Всю правду о мальчиках знают только девочки (18+)

Осторожно! литературная быль с элементами грубого порно и неприкрытого издевательства над читательской скромностью, может оказаться ранящим для людей чувствительных к чужим фантазиям (18+)

Эта необыкновенно правдивая история произошла в те далёкие времена, когда лгать и притворяться считалось всё ещё не лишённым определённого шарма, чуть-чуть романтичным, ну и почти хорошим тоном.

1
Определённо, нельзя сказать, что её прибытие в страну осталось незамеченным. Служащий таможни кёльнского аэропорта сразу же выделил в толпе необычную дамочку, прилетевшую ночным рейсом из Хельсинки.

Она была очень нервной – постоянно оглядывалась, поправляла цветной парик и так дергала за выдвижную ручку свой чемоданчик, словно готовилась сейчас же стартовать в спринтерском забеге. Но рейс был полным, народу в зале скопилось много, путь к выходу был заставлен тележками с багажом, и надо было ждать, пока выйдут пассажиры предыдущего рейса.

При том, что на рейсах из Хельсинки всегда больше русских, чем скандинавов, никто обычно не нарушает порядка и все стоят молча, притворяясь настоящими финнами. Она одна явно нервничала, и это привлекало внимание. Поэтому он и решился подозвать ее к своему столу. Он заметил, как еще сильнее занервничала дама, когда к ней подошла его помощница и попросила пройти в комнату для досмотра. Он был почти уверен, что у пассажирки в чемоданчике найдет что-нибудь любопытное и неразрешенное к провозу. Ну, как минимум, пару блоков сигарет – русские всегда везут с собой сигареты и водку.

Увы, никакой контрабанды, даже намека на что-то запрещенное. Вещи были уложены кое-как, вероятно в спешке, сигареты в количестве всего трех пачек, и только одна бутылка водки «Матрёшка». Просматривая вещи, он даже внутреннюю подкладку чемодана прощупал – ничего. Удивительно. Дама расстегнула шубу и расслабила длинный вязанный шарф, выпустив на свободу облако запаха пота с легким оттенком дорогого парфюма.

Ну что ж, подумал он, быть может, женщина в туалет торопится, оттого и нервничает, – и попросил показать, что у неё в сумочке, которую дама так старательно отодвигала локтем за спину. «Если ничего и в сумке не будет, тогда мы будем личный досмотр проводить», – сообщил он своей помощнице на немецком. Дамочка на слова не отреагировала. Он заглянул в сумку и уже собирался повторить фразу по-английски, когда взгляд его наконец споткнулся...

В сумке кроме обычных дамских мелочей торчали свернутые трубочкой два немецких порно-журнала карманного формата. Когда он их разворачивал, дама заалелась.

«Слава Богу», – подумал он. – Не придется еще полчаса ковыряться... И было от чего ей так нервничать? Не детская же порнография...»

Он перелистал журнальчики – детских фотографий не было. И уже протягивая журналы обратно, вдруг сообразил, что только что перелистал геевские журналы. Однако!

«Нет-нет, ничего запрещенного, все ок», – он вежливо улыбнулся иностранке и она тут же успокоилась, глубоко выдохнув. Лицо ее снова приобрело цвет тональной пудры, уголки губ слегка приподнялись, словно в извиняющейся улыбке, и она уже неспеша пошла к толпе пассажиров.

Он переглянулся с помощницей, задрав на лоб брови и изобразив на лице редко используемую между сотрудниками мину – «ничегошеньки не понимаю, совсем ничего!». Молоденькая практикантка улыбнулась новому выражению лица строгого наставника и быстро сообразила догнать дамочку. Через минуту она, посмеиваясь, уже докладывала шефу, что эта русская интересуется гей-субкультурой и пишет роман про геев, а в журналах указаны адреса гей-клубов, где она собирается побывать.

П-фф! Пишет о геях?! И нашла же тему! Как раз для дамочек. И что, в России геи перевелись, что она прилетела в Германию опыта набираться? Что она, интересно, собирается в гей-клубах делать? Она же не понимает по-немецки! Он с усилием сменил на лице выражение «непонимания» на маску «спокойного равнодушия» и встал к своему столу. Объявили прибытие следующего рейса.

2
Да, она действительно страшно нервничала. Приехав в Германию первый раз с трехдневной визой, ни слова по-немецки не понимая, она поставила перед собой смелую задачу узнать о геях то, чего еще ни одна женщина не могла знать доподлинно. Для кого-то это было бы как «выполнить пятилетку в три дня», но она так решила, а свои решения она привыкла исполнять любой ценой.

Собственно, говорить с немцами она и не собиралась. Для «обменяться парой слов» вполне должно хватить ее английского, а длинные диалоги не планировались.

В Лондоне ей было бы много легче с английским, но гей-бары с их «темными комнатами», так распространенные в Англии, её мало интересовали, да и если случится скандал (как знать) и в Британию закроют въезд, – это будет почти катастрофа. Маленькая надежда на «запасной аэродромчик» в чопорном Лондоне для не очень сильно известной русской писательницы грела ее душу с ранней юности.

Выбор не случайно пал на Кёльн– голубую столицу западной Германии, геи здесь себя вольготно чувствуют, по слухам сюда даже из Амстердама мужики оттягиваться едут. Знакомые питерские геи взахлеб рассказывали про какие-то фантастические дворцы геевских саун, и не то что в Берлине, где за каждый шаг плати, здесь платный только вход и выпивка, а уж все остальные удовольствия – только успевай поворачиваться. И не в пример Англии с единственной гей-банькой в северном Лондоне только в Кёльне, помимо почти сотни всяких секс-клубов, были зарегистрированы четыре гей-помывочные.

Вот там, в геевских саунах, где еще ни одна женская душа не побывала, где собственно и творится самый настоящий геевский секс, где царит бесконечный праздник сексуальных мужских наслаждений, и хотела она присутствовать, хотела сама от этого праздника похоти вкусить, чтобы потом ее рассказы и повести (и романы со временем) из жизни геев обрели неповторимый оттенок реальности, чтобы читатели были так очарованы ее описаниями, что навсегда признали бы за ней право самого-самого талантливого исследователя геевской души, чтобы если и не уверовали в ее собственную гомосексуальную природу, но так все равно, чтоб каждое её слово сохраняли бы в памяти как неоспоримую истину. Разумеется, она не могла бы писать под женским именем на такую деликатную тему, как мужская гомосексуальность. Кто читать будет бабские выдумки? А так всё очень правдоподобно выглядит – откровения настоящего гея с глубоким чувственным анализом поступков и поворотов судьбы, с подлинной любовью и ненавистью...

И тогда позже, может, на склоне лет, а может, и раньше, когда открыла бы она свое подлинное женское имя, ахнули бы все, до тех пор поклонявшиеся ей как «ему», любимому и самому читаемому гей-писателю современности, лауреату Букеров и Серебряных перьев, почетному члену каких-нибудь французских академий и (ах!) Нобелевскому номинанту. А она скромненько продолжала бы писать свои великие романы, с талантом подлинного исследователя человеческой души – женской души мужчин и мужской души женщин! И конечно же, исследователя мужских тел тоже – вот где прельщение, вот чего хочется много! Но душа чтоб там была женская!

Она уже писала – и не без успеха. Более того, никто не знал, что под мужским звучным псевдонимом скрывается «простая русская баба» Людка Могилёва. Ее рассказы и первая повесть уже собирали читателей в интернете, она копировала и сохраняла для себя ссылки на отзывы молодых и глупых подростков, но хотелось настоящих критиков, хотелось, чтобы о ней говорили не только на графоманском сайте и не только в молодежных форумах, где одни писюхи и пишут, прикрываясь мальчишескими никами. Но чтобы настоящий читатель клюнул, поверил – тут нужен бы реальный опыт отношений – и жизни, и секса. Где его только взять? Про житейские ситуации можно и придумать, это не сложно, а вот секс? Где тех маленьких деталек набрать, которые описание сексуальной сцены из банальной детской «дрочилки» переводят в разряд жизненной правды? Гейские порнушки смотреть? И много там правды, в тех постановках? Геи сами над ними смеются, хотя и заводятся.

В питерские и московские сауны с конвейерной проституцией ее бы даже с деньгами не пустили, а в клубах, где она бывала со знакомыми ребятами, было откровенно скучно. Наблюдать, как молодые геи флиртуют и подсаживаются к потенциальным клиентам, как раскручивают их на «бабки», старо и не интересно. Там не было новизны. А новизна, необычность, особая атмосфера, когда уже даже бывалые геи, рассказывали, зайдя впервые в этот «храм наслаждений и похоти» испытывали настоящий шок! Абсолютное отсутствие запретов, всё можно, всё разрешено, секс в любой роли и в любом исполнении, с любым и с любыми без счета – это ли не мечта? Это ли не бесценный опыт новизны! Где еще, как не там, найти такой опыт?

В Германии Людку не знает никто. Мужиков-кроссдресеров в Кёльне, говорят, полно, почему одному из них в сауну не заглянуть, не попариться с мальчиками? Кто мешает? Да собственно, а кто спрашивать станет? Это ж не Россия, в трусы щупать не полезут. Надо, как обычно – морду тяпкой и вперед. Чем наглее, тем надежнее.

Перед поездкой она коротко подстригла свои почти натурального каштанового цвета кудри и прикрыла их париком из розового нейлона. Грим на лице – как раз в тему: помада чуть-чуть вызывающая – фиолетовая, накладные ресницы, чуток румян... Про одежду можно не беспокоиться, как сообщили знакомые, все русские бабы одеваются в разы лучше по сравнению с местными европейскими. За это она не беспокоилась. Другое ее тревожило – как там, внутри, в самой сауне? Удастся ли спрятаться, найти возможность затаиться до поры, как найти то место, где они групповухи устраивают? И главное, что будет, если поймают? Ох, мамочки...

3
План действий, что делать по приезде, был уже многажды обдуман, как следует заучен, и потому раздумывать «что да как» – было не нужно. Людка с детства славилась своим умением четко составлять планы, почти по-ленински: почта, телефон, телеграф, мосты и вокзалы! В людкином варианте порядок был несколько иной: вокзал, туалет, камера хранения, телефон, такси!

Электричка от аэропорта до вокзала в Кёльне довезла минут за двадцать. Срочно перейти ко второму пункту плана – нужда поджимала уже не на шутку. Пошарив глазами под потолком по указателям, она наконец увидела спасительный синий квадратик с непривычными буквами WC и заторопилась в нужном направлении.

После маленькой битвы с туалетной теткой, которая кстати оказалась русской, но все равно не могла разменять сотню мелкими, а за так не пускала, пришлось Людке бегать по ларькам деньги разменивать.

Ага, кто ж в 6 утра сотню разменяет, да еще чтоб 2,50 монетами для турникета вышло? И как назло только мелкие лавочки «кофе-кола» и были открыты. Пришлось купить большой стакан кофе и в туалет переться чуть ли не с завтраком в руках. Выпить кофе перед туалетом терпежа уже не было. Туалетная тетка за пятерку согласилась посторожить чемодан и кофе.

Позже, приведя себя в порядок и перекусив, Людка позвонила приятельнице в Киев, которая одна только и знала доподлинно о задуманной экспедиции, да и про мужской литпсевдоним и геевское творчество тоже. Приятельница была того же поля девушка – член их литературного женского слэш-интернационала. Знакомы они были через интернет, в реале никогда не встречались, но дружили уже давно и ей Людка доверяла больше, чем своим реальным питерским подружкам. Да и у Олеси, так звали подружку, были в Германии какие-то знакомые, которые в случае чего должны были помочь. Отзвонилась, сказала, что первый этап прошёл без неожиданностей, условились о следующем звонке.

Время уже подбиралось к семи утра, когда Людка наконец-то разобралась с картинками инструкции камеры хранения, пиханула в открывшуюся нишу лифта чемоданчик, получила квитанцию и вышла на улицу.

Утренняя влажная серость окутывала со всех сторон стеклянный остров вокзала, светящийся изнутри и дымящийся туманом. Слева от него темнела утыканная шпилями громада собора под низким небом с едва различимыми точками звезд. Воздух на вокзальной площади был тяжел и влажен. Прохлада противно потекла за воротник дубленки, захолодила под джинсой коленки, заскользила по запястьям в рукава...

4
Людка поёжилась, запахнула полы и ринулась на стоянку такси. Собор не убежит, подумала она, днем посмотрю.

Перед вокзалом стояло с десяток пустых такси. Не раздумывая особо, как здесь принято или не принято брать машину, она открыла дверцу ближней и, старательно прогундев «Гууд моонинг», влезла в салон на заднее сидение.

Шофер, дремавший до того времени, встрепенулся и ответил что-то в духе «Моня-моня». Потом, развернувшись слегка, оценил пассажирку взглядом и спросил, куда ехать. Людка улицу знала, но цифры по-немецки назвать не умела, поэтому пропела что-то по-английски и для полной ясности сунула водителю листок с адресом.

Ah so! – водитель явно обрадовался и быстренько нащелкал на экран навигатора адрес, крутанул счетчик и завел мотор. Осторожно выехав со стоянки, он глянул в зеркало на Людку, ласково улыбнулся и непривычно произнес по-английски:
– Ты после работы? Сколько берешь?
Людка только строго посмотрела на него и пробормотала тихонечко:
– Ты ехай, ехай дедуля...
– Как тебя звать? Имя твое как? – не унимался старик.
«Вот еще кавалер сраный нашёлся!» – отвергла про себя наглые приставания Людка, имя ему подавай, видали...»
– Хочешь меня женой сделать? – Людка поправила челку на парике и заглянула в зеркало заднего вида. Водила не спускал с неё глаз.
– Какое твое имя?
Людка глубоко вздохнула, сложила губки бантиком и самым противным из всех возможных голосов с самой явной издевательской интонацией проблеяла:
– Л-ю-ю-д-а-а!

Любой нормальный мужик, должен был услышать, что ему предлагают отвалить с дешёвыми заигрываниями и заткнуться. Любой, но не немец, потому что в немецком языке оказалось некое фонетическое соответствие Людкиному имени*, о чем она знать не могла. Реакция водителя оказалась такой неожиданной, что Людка сама застыла в изумлении.

Он вскинулся руками и чуть не подпрыгнул в кресле! Машина резко затормозила у обочины и водила, развернувшись к Людке всем корпусом, залопотал быстро-быстро по-немецки. Людка оторопело на него таращилась, ничего не понимая. Ей уже все надоело, и хотелось отдохнуть, а отдых по её плану намечался только после того, как она сумеет проникнуть в сауну, поэтому она не очень вежливо оборвала старичка, сказав твердо и очень по-русски:
– За*бал! Поехали!
– «Паэхали!» – зарадовался еще больше водитель, – Ок, паэхали! Ты русская? Как ты сказала? «Заэбил поэхали!» Отлично, я знаю это! «Заэбил поэхали!»
– Эй! Дед! Ты чего? С дуба съехал? – Людка притворно рассвирепела. Какого черта старый козел здесь концерт устраивает, она ему еще и платить потом будет за то, что он здесь на обочине ей рулады распевает?
– Давай вперед! – она повторила по-английски и, нагнувшись к водителю, махнула рукой вперед, задавая направление движения.
– Понимаешь меня? Давай ехай уже, хрен старый.

Водитель улыбаясь закивал головой и тронул машину вперёд.

Ехать оказалось всего ничего – за угол завернуть. Когда навигатор объявил, что цель достигнута, водила притормозил у тротуара и застыл, не отрываясь глядя на Людку в зеркало.

Она полезла в кошелек, но старичок замахал руками, мол, не надо, он смотрел на нее уже просто влюбленно и только что губами не тянулся к зеркалу.

– Эй, ты чего? – Людка откровенно не понимала, что происходит.

Водитель в ответ почмокал губами и перевел взгляд к себе на ширинку. Затем опять посмотрел на Людку и лукаво улыбнулся. Он легонько прикоснулся кончиками пальцев к панели и замки дверей дружно клацнули, упреждая возможное бегство пленницы.
– Иди ко мне... – он показал на переднее кресло.
До Людки дошло, чего от нее хотят. Такой наглости она, конечно, не ожидала. Чтобы так внаглую заставлять в машине – нет, этого она никому не позволит.

– Ишь ты, шустрый какой... Дверь открой! – дрожащим от негодования голосом приказала она. – Дверь открой, сука! Я тебя сейчас, бл*ть, на ... чего-нибудь... разорву нахрен.... Я тебя сейчас, гандон.... ДВЕРЬ ОТКРОООЙ!!!!! – вдруг пронзительно и чисто проорала она так, что сама испугалась своего голоса и притихла, вжавшись в угол.

Дед встрепенулся испуганно, замахал руками и отпер двери. Людка, услышав щелчок открываемого замка, вытолкнула от себя дверь и с такой силой кинулась наружу, что не удержалась и растянулась на тротуаре самым позорным образом, брякнувшись локтями и коленками об асфальт. Она зажмурилась, падая, и не успела еще открыть глаза, как у нее за спиной взвизгнула резиной отъезжающая машина.

5
– Пень сраный! Урод! – перебирала Людка негромко ругательства. – Чтоб тебе самому х*ем подавиться, сволота немецкая!
С трудом опершись на ладони, она приподнялась над тротуаром и стала на твердые четыре точки.
– Гадство какое и чего было так дергаться! Нет бы просто послать!

Она хотела осмотреть рукава на локтях, когда откуда-то сверху иронично пророкотал мужской голос, мягко раскатывая немецкие согласные и вытягивая слоги:
– Все нормально? Что случилось? Должны мы помочь?
Она ни слова не поняла и обернулась – в двух шагах от нее, на фоне щита с названием гейской сауны, стояли, нагло улыбаясь во весь рот, двое мужиков в черных кожаных куртках и полицейских фуражках.
– Ох! Черт! Вот еще не хватало! Да откуда они взялись?

Людка поняла, что сейчас вся её затея рухнет, так и не начавшись: спросят документы, а паспорт-то она оставила в чемодане (Олеся нашептала: «...запри на всякий случай, Бог знает, кто в этих саунах отирается»), потом предложат проехать в отделение и хана котенку! Уже второй день коту под хвост! А там и домой собираться... Ох, не везет так не везет. Но теперь уже поздно.

Она поднялась с коленок и стала поправлять дубленку, выбирая суетливо английские слова: «Я упала. Всё нормально...»
Полицейский скроил серьезную рожу:
– Ах вот как! Вы – «падшая женщина»? – съязвил он на немецком и только потом перешёл на английский язык: – Вы ранены? У вас парик не в порядке...
– Чего? – она не поняла его английский, черте чё! Как они так говорят непонятно?
– Говорите руски? – второй полицейский слегка наклонился к ней.
– Да. А вы русский? Чего он хочет?
– Я не руски, но я говорить. Ранены вы?
– Нет, все нормально, я упала.
– Мы видел это. Вы упал ис такси. Что случилос? Нападение? Вас угрожали? Не бойтес, мы помогать.
– Все нормально. Спасибо. Ничего не надо.
– Это плохо: вы упала, такси уехал. Он должен помогать. Вы пишите формуляр и мы ставим такси в закон. Хотите вы?
– Нет-нет. Я ничего не хочу. Спасибо.
Полицейский обернулся к своему спутнику:
– У неё нет претензий, но ты видел, что это все выглядело очень странно.

– Она сама странно выглядит. Спроси у нее документы, возможно, она нелегальная проститутка.
Полицейский снова повернулся к Людке:
– Есть пасс? Как ваш имя? Что делаете вы в Германия? Куда вы ехать такси?

«Ну вот так и думала! Чёрт подери!» – и совершенно уже упавшим голосом Людка рассказала полицейскому, что паспорт она оставила в камере хранения, виза у нее на три дня, и она никакая не проститутка (пускай уж за дуру не держат, слышала же, что второй сказал), а ехала она на такси именно сюда, в эту чертову геевскую сауну, и она кивнула на белеющую за спинами полицейских вывеску...
– В сауну?! Вы ехал в сауну?!! – удивился полицейский. – Это сауне для мэна.
– Ах, да знаю я для кого... – Людка махнула рукой. – Что ж я геев не знаю, что ли... Да я сама-а...
Продолжить рассказ о своей непростой литературной судьбе она не смогла, разнюнилась окончательно и совершенно без какого бы то ни было притворства, уже не говорила, а только сморкалась и вытирала ладонью слезы. Тушь, конечно, потекла. Пальцы стали черные, а что на щеках творилось, она и представить боялась.

Удивленный полицейский перевёл напарнику услышанное, а тот, вдруг посерьезнев, закачал головой:
– Вот в чём дело! Отвратительно... Поэтому таксист и вышвырнул его из машины, что думал о нем как о женщине и был удивлён. Наверняка, это был гомофоб... Бедняжка! Пойдем, мальчик, не бойся мы с тобой!
Он приобнял Людку за плечи, развернулся в сторону входа и показал на дверь:
– Хотел туда, малыш? Пойдем!
Не дожидаясь ответа и не снимая руки с её плеча, он подтолкнул Людку и, подойдя к двери, сам нажал звонок. Через секунду замок зажужжал и полицейский открыл дверь перед зарёванной исследовательницей геевских душ и тел. Они вошли втроем. В маленьком светлом тамбуре из-за стекла кассового окна на них смотрел печальный молодой человек с темными кругами под глазами. Полицейский подвел Людку к окошку:
– Привет, пацан. Это твой клиент. Он приехал из России и подвергся не далее как 10 минут назад нападению какого-то гомофоба. Пропусти его. Есть сегодня какие-нибудь особые предложения?

Парень за стеклом без всякого энтузиазма смотрел на Людку и на полицейского, видно было, как он устал и как уже все ему надоели:
– Сегодня никаких скидок, дорогой Карл. И если ты не идешь вместе со своим «другом» (выделил он голосом), то с него 18,50...

– Извините! Сколько платить? – Людка догадалась, что немцы о ней говорят, поймала на слух «френда» и влезла со своим английским.

Парень, устало вздохнув, выбил на кассовом аппарате цифру и развернул к Людке дисплей.

Людка, не вполне еще веря в удачу, выдернула из кармана бумажник, на лету почти выхватила двадцатку и сунула ее в высокую щель под стекло. В возбуждении она так шуранула на бок свой парик, что совсем сдернула его с головы. Парень за стеклом выбил чек, затем почти не глядя протянул руку назад, снял там с крючка ключ на желтом ремешке, одновременно другой рукой где-то снизу подхватил полотенце, сложил все на стойке перед собой и выдвинул к Людке:
– Удачи! – пожелал он, грустно глядя на Людкины грязные от размазанной туши щеки, и нажал кнопку открытия замка. Дверь во внутренние помещения поддалась, и Людка, схватив в охапку полотенце, свою сумку, ключ, парик, метнулась вон, за дверь, когда полицейский вдруг пророкотал над её коротко стриженной головой:
– Я приду позже... До встречи, паренёк.

На улице, когда полицейские вышли, молчавший все время напарник спросил:
– Всё хорошо, Карл? – он глянул в лицо друга. – Я не знал, что ты...
– Ни слова больше, ок?
И они направились к машине. Пора было ехать в участок. Дежурство окончилось.

6
Когда Людка бросилась от полицейского в открывшуюся дверь, то едва не рухнула с высоты, а ведь знала заранее, что будет крутая лестница в раздевалку. Сбежала вниз, заметалась в узких проходах между шкафчиками, не сразу сообразив что к чему, в полутьме с трудом разглядела номер на ключе и нашла шкаф, как и следовало ожидать, на самом проходе, напротив большого, во всю стену зеркала, да еще и лампочка над головой. Смотрите люди добрые: вот она я, сейчас перед вами стриптиз делать буду! Ага, хрен с два! Не дождетесь!

В проход вошёл немолодой дядька с круглым пузом, обернутым синим полотенцем. Глянул на Людку угрюмо, ничего не сказал, а встал перед зеркалом и принялся сушить волосы феном.

Людка сдвинулась поглубже в тень. Но тут, уже у нее за спиной, открылась какая-то дверь и мимо проскакал голый смуглокожий бородач с мохнатой спиной и абсолютно лысой головой. Он подскочил к толстяку, приобнял его и, заглядывая в лицо снизу вверх, что-то едва слышно, но убедительно стал говорить. Людка прислушиваться не стала, а немного поблуждав по пустой раздевалке, нашла какой-то боковой ход в комнатушку с такими же шкафчиками, только номера на них стояли уже трехсотые. Там, уж совсем во тьме, в дальнем углу, наткнулась на стул, свалила на него свои вещи и остановилась отдышаться. Воздух был влажный, тяжелый, хотя вентиляция и гудела над головой. Откуда-то доносилась негромкая ритмичная музыка.

Людка разделась. Сняла наконец-то упревший бюстгалтер с повлажневшими у нижнего края чашками и подула себе на грудь. Хорошо еще, что сиськи не «коровьи», как у других баб. Совсем еще девичьи. Если прижать чем, так под блузкой и не видно совсем. Но – это не здесь маскироваться. Тут-то голышом надо. Людка прикинула, как бы этак полотенцем обмотаться, чтоб прикрыться... Вариант «по-женски», от подмышек, завернуться – можно бы, но мужикам-то чего сиськи свои прикрывать? Здесь так, поди, не ходят. Будет на себя лишний раз внимание обращать. Попробовала через плечо перебросить – грудь закрыта, живот и снизу все прикрыто. Вот только сзади конец полотенца едва попу прикрывал – «коротка кольчужка», не хватало чуток – еще б сантиметров десять и было бы как раз. А хотя почему и нет – геевская же сауна. Где, как не здесь, мальчикам попой вертеть? А она вполне еще за мальчика сойдет, в темноте, конечно. Она стянула трусы и попробовала рукой – не сильно ли открыто... А, сойдет!

Всё так же почти в полной темноте она сложила в приготовленный пакет вещи, которые намеревалась взять с собой, затолкала снятую одежду в сумку, подхватила сапоги и дубленку и, крадучись, пошла к дверному проему – убедиться, что к шкафчику путь свободен.

Мужиков она из своего убежища не увидела, поэтому прошла к шкафу и, вставив ключ, быстро открыла дверцу... Уже когда заталкивала сумку и сапоги в отделение, услышала и боковым зрением увидела неясное шевеление в полутьме: пузатый мужик сидел, откинувшись назад на ступеньках лестницы, а смуглокожий бородач, отклячив задницу и покачивая мошонкой между раскоряченных ног, припадал лицом к его чреслам... Звуки оба издавали вполне недвусмысленные. Такое утробное мычание из репертуара зрелых самцов Людка хорошо знала и умела извлекать из своего подопытного мужчины. Реальную же сцену мужского минета она, хоть и в полутьме, наблюдала впервые и возмущение затрепетало в ней – совсем стыд потеряли, у всех на виду! Фу, гадость. Еще и с пузом, матрос беременный!

Она закрыла свой шкаф, не глядя на геев, разложила полотенце на груди от подмышки до подмышки, застегнула браслет с ключом на запястье и пошлепала прочь.

Кабинку в лабиринте она для себя определила быстро – место приметное, не очень далеко от выхода, рядом душевые, тут же и лестница наверх, в бар, ну и полутьма – лампочек на потолке поблизости не было, эта немаловажная деталь окончательно решила её выбор.

Она забросила в кабинку пакет и пошла принять душ, пока народ не собрался, а за одно и осмотреться, где тут что интересное есть.

Вода в душе оказалась холодной – отскочила в сторону, обойдемся пока без душа... Едва промокнула полотенцем спину и грудь, как вдруг над головой вспыхнул яркий свет и сверху от лестницы кто-то громко заговорил на немецком...

Людка юркнула в свою кабинку. В пакете, который она прихватила с собой, нашлась привезенная еще из Лондона гостиничная табличка «To not disturb». Она украдкой приоткрыла дверь, навесила табличку на ручку снаружи и заперлась на замок.

За тонкими стенками кабинки слышны были шевеления, жужжание пылесоса и недовольные голоса потревоженных посетителей – персонал сауны принялся за уборку, всех выгоняли с занятых и нагретых ночью мест. Чего там они говорили, эти немцы, Людка не понимала, но насторожилась – а вдруг вломятся и выгонят ее перед всеми на свет? Но обошлось: когда голоса приблизились вплотную к её двери, она притворно громко замычала, изображая одновременно и своего мужа в момент страсти, и свой собственный оргазм.

За дверью хохотнули, перекинулись между собой о чем-то громко парой фраз, Людка уловила только «гимнастик», и пошли дальше.

7
«Всё. Теперь спать! – скомандовала она себе и забралась на лежак. «Молодец! Ах, какая я молодец! Всё правильно сделала, всё предусмотрела! Я смогла! Теперь все литтетки в гей-тусовке пусть от зависти сдохнут. Пускай кто-нибудь попробует сказать, что она, Людка Могилёва, чего-то не знает. Уж она ответит, так ответит, что всем тошно станет. Она и мужикам ответит теперь, козлам уродским, которые сами ничего не знают, а только выдумывают сентиментальные рассказики из якобы жизни геев. Писатели хреновы, как они могут понимать душу геев, когда она есть их женская сущность!

Вот еще немного – и она станет самой-самой, когда даже самая фантастическая выдумка, соотнесённая с реальными событиями, станет под её пером сияющей правдой жизни. Она уже придумала сюжет, где молоденький влюбчивый мальчик-гей будет рассказывать о своих приключениях своей маленькой стройненькой подружке, у них будет большая общая любовь к еще моложавому сорокалетнему бизнесмену (или политику?) и любовь между собой тоже. Настоящая любовь мальчика к девочке, со слезами, признаниями, ревностью и с сексом в финале. Но секс у них будет совсем не такой, как обычно. Уж какие фантазии вынет она из своих сокровенных тайников, как далеко и глубоко занырнет в запретное и никем не описанное – это она еще не решила. Одно только она знала точно – в ее повести трахать гейчика будет девочка... Людка и название придумала – «Правду о мальчиках могут знать только девочки».

Станут или нет, её герои так же популярны, как когда-то стала Лолита у Набокова, – не так и важно. Главное, что читать-то будут как из пулемёта. И тиражи придут, не в пример всяким донцовым-марининым, популярность которым раздули среди отсталых и малограмотных. Её книги будут и интеллектуалы читать.

Ох! Хорошо-то как! – Людка по кошачьи выгнулась, устраиваясь удобнее на мягком матрасике, отбросила с лица влажные волосы и, свернувшись калачиком, наконец закрыла глаза.

Отдохнуть входило в её планы изначально. Еще только планируя свою поездку и выспрашивая знакомых геев об особенностях гейских саун, она прикинула, что попасть сюда легче всего будет именно утром, пока народу мало, где-нибудь в темном уголке переодеться, осмотреться, а потом запереться в кабине и отдохнуть.

Выйти к геям она собиралась уже в самый разгар их оргий, когда они как следует заведутся. Мужички в такие моменты не очень наблюдательны, она это точно знала. И хотя прежде не за геями наблюдала, ну да какая разница – ее благоверный супруг, ни сном ни духом не ведавший о настоящих женских фантазиях, стоило ей только намекнуть на возможные забавы перед сном, сразу терял голову и слюной исходил. Он рад был и без ужина – сразу в койку и трахаться. Но Людка была всё ж таки женщина – она умела держать его похоть в узде. Знала, что если не будет он воспринимать каждое прикосновение к ней как награду, так не надолго мужниных чувств к ней достанет. И любовь пройдет, а с ней и семейное «счастие». Поэтому она мужа сексом особо не баловала. Что на сторону побежит – не беспокоилась, знала, где слабость у мужчинок прячется, куда надавить невзначай, чтоб потом он не на шлюх уличных заглядывался, а стыдливо перед сном минут на двадцать застревал в туалете. Пускай лучше «тайком» онанирует, ей от того меньше не достанется. Может, даже и больше.

Для чужих он, конечно, странным мог показаться, её муж, так называемый. Людка сама его выбрала. Тюха, конечно. Но хозяйственный – и порядок наведет, и в магазин сгоняет. А самое главное, куда не надо не лезет. Он поначалу удивился, что она про геев писать рассказы начала, но она ему про женскую душу геев объяснила и про возрастающий читательский интерес к теме, и он согласился. А может, решил, что лучше не лезть в такую тонкую материю, как Людкино творчество, себе дороже станет.

Против посиделок на кухне с геями он тоже не особенно возражал – Людка после таких встреч очень нежной становилась. А он вообще с Людкой во всем согласный был, если она его до себя допускала. И она этим умело пользовалась. Не каждая так смогла бы, а у неё получилось. Короче, устроила Людка себе спокойную семейную жизнь так, как ей самой хотелось.

Эта поездка тоже не без его «благословения» состоялась. Он же, в конце концов, деньги домой нес. Её скромный заработок в конторе только квартплату и покрывал, а литературные гонорары были еще только в перспективе. Пришлось соврать, что будет писательская конференция и надо обязательно засветиться ей, как начинающей писательнице. Собственно «конференция» – посидеть, поговорить своим дамским кружком, действительно должна была быть, но в Киеве и через пару месяцев. Туда Людка хотела уже со своим уникальным опытом поехать, а может, и с новой повестью, и там первый настоящий триумф принимать.

Так, с приятными мыслями о скором литературном успехе, Людка сладенько задремала. Лежать без подушки было неудобно, да и не привыкла она спать голой без одеяла, но пришлось – полотенце она постелила вниз. Бог ведает, кто здесь до нее на кожзаме матрасика следы разбрызгивал. Было тепло, красноватая полутьма, негромкое ритмичное техно... Она заслужила этот отдых...

8
На лицо что-то шлепнулось. Еще смахнуть не успела, как услышала россыпь легких шлепков по лежаку. Людка подняла голову. В полутьме кабинки на красной поверхности матраца лежали белые пластиковые квадратики презервативов с фирменной красной надписью. Кто-то проходя мимо перебросил еще одну горсть кондомов через загородку и осыпал ими Людку.

«Вот сервис! Неужели во все кабинки так резинки кидают? Здорово, но ей пока без надобности». Людка окончательно проснулась. Музыка, такая спокойная вначале, уже гремела и терзала уши невозможным темпом и визгливыми звуками. Хотелось закрыть уши руками, хотелось есть и пить, очень сильно хотелось писать. Вот, блин! Совсем не по плану! Надо что-то делать, не терпеть же! Вспомнила, что не успела найти туалет перед тем, как в душе включили свет. Да она вообще ничего не нашла из того, что планировала. И что теперь? Вариант только один – встать под душ и помочиться. А потом вернуться в кабинку и перекусить. Всё остальное – после.

Людка, хотела уже выйти, да побоялась пакет оставить на лежаке – снаружи дверь не запирается, вдруг кто и толкнет – лучше спрятать, и она затолкала его под лежак, поглубже. Полотенце, подумав, решила обернуть по-бабьи – и так-то едва прикрывает. Она осторожно потянула дверь – в открытую щель никого не увидела, шагнула из кабинки... и споткнулась на ровном месте от неожиданности – прямо перед ней слабо освещенный мерцающим светом, скрестив руки перед грудью, стоял высокий ладный парень. До того он неотрывно смотрел на монитор под потолком, где крутили порнуху, поэтому сам испугался и растерялся, когда Людка рухнула на него.

– Ах... ишь А-П**... – воскликнул он смущенно. А Людка, ухватив его за локти и вжавшись носом куда-то под мышку, пропела в ответ: «Ах ты ж ёбть...!». Потом, потолкавшись коленками, встала-таки на ноги, оттолкнулась и кинулась в темный угол... «А ничего мальчик! – припомнилось прикосновение. – Гладенький, нежненький...»

Темный угол только казался темным. Все там было прекрасно видно: и распятое у стенки тело с белыми ягодицами, и стоящий перед ним на коленях волосатик, тёршийся головой о чужую задницу, и еще человек пять-шесть мужиков разной степени округлости с полотенцами вокруг бедер, стоящие кружком и наблюдающие за этой странной игрой. Людка испугалась, что «сюда нельзя», развернулась было назад, но у нее за спиной уже стоял кто-то... и заглядывал в лицо... и она почувствовала вдруг прикосновение к своей попе – чужая рука проскользнула сбоку вдоль тела, теплая ладонь легла на её ягодицу, слегка поглаживая, и приподняла...

Это было уж чересчур! Первой реакцией было вцепиться в морду, но и не сказала бы она, что очень неприятно было, только уж очень не ко времени...

Людка крутанулась и рванула вперед по проходу в полутьму лабиринта. За ней слышался топот босых пяток и шарканье сланцев. Показалось, что её догоняют. Она поддала газу и догнала какого-то неторопливого толстяка, который перекрывал ей дорогу, и обойти его не было уже никакой возможности, потому что был еще и встречный поток. Мужчины в полотенцах шли ей навстречу, иногда шарахались в сторону, иногда приближались очень-очень близко и разглядывали, но она шла мимо и все высматривала, как бы обогнуть толстяка.

Одной рукой придерживая колышущиеся под полотенцем груди, другой она тянула полотенце спереди вниз – не дай Бог, край задерётся. Попа её оставалась незащищена и преследователи, или один это был, черт знает, пользовались этим вовсю – чужие пальцы щекотали снизу под складочкой, похлопывали сверху по щечкам, проникали глубже и – уж совсем невозможно было такое терпеть! – соскальзывали подушечками и поддавливали сжатый насмерть анус.

«Ну-ну, дурак, – думала она мстительно, подпрыгивая и дергаясь на ходу. – А я после дороги не подмылась. Понюхай теперь, чем пахнет!». Лабиринт с темными проемами без дверей и с дверями, с полуосвещенными расширениями и совсем уж зауженными коридорчиками все не кончался, голые мужчины в полотенцах всё шли и шли ей навстречу, наглец позади неё, кажется, был уже готов засунуть ей руку между ног...

«Ой, обоссусь сейчас! – стучало в голове. – Да где же душ этот!» Сил терпеть уже почти не оставалось, когда вдруг она увидела обитую цинком дверь и красный трафарет убегающего человечка на ней.

«Выход!» – она рванулась вперед, захлопнула за собой дверь перед самым носом преследователя и подперла ручку снизу коленкой. Железка слабо подергалась и затихла. В дверь вежливо постучали.

«Ага! Жди! – Людка огляделась. Она была в маленькой едва освещенной комнатке, прямо перед ней, на противоположной стене, была такая же оцинкованная дверь, а слева вертикально стояла здоровенная, под потолок, широченная стеклина. За ней видны были еще две двери. Пока Людка осматривалась, в дверь еще раз постучали. Надо было срочно выбирать направление для бегства или...

Дверь у противоположной стены отворилась и в комнату вошёл невысокий, ладно сложенный молодой мужчина с аккуратно подбритой щетиной на лице и прекрасными персидскими глазами. «Халло!» – он поздоровался и, искоса глядя, как Людка притворялась, что не может справиться с дверью, перебросил полотенце с бедер на шею, шагнул к стеклу и начал на него писать, приподнимая пальцами член и даже как будто демонстрируя его Людке. По стеклу сверху волнисто заскользила вода, зажглись цветные лампочки...

«Так это т-у-а-лет! Ого! А где же срать?» – быстро переключилась Людка с романтики на практическую часть. Представить себя раскоряченной у стекла она не сумела, а присесть просто места не было... не на полу же, посреди комнаты и при мужиках...

Тут из дверей, полускрытых за стеклом, кто-то вышел, разглядеть его из-за бегущей воды было трудно, но да и не нужно. «Там унитазы!!!» – молнией мелькнуло прозрение, и Людка так решительно двинулась в застеколье, что седовласый дядька, любовавшийся через воду писающим членом прекрасноглазого перса, испуганно прянул от нее в строну и заахал.

«Господи, слава тебе! – пела людкина душа, когда она сидела на белоснежном фаянсовом горшке и расслабляла мышечное кольцо мочевого пузыря. – Хорошо-то как! Мамочки мои, ух!»

9
Сидя в теплом светлом туалете, она наконец привела свои мысли в порядок. Положение было не ахти... – нужно бы вернуться и найти кабинку с пакетом, потому как там бутерброды, вода и еще одна очень важная для осуществления ее плана деталь. Ладно, пробежать по лабиринту она сможет еще один разик – черт с ними, пускай за задницу лапают, но что делать, если полезут под полотенце? Ведь они ж наглые какие! А если кабинка занята окажется? Придется стоять у стеночки, ждать, себя демонстрировать, чтобы любой подойти мог и облапать – очень рискованно! Плохо еще, что не понимает ничего, что говорят! Что, к примеру, тот парень ей сказал? «Ишь а пе» – так кажется. Может они так друг-друга нахер посылают? А что он должен был бы ей еще сказать, когда она на нём повисла? Надо будет попробовать с кем-то, чтоб точно знать. Да и вообще, надо наглей быть, решила Людка. Если от каждого мужика убегать и шарахаться, так ее еще быстрее отсюда выкинут. А ведь до главного, ради чего вся эта поездка задумывалась, она еще не добралась...

И эти поглаживания... Это неплохо было. Она представила себя с обычными мужиками – небось бы всю задницу общипали, а эти нежненько да мяконько. Ах, геи – мальчики нежные... Она замерла, прислушиваясь к себе – и не хотела, а завелась. Эх! И как теперь это сможется, желание-то? Ну-ну, посмотрим, что эти ребята еще умеют...

Дверь дернули снаружи. Пора было уже выходить, но страшновато было оставлять защищенный удобный туалет – почти крепость. По словам питерских знакомых, геи трусоваты и даже в саунах прячутся от знакомых, боятся лицо показать, лишний раз друг к другу не прикоснутся. А здесь всё не так – или она сама их так своей полуоткрытой попкой провоцирует? Надо будет ребятам посоветовать, как им себя перед мужиками соблазнительнее в сауне презентовать. Ничего-то они сами не знают и не умеют. Везде женский ум нужен.

Людка затянула полотенце потуже и открыла дверь. По ту сторону оплывающего водой стекла стояли трое мужиков и, как только дверь отворилась, они дружно придвинулись к полупрозрачной перегородке. Один заглянул за стекло сбоку, встретил людкин взгляд и медленно стал выруливать на проход между стеклом и стеной, перегораживая ей дорогу.

– Совсем охерел? – Людка постеснялась сразу материться, но и свою задумку с немецким вариантом тоже забыла и продолжила по-русски: – Ишь шустрый какой! По-о-о-ошёл давай! – выделила она голосом.
Мужик заулыбался:
– Я Асад. Нравится тебе это? – он помотал членом в руке.

Размер у него и прям был о-го-го, Людка в жизни таких еще не видела, в порнушках только если... Она осторожно протянула руку навстречу. Мужик покивал головой и придвинул член поближе. Она прикоснулась... попробовала погладить пальцами, но мужик обхватил её кисть своей и сжал её пальцы кольцом на основании. Она подвигала было рукой, чтоб освободиться, но он не отпустил, а глядя ей в глаза, стал медленно водить её ладонью вверх и вниз...
– Ок, – Людка усмехнулась. – Такие штучки, дядя, нам известны, если вам только подрочить...

Она взяла дело уже полностью «в свои руки» и задавая собственный ритм принялась онанировать мужика. Член его между тем увеличился, напрягся и встал почти вертикально. Пальцы на стволе Людка сомкнуть уже не могла, а лиловая головка смотрелась так устрашающе огромно, что и представить какой-то секс с такой дубиной она не могла. «Да жеребец! Порвет все к черту! Еще и длинный какой!» – она должна была держать одной рукой полотенце, чтоб не выдать взволнованное колыхание грудочек под тканью, иначе могла бы запросто блуждать по огромному члену двумя руками, да там и в четыре руки место бы осталось.

Мужик замурлыкал.... «Сейчас, милый, ты у меня не только замурлыкаешь... – подумала Людка, припоминая утробные завывания мужа. – Сейчас, красавчик...»

Она снова почувствовала попой чужое прикосновение... Приятно, конечно, но куда уж третьему соваться. Обошлись бы... Ан нет, не обошлись, присоединился и четвертый! Людка воткнула край полотенца спереди между ног и сжала их посильнее, чтоб не дай боже не влезли на переднюю сторону, а сзади ладно уж... Но это уж точно было слишком – один взялся щекотать губами ей по шее и за ушами, одновременно положив руку на полотенце и поглаживая живот с явным намерением спускаться в своих поисках всё ниже и ниже. А второй так активно принялся за задницу, так мял и растягивал в стороны ягодицы, а под конец уперся в анус и стал давить то ли пальцем, то ли членом, что Людка испугалась по-настоящему. Она свободной рукой отогнала назойливого ласкальщика от своего живота и затем проинспектировала заднего, чем это он её взять пытался – оказалось пальцем.

Ребята сами разошлись не на шутку, и Людку завели уже почти до дрожи. Мужик с огромным членом потянулся целовать её в губы, и так воткнулся языком, что достал кончиком где-то в горле. Третий перекинулся со своими ласками на мужика и орудовал у него за спиной.
«Так это и есть оргия! – мелькнуло у Людки. – Ого, вот так я даю!»

Но давать она, собственно, не хотела, поэтому когда опять почувствовала подозрительное давление на анус, стала активно вертеть попой и уже хотела лягнуть наглеца, но мужик, все еще не отпускавший из плена её рот, стал давить на плечи и так запрокинул ей голову назад, что уже просто не было иного выхода – либо упасть назад, либо опуститься на колени.

Она опустилась, куда деваться бедной женщине...

Задний, видно уже стоявший за ней на коленях, ухватил зубами её ухо и ловко пристроил свой член между ягодичек, пальцами прокладывая к цели дорогу. Испробовать радости анального секса, если и в ходило в Людкины планы, то уж не так «по-скотски» и явно не под сенью писсуарного фонтана. Она запаниковала, замахала руками позади себя, выдернула чужой штырь из своей «булочной» и прикрылась рукой.

– Пошёл нахер! – хотела было она сказать, но не смогла, исполинская головка уже упиралась ей в губы. Этой перспективой, попробовать экзотическую дубину на вкус, она решила не пренебрегать – будет о чем потом написать, впечатления нужно накапливать. Она силилась открыть рот как можно шире, но анатомия её тут явно подкачала. Когда чудовище ткнулось к ней в нёбо, она не могла даже языком пошевелить. Растянутые мышцы щек требовательно тянули рот к закрытию и она испугалась, что сейчас сомкнёт зубы и не сможет их разжать. Пока она боялась, мужик попробовал немного подвигаться и к прежним страхам у нее прибавился новый – задохнуться. Она не могла дышать даже носом.

Людка потянула свою голову с его члена, придерживая подбородок рукой и стараясь не захлопнуть пасть раньше времени. Но мужик, вероятно, неправильно понял её намерение. Он опустил руку на коротко стриженный затылок, придержал обратный ход и попытался вернуть голову в исходную позицию. Людка захрипела, оттолкнула настырного двумя руками и заторопилась на коленочках в сторону.

На счастье «задний» все еще не нашёл «к кому приложиться-пристроиться» и тотчас занял ее место. Судя по всему, анатомически он соответствовал больше Людки, потому как мужик активно обрабатываемый ласкальщиками спереди и сзади, уже не просто мурлыкал, а стонал и хрипел.

Дальше слушать этот туалетный концерт Людке расхотелось. Она, не долго думая, вышла в ту же дверь, в какую и вошла, и очутилась снова в лабиринте. Лапальщики распустили совсем её полотенце и Людка перекинула его через плечо – спереди закрыто и ладно. Болели жевательные мышцы. Нужно было успокоиться. Нужно было найти кабинку с пакетом. Нужно было...

10
Как она оказалась в довольно широкой и хорошо освещенной галерее Людка не поняла.

Первоначальное впечатление о том, что вся сауна состоит из темного извитого коридора с множественными дверками и темными комнатками, вдруг неожиданно дополнилось широким, белого кафеля павильоном с колоннами, среди которых праздно сидели и лежали во множестве голые или слегка прикрытые мужчины. Они курили, беседовали между собой и очень внимательно, оценивающе смотрели на нее. Людка заволновалась, прикрывая спереди полотенцем, и почувствовала, почти физически, чужие взгляды на открытой всем ветрам попе. Ощущение было хуже, чем когда просто лапали.

Она заторопилась, но идти босиком быстро было не очень элегантно – задница выписывала восьмерки, и как она ни стремилась удержать колыхания, получалось плохо. За спиной раздались смешки и довольно громкие возгласы, слышные даже под музыкальный визг и рокот.
– Козлы! – возмутилась про себя Людка. – Посмотрела б я на вас в женской бане!

Она наконец достигла конца павильона и снова нырнула в красноватую полутьму лабиринта. Здесь она чувствовала себя почти привычно и её не пугали уже выныривающие из полуоткрытых дверей физиономии или надвигающиеся из тьмы толстяки. Оценивать её походку здесь было некому, и она припустила только что не бегом, отталкивая по пути чьи-то нескромные пальцы, обгоняя притормаживающих в полуобороте красавцев и только фыркая на слишком медлительных и неповоротливых старичков.

Она торопилась к своей кабинке, где-то рядом с душевыми, недалеко от лестницы... Пропетляв минут десять она с разбегу выскочила в еще одну открытую галерею – уже красную, но тоже освещенную слишком хорошо для того, чтобы прогуливаться по ней неспеша.

Поворачивать назад постеснялась, пошла вперед, надо ведь и посмотреть... Вдоль прохода широкими окнами открывались проемы к подиуму с кабинам. Там у дверей толпились молодые парни, другие стояли в самих проемах и смотрели в проход.

Состроив абсолютное равнодушие на физиономии, Людка устремилась мимо – там, дальше, опять темнел плохо освещенный коридор. Кое-как прикрываясь, она пробежала под лампами и уже влетела в лабиринт, когда за спиной услышала звук захлеставшей из душа воды. Людка развернулась и... прямо перед собой увидела на дверце свою же лондонскую картонку «To not disturb».
– Ага! Есть Бог на свете! – обрадовалась Людка и решительно дернула дверь на себя.

Вероятно, что дверь и была заперта на щеколду изнутри, но немецкий запор не выдержал русской женской бескомпромиссности. То ли из-за музыкального грохота, а может из-за того, что они уже были очень увлечены друг другом, но парни в кабинке не заметили Людкиного вторжения.

А она, ворвавшись непрошено в чужое затемненное таинство, застыла обалдев от невозможности увиденного: фантастический балет двух блестящих черных тел в сверкающих искрах капель, с перевернутыми, перекрученными, переплетенными спинами, руками и ногами, с дикой грацией движений, со взрывами рывков и резких бросаний, с всплесками нежных вскриков и стенаний...

Это было так необыкновенно красиво, так божественно эстетично и – самое необычайное впечатление – так неправдоподобно реально...

Людка, придерживая дверь пальцем, чтоб не открылась, медленно опустилась на колени на тесном пятачке перед лежаком и жадно выглядывала снизу на парней...

Бешенная их пляска продолжалась еще недолго – они стиснули друг-друга в объятьях, немного повыли дуэтом и упали на матрац, тяжело дыша.

Людка пригнулась пониже, чтоб голова не торчала, и вспомнила зачем она, собственно, в кабинку забралась. Вытянув руку, она попробовала найти пакет на ощупь – ничего. Тогда она изогнулось уж совсем по-змеиному, припала к полу и влезла под топчан с головой – здесь было неожиданно хорошо видно – свет попадал из-под не доходящих до пола перегородок. Пакет был на месте, он лежал на полу среди шевелящихся клубочков пыли, оброненных и забытых с прошлого дня полотенец и смятых бумажных салфеток. Дотянуться рукой до него она не смогла – видно слишком энергично задвинула, когда уходила. Пришлось заползать под топчан еще глубже. Стараясь не испачкаться в пыли самой и не испачкать свое полотенце, она добралась наконец до пакета, сгребла его к себе и начала, потихоньку пятясь назад, выбираться из-под лежака.

Она как-то уже и не думала про тех двух, которые все еще лежали, обнявшись, у неё над головой, да и музыка тише не стала, поэтому не таясь тянула шуршащий пакет за собой, пятилась попой к двери и разумеется случайно толкнула её ногой и открыла прежде, чем сама выбралась из-под топчана.

Когда она наконец смогла поднять голову, то оказалась стоящей на четвереньках с головой и укрытыми плечами в кабинке, а задницей, совершенно обнажено-беззащитной, уже в коридоре.

В кабине ярко горела красная лампа и две изумленные небритые физиономии с открытыми ртами глядели на неё сверху вниз и «нос к носу».

Людка прижала к груди пакет и холодея оглянулась – не очень широкое пространство перед кабинкой быстро заполнялось: зрители прибывали с каждым мгновением и задерживались. Через минуту они уже стояли вокруг тесным кружком в несколько рядов и заинтересованно наблюдали её недвусмысленную позу.

Страх скорого и неминуемого разоблачения сделал свое дело – Людка окончательно забыла свой английский, зато вспомнила короткую фразу на немецком и почти заорала в последнем отчаянии:
– Иш! А! Пе!
– О! О! О! О! – был ответом ей добродушный и удовлетворенный возглас маленькой толпы. Мужики заговорили между собой, комментируя и посмеиваясь, кто-то двинулся дальше в путь, но человек пять осталось досматривать бесплатную комедию.

– Чего пялитесь-то? – Людка легко перешла на русский. – Жопы не видали? Ну смотрите, гады...
Под пристальным взглядом двух любовников из кабинки она, загораживаясь пакетом, соединила края полотенца на груди, опустила пакет к животу и наконец-то выпрямилась. Потом все так же задом к зрителям поднялась на ноги и бочком-бочком проскользнула в один из проходов лабиринта.
-Бл*ть, уроды! Чтоб вас всех!..
Там она увидела приоткрытую дверь, без раздумий стремительно вошла в неё – и через мгновение уже выскочила обратно, еще громче понося всех козлов и уродов на свете. В кабинке сидел близёхонько к дверям крепенький дядька, который подхватил Людку под попу так ловко, что она завалилась бы ему передницей на лицо, если б пакет не помешал. Но пакет помешал, а дядька, не поняв что к чему, еще и по башке заработал...
В следующую открытую дверь Людка уже сначала осторожно заглянула, и только потом вошла.

11
Немного успокоившись, Людка огляделась и открыла для себя в кабинке наличие красной лампы, корзины для мусоры, кассеты с бумажными полотенцами и еще, она не поняла для чего, приделанный к стене дозатор, как в душе с жидким мылом. Одна стена была оформлена большим зеркалом, и Людка опять позавидовала геям – неплохо устроились, они уж точно по празднику здесь оттягиваются, это не дешевый лондонский трах – стоя и в темноте. Ах, мальчики-гейчики, не даром они её так заводят.

Вынув бутерброды и принявшись за еду, Людка снова вернулась к своим мыслям и планам... Собственно всё, что с ней до того в сауне приключилось, никаким образом предусмотрено не было, а планировались несколько иное... Для проникновения и наиболее полного раскрытия задуманного литературного образа ей как писательнице был необходим непосредственный опыт геевского секса, настоящего «анала» – и в активной, и в пассивной роли. Это была ее главная цель. Знакомые геи посмеивались над женскими попытками описания секса и говорили, что неискушённого автора сразу узнать можно по одной-двум фразам. Но не уточняли, по каким именно деталям они женскую руку чувствовали.

Сначала Людка хотела с мужем попробовать, но он был против каких-нибудь новшеств и не только не дал с собой страпоном поиграть, а еще и наорал впервые в жизни, и ее в попу пробовать не захотел. Хотела она сама в себя резиновым членом проникнуть, но уж очень все неприятно ей показалось – хоть и лежала в ванне, вся в душистой пене расслабленная, но когда надавила, ощущения очень неприятными показались, и она не решилась даже головку втолкнуть... Ограничилась тогда мастурбацией, но живьем, с мужем было все равно приятнее...

Как и когда идея в геевскую сауну попасть пришла ей в голову, она уже и не помнила – кто-то рассказал, что есть такие темные парные, где из-за пара и почти в полной темноте только на ощупь партнера можно почувствовать... Совершенно анонимный секс для очень стеснительных или для тех, кто неузнанным остаться хочет. Она сразу тогда прикинула – это вариант для нее. В темноте и в пару она опыта и наберется. Всякого. Главное – никто не увидит, что она женщина. Надо только попасть.

И теперь, столько пережив, она почти добралась к цели, дело осталось за малым... Знакомые её утверждали, что здесь эта парнушка самая большая в Кёльне, со своим внутренним лабиринтом, и находится на нижнем этаже недалеко от раздевалок, но во время своих блужданий она заветной парной не заметила.

Сейчас Людка и сама не знала, куда убежала после позорного выползновения с голой задницей. Вероятно, не сильно далеко от душевых, но не имея представления, в каком направлении двигаться, она могла надеяться только на удачу.
А на что же еще? В своих силах Людка не сомневалась, в хитрости и извортливости тоже. Еще чуточку везения – и все наконец сложится как задумано!

Надо было подготовиться к решительному наступлению на геев. Людка вытряхнула содержимое пакета на лежак – там лежал двойной страпон, как орудие анального вторжения и запланированный. Литой двадцатисантиметровый резиновый член был вставлен и закреплен в пластиковую дыру изначально, как и второй – значительно меньший, развернутый внутрь пояса, для собственного удовольствия владелицы.

Людка поискала в кабинке местные презервативы, но не нашла, чему очень удивилась. Пришлось воспользоваться своим «фруктовым», привезенным из Питера. Членик, одетый в малиновую резинку, внешне напоминал активное собачье нетерпение. Она натянула стринги и раздвинув пальцами губки осторожно ввела эту зоо-примечательность в себя – твёрдоват и слишком короток, но сойдет. Она еще не пробовала новый агрегат в деле – после решительного отказа мужа пришлось ей отложить затею. Немного поёрзав тазом, она устроила недлинный обрубок в себе. Почти как тампон, только шевелится при ходьбе – ничего особенного, заключила она. Внешнее резиновое подобие члена внушительно покачивалось у нее под животом.

Людка посмотрела на себя в зеркало – какая интересная мадам получилась. На мальчика она при свете вовсе не походила. Стринги и этот нелепый член надо прятать обязательно. Если от подмышек завернуться – коротко, торчит. Покрутилась с полотенцем через плечо и так и сяк – видно. И с боку, и сзади черт-те что! Попробовала полотенце вокруг бедер – конечно, лучше, но как тогда с грудью? Было бы еще одно... Под топчаном забытых полотенец, да и вообще ничего, не было – чистый пол. Вероятно, только в той кабинке, где утром Людка не дала прибирать, и валялось что-то на полу.

Э, да ладно! На груди можно руки скрестить. Она встала перед зеркалом на матрац в наполеоновской позе и с членом наперевес, когда за перегородкой хлопнула дверца и там затопали. Она прислушалась – за стенкой, пожалуй, дрались и, как ей показалось, не меньше трех-четырех человек. Тонкие стенки ходуном ходили, зеркало тряслось... раздавались всхлипы, звуки ударов, кто-то вскрикивал, стонал... Людка испугалась и присела у противоположной стены – а что делать, если вдруг...

Но никакого «если» не случилось, а «вдруг» за верхний край перегородки над зеркалом ухватились чьи-то пальцы, потом через край перелетело и повисло полотенце, драка прекратилась – за стеной порывисто и шумно выдохнули, вдохнули и задышали уже ритмично в такт несмолкающего музыкального аккомпанемента... За край перегородки уцепилась еще одна рука, перегородка качнулась под напором, но устояла...

Людка успокоилась – обычный трах, чего уж так драться? Вот мужики непонятные. Может, садисты? Она попыталась заглянуть в соседнюю кабинку, поднялась на цыпочки, но не достала. Людка оставила попытки проникнуть в чужую интимную жизнь, но свою вынужденную скромность компенсировала кражей полотенца. Она тихонечко перетянула его на свою сторону, рассудив, что, пока мальчики после секса отдохнут и в себя придут, она уже далеко будет. Да на них голых никто и не набросится – не бабы, чай.

Полотенце было сильно влажным и терпко пахло мужским потом. Поколебавшись, Людка обернула его вокруг бедер, свое набросив на плечи, – самой не так вонять будет. Потом полюбовалась в дрожащее зеркало на нелепо вздыбленную спереди ткань и, подхватив пакет, выбралась из кабинки.

12
Она шла по коридору лабиринта укутанная полотенцами и прикрывая себя пакетом спереди. Сколько времени прошло с тех пор, как она приехала, как долго она спала, а потом бегала в поисках туалета – Бог ведает. Людка совершенно утратила чувство времени. Но не сильно волновалась – по любому у нее есть еще почти целый день и ночь впереди. Самолет только завтра после обеда. Все она успеет, все она сделает. Надо только пакет пристроить и темную сауну найти...

Мужчины, попадавшиеся ей навстречу, смотрели с недоумением и уступали дорогу, сзади никто не догонял и не лапал. Она петляла по коридору, заглядывая в разные темные углы, но держась одного направления. Добралась до открытого кафельного павильона, но не решилась вновь пройтись под насмешливыми взглядами и повернула назад. Обратную дорогу она уже узнавала и миновала без затруднений – услышала работающий душ, вышла к оцинкованной двери туалета, сделала еще шаг – и вот он гардероб! Оказывается все рядом!

Она спрятала пакет в шкафчик и развернулась уходить, мельком глянув в зеркало – член выпирал бугром...
Народу в раздевалке было немного. Какой-то круглый короткий толстячок зачарованно глазел на Людкино полотенце, но не подходил.
Она ступила в полутьму – слева от нее начинался светлый павильон, справа был поворот в лабиринт, а прямо она увидела узкий коридорчик. В него вошёл невысокий и стройный, снял с себя полотенце, ловко скатал его и воткнул куда-то в стену. Потом голым протопал по коридорчику и исчез. Людка пошла следом: вдоль коридора в стене были устроены в четыре ряда ячейки для полотенец, почти все уже занятые. Кто-то вошёл у Людки за спиной, она посторонилась, пропуская мимо широкоплечего негра. Он тоже голышом прошёл до конца коридора, она вытянула шею, выглядывая из-за угла, – и нырнул за стеклянную дверь.
Так может там и есть парная? – подумала Людка. Перед дверью коридор был уже достаточно широк и открывался в сторону освещенного белого павильона, откуда на всех входящих и выходящих из двери любовались отдыхающие под колоннами. Вдоль стен, возле запотевшей изнутри двери, тоже висели на крючках полотенца, но раздеваться перед толпой зрителей Людка не собиралась. Она притормозила у угла, не зная как поступить, когда дверь из сауны распахнулась и из нее повалили голые мужики, распаренные с красными лицами и торчащими членами...

Людка вжалась в стену, прикрывая свой полотенечный бугор руками, а потом, решив, что, наверное, в парной теперь не так и много народу осталось, пожалуй, сейчас самое время рискнуть, вошла в дверь.

13
Много или мало в парной осталось мужчин видно не было. Парная, а это была та самая темная парная, наверняка, являлась образцом в смысле полной анонимности. Слегка освещенный через дверь тамбур перегораживала стена, за которой видны были только едва мерцающие красные лампочки у пола и стоящие вдоль стен ноги. Пар клубился и прилипал к коже, на уровне глаз ничего видно не было, но у пола..! Людка задохнулась от удивления и влажного пара – ей что, по ногам идти? Узкий коридорчик был весь, впритык, одна к другой, уставлен голыми ногами! Да сколько их здесь? – недоуменно восклицала про себя Людка. Она крадучись ступила между босых пальцев, боясь потерять равновесие или поскользнуться, смотрела только вниз и....

– Ах вы ж твари! – с двух сторон к ней легонько прикасались или слегка ударяли по бедрам, и она увидела на фоне слабо освещенного пола черные силуэты активно движущихся рук – так много, что казалось, она попала в какую-то фантастическую прядильню, где все стоят в ряд и вытягивают из себя невидимые нити, а она, как челнок, проскальзывая мимо, эти нити на себя собирает. Поступательно-возвратные движения нанизывали кулаки на торчащие члены, сбрасывали и опять нанизывали... Стоящие в узком проходе так самозабвенно отдавались своему нехитрому делу, что не особо и смотрели на того, кто шел мимо, выполняя роль челнока. Они иногда только поглаживали свободной рукой проходившего по попе, или кто-то мимоходом выставлял руку, чтобы прикоснуться к члену, но все это было «почти ненароком», на «кончиках пальцев», как «воздушный поцелуй»... Руки неустанно двигались, нанизывали и соскальзывали со стволиков, взлетали и порхали перед проходящими; стопы, словно танцуя, переминались на месте...

Людка присобрала в кулак полотенце перед своим резиновым членом и прибавила шагу: «Нехрен на меня дрочить, еще полотенце испачкают... Пускай друг на друга онанируют!»

Но разгоняться, да еще и в темноте, она явно поторопилась, потому как уже через пару метров едва не завалилась через баррикаду тел. Стало еще темнее, свет из предбанника уже не проникал, кто был и что творилось перед ней, Людка понять не могла.

Она вытянула руки вперед, пытаясь нащупать дорогу, но нащупала только коротко стриженный затылок и еще что-то коротко стриженное, но уже мягкое... Её руки вдруг оказались пойманы чужими пальцами, и кто-то тянул её вперед... но как идти? Под ногами оставалась непонятная человеческая груда, и она воткнулась в кого-то коленями... А голову её уже гладили по волосам и прижимали лицом к бугристому мужскому телу... Она попыталась найти руками плечи, но соскользнула по влажной гладкой коже и обхватила, как дерево, то ли грудь, то ли живот, короче – то к чему её прижимали, чтоб встать на ноги. Человек внизу, которого она давила коленками, видно устал её держать на себе, зашевелился и совсем лишил её опоры. Людка повисла на мощном торсе, оползая книзу. В солнечное сплетение ей по хозяйски уперся неожиданно худой, но твердо стоящий член великана.

14
– Опять в рот? Ну этот можно, этот рот не порвет, – решила Людка, съехав ладонями по влажной коже спины до упругих ягодиц. Тут она дала себе волю, впившись ноготками в межягодичную борозду и потянув в разные стороны. Великан застонал, но не препятствовал... Мужик был так высок, что Людке было достаточно просто наклониться немного вперед. Она поймала ртом его член, и еще раз удивилась, какой маленький – он болтался у нее во рту совершенно свободно, и ей пришлось на ходу изобретать подпорку языком, давить губами, толкать в небо...

Было неудобно, да и мужик явно восторг поумерил. Тогда Людке вспомнилось русское выражение и она решилась, отпустив член, сжать зубы и направить пацана «за щеку» гулять. Дело пошло! Великан тоже почувствовал разницу и воодушевился. Он взял Людкину голову руками и стал активнее насаживать, натирая свой глянец о людкины десны.

«Ну да, это конечно очень интересно, но я-то тут при чём?» – задала сама себе вопрос Людка. И в самом деле не удовлетворять же этого нестандартного она прилетела из Питера в такую даль и за такие бабки! К этим мыслям присоединились еще и подозрительные своей настойчивостью ощущения – на отставленной попе ей задрали полотенце и чей-то палец или не палец активно искал вход внутрь. За искусственный член её тоже дергали вперед и назад, возбуждая внутреннее шевеление.

«Хорошего понемногу, пора и честь знать!» – решила она и попыталась освободить голову от рук великана. Он как будто и не заметил её желания прекратить игру, стал еще активнее двигаться и застонал непритворно.

«Эй-эй, парень! Ты б лучше куда наружу кончил», – думала Людка, изо всех сил сопротивляясь давлению на затылок и уже боясь разжать зубы.

Парень таки внял. Он перестал давить на затылок, склонился к ней и спросил что-то тихо.

- М-эм? Мы-ым? – выразительно промычала Людка. А что еще она могла ответить с полным ртом?
Парень хихикнул, вынул член из её рта и еще раз нагнувшись к самому уху, спросил, придерживая ее голову руками и целуя волосы...
«И как быть? Чего он хочет-то? А нежный какой, смотри, как целует...» – Инглиш! – потребовала Людка, отмахивая руками непрошенных наглецов от попы.
– Фак ми... – попросил парень и прихватив губами пожевал ей мочку уха. – Фак ми бой... – Он сгрёб Людку в охапку и полез рукой к её искусственному члену. Она испуганно прикрыла руками пластиковый лобок и мокрую тряпочку мошонки, впервые осознав насколько нелепо на ощупь, это её сооружение в сравнении с живым телом...
- Ок! – нашлась ответить Людка, а сама подумала, что такому молодцу отдалась бы и сама – на первую анальную попытку. Но парень обрадованно потянул Людку за руку куда-то вглубь парной, не дав даже обернуться к настырному рукосую. Людке очень хотелось заехать ему по роже, но за отсутствием времени она лягнула ногой вслепую и куда-то пяткой попала. Может и не тому – Бог знает, кто там сзади стоял. Правда полотенце упало со спины, пришлось смириться с потерей...

15
После двух-трех поворотов парень вывел её к тусклому синеватому оконцу и нырнул в проем рядом с ним, утянув за собой и Людку. Они оказались в нише, где слабый свет только-только обозначал контуры их тел. Парень сунул ей в руку пластиковый пакетик презерватива (откуда только взял?) и, выставив попу, прижался к стене грудью.

Хотя и не видно было практически ничего, Людка копалась с презервативом не долго. Натянув резину на штырь, она нащупала руками мужскую задницу, повозила пальцами между половинками и нашла анус. Что-то такое сморщенное было под её пальцами, без малейшего намека на отверстие. Она попробовала надавить подушечкой – парень застонал и сам руками потянул ягодицы. Надавила еще разок – он что-то попросил, наверное чтоб посильнее... Она согнула палец и попробовала массировать косточкой – не очень-то хотелось внутрь пальцем без перчаток, но ему, вероятно, понравилось. Он опять застонал и так отклячился, что только бери и вставляй. Людка взяла свой член в кулак, приставила головку к анусу и надавила телом...

Парень застонал, опять чего-то стал спрашивать, потом поплевал в руку и полез пальцами смазывать зад. Людка на минутку отступила, дав ему обработать поверхность, а потом опять надавила уже сильнее...

Живое сопротивление поддалось и Людка почувствовала лобком, как её агрегат медленно втискивается, проникает, вдавливается в человеческое тело... Она припомнила виденные порнушки, как вталкивали там члены, и, прислушиваясь к стонам парня, двинула телом еще слегка вперед. Он заметно вздрогнул и замычал. Людка потянула было назад, но соскользнула ногой на полу, выпустила свой член из кулака и, не удержав равновесие, сильно качнулась вперед, упав ему на спину...

Парень охнул. Спину его передернуло. Он ладонями уперся позади себя в Людку и, мыча, стал потихоньку отдавливать её. Людка же, ударившись о его зад лобком, почувствовала приятное движение внутри себя и, вняв наконец-то смыслу поступательных движений, решила повторить. Не то чтобы она уже по-настоящему завелась, но была уже где-то недалеко... Она прихватила его за бока и толкнулась со всей силы, преодолевая еще и его сопротивление.

– О, найн! – он так горько воскликнул и быстро потом зашептал на своем, что Людке жалко стало беднягу, еще б знать, что он там говорит...
Руки его мешали резко втолкнуться, она потянула их в стороны и уже хотела вонзиться в него с новым усилием, но он вдруг выпрямился, оттолкнул Людку и, резко развернувшись к ней, повторил своё «найн!» с явным огорчением в голосе. Потом отодвинул её в сторону и выскочил из ниши.

– Обломил! Ах, досада! На самом интересном месте! Да что ж это такое – недоумённо возмущалась Людка, судорожно сдавливая бедрами возникшее чувство желания. Простого наполнения было уже мало. Внутренний клинышек её как будто разросся в ширину и уже не просто щекотал... само её тело изнутри уже требовало прикосновений и движения. Она попробовала подвигать в стороны свой наружный член – шевеление отозвалось внутри, но мало... как бы поглубже толкнуть? Людка уперлась резиновой головкой в угол ниши и надавила – ощущение стало ближе, но все равно – не то...

Коротенький отросток внутри поддразнивал её, скользко касался точки в самом начале, но оставался на полпути и только растравлял желание.
– Эх! Еще-еще-еще!!! – запело у Людки внутри. – Что ж ты, маленький мой, так убежал паразит, сволота, не дал мне тебя и себя дотрахать до конца? Ай-яй-яй, гад, обломщик, какого хрена тебе еще не хватило, таким членом тебя трахала... она опять потрясла и подвигала свой наружный штырь, но хотелось воткнуться и вколачивать, вытягивать рукой вперед-назад было мало. – Эх! Япона-мать, хочется то как...

16
Людка выглянула из темной ниши к окошку. Там стоял кто-то, перегораживая тусклый поток синего света. Руки его были внизу живота и двигались недвусмысленно.

Поправив полотенце на шее, Людка подошла к нему, еще не зная как приступить, но человек отшатнулся от нее и быстро ушел в темноту.

– Ну и дурак, – прокомментировала дрожащая уже от нетерпения Людка. – Что ж, решила она, подождем, а вдруг...

Она подергала себя еще за член, но, почувствовав пальцами необычное, глянула на ладони: в синей полутьме они казались черными.

– Это еще что? Да неужто говно?! – она брезгливо поднесла к лицу руку – нет не воняет, что же тогда? Фу, гадость... Людка сдернула с члена презерватив и посмотрела его на просвет – тоже темный, не понять что, может, смазка...

Презик полетел в угол, а руки она вытерла о край полотенца – не бежать же из парной под душ...

Кто-то возник перед ней на мгновение и тут же исчез в темном пару. Потом на свет вышло сразу трое стройненьких, молча постояли минуту и тоже растворились. Где-то недалеко громко заохали, застонали, раздался шлепок ладонью по влажному телу... Мимо Людки быстренько промелькнула вереница округлых тел, устремившихся на звуки. А там, в темноте, уже не просто охали и ахали – там уже войдя в ритм мокро чвакало и страстный дикий самец рычал в такт.

Людка истекала желанием, но снять с себя сбрую боялась. Попробовала достать пальцем – не получилось... Ах, как глупо с этими членами, ну хоть бы потыкаться в кого!

Звуки в темноте выдавали уже настоящую оргию, идти туда было и боязно, и хотелось... Она оглянулась, поправляя член, – позади неё стоял какой-то худенький, росточком ниже её, совсем как подросток, и тоже не решался пойти дальше к страстным вскрикиваниям и охам. Она взяла его повыше запястья и потянула к себе. Он шагнул, она потянула еще, он дал себя увести от окошка в сумрак, а там Людка набросилась на него – впилась губами в его губы, зашарила руками по спине, тыкаясь своим членом в его тело, шевеля в себе внутри свое... Мальчишка тоже быстро завелся, стал лапать Людку, крутить её в руках как куклу, тоже целовал, хватал ртом за плечи, прикусывал кожу... начал шарить на груди... Людка испугалась, прижала груди руками, отскочила в темноту, но и отпускать его не хотела. Он пошёл за ней. Догнал, обхватил поперек за живот, влез пальцами между ягодиц и вдруг сходу вкрутил палец глубоко ей в анус... Она сжалась, но было не больно. Мальчишка орудовал в ней пальцем, крутя им в разные стороны и растягивая края, вынимая и вталкивая снова... Между ног у себя Людка почувствовала его руку, испугалась, что он нащупает мокрую тряпочку с шариками на месте мошонки и сжала ноги.

Но это оказалась не рука. Она вздохнула успокоенно – он стал двигаться, вытягивая член из щели у неё между ног и снова туда вталкивая. Благо кожа была скользкая от пота и позволяла такой импровизированный трах. Своими толчками он задвинул Людку куда-то далеко в темень, где видно уже было совсем плохо, зато народу вокруг прибавилось. Кругом были голые тела, они гладили и возбуждали друг друга и Людку тоже, руками и губами, обнимали и тёрлись, сплетались в немыслимые фигуры и разъединялись, исчезая в сумраке. Только мальчик все не отпускал Людку, теребя её задний проход и настырно толкая своим членом между ног. В своем возбуждённом помешательстве Людка все еще не могла сообразить, как это рука мальчика вдруг оказалась членом, все еще прислушивалась к своим ощущениям под его пальцами – её пробрало вдруг сильно, до дрожи...

Тут она уперлась коленками в стену, но руки провалились в пустоту и она легла животом на ровный уступ, перегнувшись через край... Мальчик сзади перестал уже долбить ей между ног своим членом-рукой, а принялся за ягодицы языком, щекоча и просовывая его в отверстие, совсем не для того предназначенное...

Людка поплыла... Она, увалившись на уступ, так отогнула вниз своё торчащеё подобие, что и внутреннее её пространство вдруг целиком заполнилось, каждое движение там отзывалось сладким спазмом и только самой малости не хватало до полного взрыва, еще чуть-чуть глубже лизнул бы что ли...

Но пацан решил иначе... Он потянул Людкин анус большими пальцами в разные стороны и приставил к нему член. Людка застонала, подрагивая внутри живота в предвкушении финального взрыва, подалась задом чуть назад, мальчик подался ей навстречу, постепенно утапливая головку, но...

Распластанная животом на теплом кафеле, Людка почувствовала вдруг сразу, резко и пронзительно, как её задница рвётся от невозможного, растягивающего во все стороны давления так больно, страшно больно, будто в неё толкали даже не кол, а целое бревно. Она завозила руками по сторонам, но не могла ни задержать, ни остановить нарастающей боли... Ноги не держали – она и пыталась их шире поставить, чтобы хоть чуточку облегчить, но не могла. Спину давили чужие руки. Она не могла поднять голову и только раззявив немой рот пыталась вдохнуть...

Совершенно оглушенная, пронзенная, как шампуром, вдоль хребта страшной болью, без единой возможности шевельнуться, чтобы не сделать себе еще больнее, она представляла, как чудовищно огромный член, какой, наверное, рвал ей рот туалете, словно рука влезает в неё по локоть и рвет с раздирающей невозможной дикой болью кожу и мышцы, выворачивает кишку наружу, как бульдозер ножом наезжает на её беззащитную, уже разорванную задницу, неостановимо, все глубже и глубже...

Она испугалась, что ей разорвет кишечник, и заорала, страшно, отчаянно, гортанно, выдувая звук как воздушный шар, надсаживая голосовые связки басовой вибрацией...
Бесконечное «ХО-ООО-ААААААА!!!!!» всколыхнуло клочья темного пара, рассеяло и смешало их в однородную вязкую мглу.

Мальчишка отскочил от неё. Она, почувствовав свободу, заторопилась убежать, но не могла даже распрямить ноги в коленях. Да и сама боялась выпрямиться – боль держала её. Через боль она встала на полусогнутые, с оттопыренной задницей и опираясь руками в стену, стала красться вон...

Пацан суетился вокруг, говорил что-то на своем не понять каком, вроде извинялся, вроде что-то предлагал...
«Пошёл ты на х*й со своим сори!» – прошептала в ответ истерзанная Людка, уже не сдерживая слезы, но еще опасаясь разрыдаться. Впрочем, она повисла у него на плече и он повел её, согбенную и охающую, из парной, продолжая негромко говорить.

Пока они пробирались в полутьме, её еще несколько раз умудрились цапнуть за задницу, принудив прикрывать пораненное место. Так они и вышли – на свет, перед зрителями в светлой галерее – Людка на полусогнутых, с ладошкой на заду, с полотенцем на шее, в черных стрингах с горизонтально торчащим пластиковым членом, и её спутник – невысокий лысый старичок лет шестидесяти пяти, с мальчишеской фигуркой, морщинистой шеей и мохнатыми ушами.

Живописная пара вызвала легкое возбуждение и радостные возгласы в рядах скучающих бездельников. Людка хотела было спрятаться, но старик вел её именно к свету...
«Вот еще, бл*ть, кавалер, достал!» – она потянула конец полотенца вперед пониже и, плюнув на провожатого, заковыляла в сторону узкого коридорчика. «Надо ж, думала, пацан, старпёр какой, еще и целовала...»
Идти было больно, ноги дрожали. Где-то там должна была быть лавочка, Людка хотела бы остановиться хоть на минуту и, может быть, присесть...

17
За коридорчиком действительно стояла деревянная скамеечка со спинкой, и Людка на трясущихся ногах, бочком, осторожно опираясь на руки, опустилась на неё. Свободным краем полотенца быстро прикрыла свое пластиковое хозяйство и... задохнулась от ужаса – на полотенце весь нижний край был в крови!

– Что ж это? Какая же сволочь, этот пацан гребаный – старик сраный, так он ей анус совсем разорвал? Что же он наделал, сволота! Как она теперь?.. А это заживет? А если рубцы останутся и она... ах! никогда не сможет анус сомкнуть – из нее теперь говно вылазить само будет?
Она попробовала пошевелить, сжать там – и не смогла...

– Какой ужас! – она застыла в скорбной позе с руками у лица, когда чья-то тень остановилась напротив неё. Подняла глаза – он, тот самый пацан-старикашка! Садист, извращенец! Уже завернулся в полотенце, лысину приглаживает. А глаза у самого тоже по пятаку. Она перевела взгляд на свое окровавленное полотенце, и дурнота подкатила к горлу... Тут-то ей стало себя жаль по-настоящему и она зарыдала.

Дед заохал и убежал. К ней подходили разные доброхоты, что-то спрашивали, теребили за плечо, гладили по голове, один умник даже принес из кабины бумажных полотенец слезы вытирать... Людка плакала и кляла всех этих геев с их долбаным трахом нечеловеческим, из-за которого она теперь должна будет всю жизнь мучится с такой идиотской инвалидностью, что и сказать стыдно...

Вернулся её старый насильник со стаканом в руках и двумя новыми полотенцами под мышкой. Присел рядом и дал Людке выпить – в стакане оказался виски. Он её о чем-то уговаривал, что-то предлагал. Людка терла глаза и только отмахивалась. Дед хотел забрать испачканное полотенце с Людки, но она не дала, тогда он принесенным полотенцем прикрыл окровавленный край сверху, а еще одно накинул ей на плечи. Людка немного успокоилась и притихла, закутанная в тряпки. В животе у неё зажгло, голове стало легко, да и боль уже почти не мучила...

Они посидели рядышком еще немного, как дед вдруг встрепенулся, распахнул свое полотенце и уставился себе на член. Людка тоже глянула – так, ничего особенного, член и член, ниже среднего... Но дед приподнял его и стянул презик – совершенно чистый, без единой капли крови.

Он уставился на снятую резинку, потом на Людку. Растянул и показал ей гандон на просвет – да она и сама видела, что чистый. Сама ничего не понимала.

То, что она вся в крови и то, что он ей там все разворотил – было понятно. Непонятно, почему он сам чистенький остался. Так он может быть сейчас новый на себя натянул, типа я тут и ни при чём, никого не трогал? То-то ускакал так быстро за выпивкой и полотенцами, а она-то дура выпила... Ах! Он теперь скажет, мол, пьяная, не помнит ничего, в темноте попутала... Вот сволота, себе алиби подготовил! Точно ведь боится, что ему за ущерб платить придется... Эх, знать бы их законы, сколько с него содрать!

Людку закусило – это видано ли! Оттрахал девчонку, а сейчас отказываться собрался – а нихрена, я тебя, если надо, до гаагского трибунала доведу, ты мне по гроб жизни за инвалидность платить будешь...

Точно! – и полотенце ее с кровью забрать хотел – главную улику. Врешь, козел старый, я это полотенце сейчас в шкаф закрою...
Людка подскочила с лавочки, придерживая чистое полотенце на животе, но задержала взгляд на старике-насильнике. Он как бы должен был за ней сейчас следить, из виду не упускать, а он, гад, даже и не пошевелился за ней следом, продолжал сидеть, уставившись на лавочку... Она глянула, чего это он там увидел, но лавочка была пуста, а там, где она только что сидела, еще и чистая. На это самое место он и пялился.

Людка сунула руку между ног – чисто, осторожно приложила палец к анусу – больно, но без крови. И что это тогда?
– Бог мой! – мелькнула догадка, да это ...

Но закончить мысль она не успела, потому что старикашка совершенно уж по-наглому развернул её к себе задом и стал исследовать задний проход. Людка поперхнулась от возмущения, извернулась, уже так реально представляя, как вцепится деду в лысину с двух рук еще и за пережитую в парной боль, что отпустила совершенно полотенце... К нему она развернулась не столько передом, сколько торчащим светло-розовым членом из черного пластикового кольца на стрингах... Дед охнул и поднял руки – сдаюсь! Вокруг захихикали, потом засмеялись, потом заржали... Толпа голых мужиков в полотенечных бедренных повязках в одно мгновение окружила и Людку, и старика, и скамейку...

Дед, комик сраный, охая и ахая, вздымая руки и демонстрируя всем растянутый чистый гандон, начал рассказывать, обращаясь к зрителям. Те покатились со смеху. Людка, всё еще в когтях боли и среди хмельной карусели обиды, унижения и разочарования, стояла по-идиотски нараспашку и пыталась прикрыться своими окровавленными тряпками. А толпа прибывала, замыкая кольцо... И тут дед совсем неожиданно, продолжая говорить, развел полотенце на Людкиной груди и заглянул под него.
– Ох! А может у тебя месячные?– он хлопнул себя по лысине. – Берегись – тут бабы! – толпа взвилась, заколотилась хохотом.

Людка обмерла, услышав и поняв. Менструация! – на немецком и на английском звучит одинаково. Что будет дальше, она не могла себе даже помыслить – ужас перехватил горло. «УБЬЮТ!» – была первая мысль, «БЕЖАТЬ!» – догнала вторая.

И она ринулась! Когда после первого же шага, покачнувшись уперлась руками в волосатый шар чьего-то живота, то зашипела так, что толстяк от испуга повалился на сторону, опрокидывая всех, кто стоял рядом, и еще больше веселя остальных... На дружный взрыв хохота потянулись любопытные, изменив направление движения в лабиринтах, и куда бы Людка сейчас ни побежала, все бы стремились ей навстречу.

Но ей было уже пофиг до встречных. Она бежала вприпрыжку по коридорам лабиринта, не разбирая дороги и пугая боязливо прячущихся в темноте, врезаясь в идущих, тыча их своим форштевенем в полотенца и отталкиваясь рукам от животов, прорываясь вон из окружения, прочь от гогочущей толпы. Она спасала свою жизнь с таким диким отчаянием, что готова была смять, снести любого вставшего на пути, и ничто бы её не остановило.

Резво пробежав полукольцо лабиринта она на полном ходу выскочила из-за поворота в светлый кафельный павильон-галерею, к той же самой публике, которая еще не успела успокоиться после её столь запоминающегося выхода из парной и последующего представления со старичком-насильником.
– Бабы! Бабы идут! Спасайся! Бабы! Бабы! – понеслось впереди неё с обидным хохотом вперемешку.

Останавливаться Людка и не думала – крик поднялся нешуточный. Бог знает, что у них на уме, а если всерьез изнасилуют?!! Она вспомнила перенесенную дикую боль и припустила еще быстрее.

Шутливые выкрики в освещенном павильоне вызвали неожиданно движение среди скрывающихся в тени. Подсознательный страх перед женской требовательностью отозвался сердечным трепетом изнеженных мальчиков-зайчиков. Они побежали прятаться первыми, заражая испугом и тревожным сомнением всех остальных.

Людка миновала полосу света, но сумрак лабиринта уже не помогал ей. Впереди слышались возбужденные возгласы и топот пяток – геи убегали, торопясь найти убежище. Из кабинок торчали головы любопытных, но при её приближении тут же прятались, двери захлопывались.

В темном углу Людка разглядела набегу несколько человек, сбившихся в кучку и отгородившихся от неё руками и полотенцами, Хотелось пнуть в самую середину, но она только шикнула на них. Однако и того хватило – один взвизгнул и, развалив кучу, бросился удирать впереди неё, остальные заметались в полумраке.

Нервная беготня, хлопанье дверок, короткая ругань с визгливыми нотами – общее возбуждение сдвинуло лавину истерической паники, которая уже мощной волной выплеснулась из коридоров в галереи, встревожив всех. Лабиринт опустел в несколько минут. За тонкими перегородками слышны были движения и сдавленные восклицания: «Бабы! Бабы!». Ни одной незапертой дверцы на всю сауну не осталось. Обе галереи обезлюдели.

Стеклянную дверь темной парной держали изнутри, и, судя по количеству прижатых к стеклу разных частей разных тел, свободного местечка даже для одного там действительно больше не осталось.

Из раздевалки, стоя под лампой плотным полукругом на всю ширину прохода, тревожно вглядывались в сумрак человек десять. Еще человек пятьдесят отважных за их спинами терзались сомнениями – подождать, чем кончится, или уже одеться и бежать от греха.

18
Когда наверху, в баре, появились первые беглецы-паникеры, дед-насильник уже был там и рассказывал про себя, как перепугался вида окровавленного пацана – думал, что порвал беднягу, а оказалось не-пойми-что. Да и сам пацан странный – с пластмассовым дилдо, весь такой таинственный, груди почти женские – может, и гермафродит, кто его знает, всего боится, орал в парной так, что дед едва инфаркт не заработал, а всего-то хотел его приголубить, вроде тот и сам был за...

Он собирался уже начать про достоинства паренька сзади, когда внимание всех забрал на себя интеллигентного вида очкарик с трясущимися руками и голосом. Он стал просить у ребят, работавших за стойкой, сходить в раздевалку, принести его одежду и немедленно выпустить его через пожарный выход, так как внизу его жена, она его выследила и сейчас ищет по всему лабиринту, и если она его поймает, то он не знает, что будет...

Молодые за стойкой развеселились и очень-очень вежливо начали уверять несчастного, что никакой жены в сауне быть не может, здесь всё только для мальчиков, никто и никогда женщин в сауну не пускал и пускать не собирается, может, ему показалось в темноте и так далее и в том же духе.

Но тут наверх, вместе с толпой беглецов, выплеснуло крики «Берегись! Бабы! Бабы идут!» – и все смеявшиеся до того над очкариком вдруг серьезно стали поглядывать по сторонам и друг на друга. Вероятность встретиться с женой в гей-сауне встревожила не только его одного.

Народ снизу прибывал, все были возбуждены, все галдели, разумеется, каждый про свое, но главная новость была у всех одинакова – внизу, в лабиринте, полным-полно агрессивных голых баб, которые гоняются за геями с резиновыми членами и неясными целями.

Геи волновались, предлагали закрыться, заблокировать все входы и выходы и вызвать полицию – пускай ловят.

Примчался шеф, решил обойтись, по возможности, без скандала, вызвал на подмогу смену массажеров, по громкой связи объявил запертым в лабиринте и в парной, что примет все меры к их немедленному спасению и просит никого не покидать своих мест до особого объявления; перекрыл выходы из нижнего лабиринта и начал эвакуацию оставшихся в раздевалке.

Кто хотел оставаться и дальше в сауне, должны были в одних полотенцах через улицу перебраться в ресторанные залы первого этажа, а кто не хотел рисковать встречей со своей половиной – могли одеться и сдать ключи, как обычно. Необычным было только то, что одновременно сауну собралось покинуть едва не полсотни мужчин. Разумеется, касса работала только для выходящих, всех желающих войти просили подождать, так как все равно вниз идти было опасно. И всё это в субботу под вечер.

У входа скопилась толпа – вновь пришедшие интересовались, что произошло, выходящие рассказывали. Особой интриги добавляли выныривающие в полотенцах, кто босиком, кто в сланцах, они останавливались перекурить и тоже делились впечатлениями перед тем, как вернуться в здание через пожарный выход. На тротуаре, обычно всегда пустом, в вечерних сумерках весело бурлил спонтанный несанкционированный митинг под лозунгом «За свободу мужчин от семейного женского насилия!».

Шеф сауны разрывался между необходимостью погасить скандал без полиции, прессы и никому ненужных разоблачений и желанием немедленно начать запускать клиентов – подарить конкурентам добрую сотню завсегдатаев не хотелось.

19
Сменившись после дежурства, выспавшись и уже успев побывать в спортзале, ребята из городского управления полиции подходили к сауне как раз в тот момент, когда главное событие в толпе еще не забылось, но обсуждения уже перекинулись на вкусовые качества пива «Кёлш» и личность супруга министра иностранных дел.

Утренний инцидент с русским геем, выявивший Карла как завсегдатая гей-сауны, имел короткое продолжение в разговоре, которого Карл не хотел, но был вынужден... Он служили в одной смене с Райнером уже два года, дружили семьями, тайн практически не было и тут такое...

Открыть Райну свою бисексуальность Карл мог бы и раньше, но... всегда ведь трудно сделать первый шаг, и он, дорожа их дружбой, не знал как поведет себя приятель – ведь все мы толерантны до тех пор, пока проблема не касается лично, а когда коснется - каждый реагирует на свой лад.

Райнер был нормальным парнем и хорошим другом. Он просто сказал, что понимает сложности Карла и надеется, что им это не помешает оставаться друзьями. А когда Карл сказал, как его угнетает двойственность отношений с женой, то искренне посочувствовал, уверил, что это личное дело Карла, ни в коем случае он не станет ни с кем его обсуждать и предложил если не помощь, то хотя бы поддержку.
«Скажи мне, если я могу тебе чем-то помочь», – были его слова.

Они шли после тренировки и говорили о том, как всё непросто в жизни устроено – мужчины-женщины-мужчины... Райнер был так предупредителен, что предложил пройтись вместе до сауны. Карлу и приятно было дружеское внимание, но и побаивался он, что разговор может легко развернуться к теме его личных предпочтений. Об этом говорить с другом не хотелось. Райнер и здесь нашёл способ не ранить прямым вопросом:
– Скажи Карл, а сегодня утром тебе понравился тот русский транс?
– Не скажу, что понравился, но показался симпатичным.
– Я думал, что это женщина, до сих пор не могу себя убедить, что возможно так маскироваться.
– Ты много еще не знаешь, Райнер. Поверь, в жизни иногда случается невероятное, – Карл вздохнул о своем.
– Пожалуй, ты прав. Я еще слишком молод, – Райнер улыбнулся, – смотри сколько желающих. Это всегда здесь так вечером?
– Первый раз вижу такую толпу... Надо узнать, что стряслось.

Заявление о том, что на сауну напал вооруженный отряд жен скрытых геев, в заложники взяты две сотни неповинных онанистов из нижней сауны и теперь МИД Германии ведет переговоры об их освобождении, вселил в Карла неясное беспокойство по поводу вины за произошедшее и утвердил уверенность Райнера в собственной правоте. Оба, не сговариваясь, поспешили к дверям.

Когда они спустились в раздевалку, то поиски нарушительницы гей-порядка там уже начались. В лабиринте везде горел яркий свет и сотрудники сауны цепью прочесывали коридоры, множественные закоулки, кабинки и темные комнаты без дверей. Кабинки с дверями были заперты изнутри и их оставили на последнюю очередь.

Карл подошел к темной парной и через дверь ему с визгом и хохотом рапортовали, что все присутствующие там геи освидетельствованы друг другом на ощупь, подозрительных элементов не выявлено.

Тогда друзья, руководствуясь методом дедукции полицейского сыска, зашли в туалет. Как и следовало ожидать, одна дверь была заперта изнутри. На стук никто не отозвался. Карл хотел уже было звать служащих с ключами, но Райнер произнес по-русски: «Пожалуста, выходите. Мы помогать вам», – и дверь открылась.

Зареванная Людка слезла с унитаза. Она в ноги готова была упасть этим полицейским, только бы они её отсюда вывели. И говорить она ничего уже не могла, а разревелась сразу же, как только увидела знакомые лица, благо, что никакой туши на ресницах уже не было.
– Спроси ее Райнер, она, правда, женщина или трансгендерный мужчина, – попросил Карл.
– Вы есть жена? Или вы есть муж? Отвечайте. Это важно. – Райнер оценивающе рассматривал торчащее под животом полотенце со следами крови.
– Я жена. Я женщина, вумен. У меня есть муж, он в Питере, в Ленинграде то есть... – она перехватила взгляд Райна, – Я не ранена...
– Ок! Карл, я был прав. Она женщина. А теперь осталось объяснить всем, почему ты утром принял её за мужчину и завел в гей-сауну.
– О нет! Я прошу тебя, Райн, побудь здесь. Я сам поговорю с шефом.

Карл быстро договорился, что уведет без всякого скандала этого сумасшедшего транса, если ему дадут еще 10 минут времени. Он разберётся с ним в участке, разумеется, если у кого-то есть претензии и этот «кто-то» готов поехать с ними. Желающих не оказалось.

Через минуту Карл уже перенес вещи из Людкиного шкафчика в туалет, где она могла переодеться за закрытой дверью, а еще через пять минут в сопровождении двух парней в штатском Людка покинула гей-сауну через запасной выход с другой стороны здания.

Скоро опустел и тротуар перед сауной. Из пожелавших уйти «от греха подальше» большинство вернулось вновь, потому как шеф объявил по радио праздник освобождения запертых в темной парной, а любыми праздниками в нашей жизни следует дорожить и наслаждаться. Каждый узник под бурные рукоплескания получил двадцать граммов шнапса «не отходя от дверей», потом веселье продолжилось в ресторане для некурящих, а еще через пару часов распоясавшиеся спасенные отправились «освобождать всё еще запертых в кабинках» и снимать осаду с лабиринтов. За вечер был уничтожен почти недельный запас выпивки. Все остались очень довольны. Необычное происшествие оживляло еще несколько месяцев застольные разговоры и постепенно заняло прочную позицию в среди городских геевских легенд.

20
За уличным столиком кафе, где оба приятеля укутавшись в пледы, пили пиво, Людка ела пиццу и, перескакивая с русского на английский, попыталась объяснить, для чего ей, обычной женщине, понадобился этот спектакль в гей-сауне.

Про свои опыты с анальным сексом она, разумеется, упоминать не стала. Ограничилась общими фразами о литературном интересе. Видно было, что для её немецких избавителей и поступок, и его объяснение остались за гранью разумного.
– Значит ли это, что вы гетероориентированная женщина, у вас есть муж и вы имеете с ним нормальный секс, но вам нравится секс с геями? – попытался найти выход Карл.
– Нет-нет. Я не люблю секс с геями – возразила Людка и её передернуло от свежих воспоминаний. – Я интересуюсь теоретически однополым сексом в разных его проявлениях...
– Теоретически? – уточнил Райнер.
– И практически тоже. Немного, – вынужденно согласилась Людка.
– А что вы собираетесь делать теперь? У вас самолет завтра, где вы собираетесь ночевать? Или у вас еще есть интерес к исследованию гей-культуры? – Карл уже порядком устал сегодня от женских интересов, пора было уже закруглять знакомство.
– Не знаю. Сниму номер в гостинице, где-нибудь поближе к вокзалу. – Людка и вправду не знала, что делать дальше, потому как уже пережитого было больше, чем достаточно, а для шопинга времени уже не осталось.
– О! Если вы интересуетесь однополыми отношениями, я могу вам одно место подсказать. Там можно говорить по-русски тоже, – Райнер заметил удивленный взгляд Карла. – Это бар с танцполом, и недалеко от вокзала. Там много русских бывает. Я был там со своей знакомой, чтобы иметь практику говорить по-русски. Бар «Голубая лагуна». Вам понравится там. Но лучше сначала возьмите, пожалуйста, номер в отеле. И думаю, вам будет лучше без парика.

Они довели её до отеля у самого вокзала, помогли взять номер и распрощались, попросив больше не ходить в геевские сауны.

Какая ни была уставшая, но после душа Людка быстро пришла в норму, да и повреждения, о которых она так переживала, оказались совсем уж мнимые. Она полезла в чемодан за свежим бельем и улыбнулась, увидев бутылку водки. Может, и не помешало бы стресс снять, но не одной же пить! Кстати, и сигареты, весь день не курила. Она подошла к окну и открыла раму.

Был еще ранний вечер, но на улице уже стемнело. Рождественская иллюминация за площадью манила к торговым улицам. Серо-желтая громада собора загораживала панораму, среди его шпилей мелькали в лучах прожекторов искры парящих птиц. Неумолкающий ветер раздувал полотнища цветных флагов, шумел среди стен темных домов, выхватывал изо рта и уносил прочь сигаретный дым... Хотелось свежести, вдохнуть полной грудью, почувствовать себя свободной, взлететь...

Она критически оглядела крохотный номер на одну койку и столик с телевизором у окна. «И что? Быть в центре Европы и сидеть, как последняя дура, в гостинице? Ну уж нет!»

Через несколько минут, наплевав на макияж (только совсем уж чуть-чуть), Людка взяла перед отелем такси и отправилась в бар с многообещающим голубым названием.

Там ей действительно понравилось, хотя голубых мальчиков было очень немного. Большинство среди посетителей составляли розовые дамы, с которыми оказалось небезинтересным познакомиться, поговорить, да и вообще...

*****
В самолете, перед тем как уснуть, перебирая в памяти впечатления сумасшедших трех дней, Людка припомнила читанный когда-то слэш, где мальчик-гейчик «во сне внезапно ощутил движение своего друга в себе и... и кончил». Она усмехнулась: «Догадались же такое писать, дуры! Вам бы самим разок этак «внезапно» прочувствовать... Нет, не верится, что геи всегда через такой ужас проходят, пока до кайфа доберутся. Должны же привыкнуть. Только что в этом может быть хорошего? Нет уж лучше по человечески, ласково, по-женски...

Ах, вот же чёрт! Собор-то кёльнский не посмотрела! Проспали утром, как школьницы...»