вязкая субстанция.

Оля стояла посреди неубранной каморки. За окном серел Мёртвый город…

Продолжение следует