Наташа Залевская (Два отрывка из опубликованного ранее)

Когда я, стараясь не отвлекаться, зачищал камеру наждачной бумагой, чтобы потом нанести тонкий слой клея – прокол оказался незначительным, ржавый гвоздь был без труда найден и удалён мною из покрышки – сзади послышались шаги, и приятный девичий голос немного насмешливо произнёс:

- Ну и ну, ремонтируем!

Я обернулся. Передо мной стояла девушка лет семнадцати-восемнадцати, в домашнем халатике и босоножках на высоком каблуке. Тёмные волосы волной спадали на плечи, большие красивые глаза внимательно изучали мою наружность, наверняка сейчас малопривлекательную: измазанные руки, мысли, обретающиеся вокруг монтировок и гаечных ключей, соответствующий им взгляд. Я почувствовал, что необходимо что-то сказать.

- Вы здесь живёте?

И указал на белый двухэтажный дом, во дворе которого я и красивая незнакомка пытались организовать диалог.

Она засмеялась, звонко и весело.

- Молодой человек, это больница. Я здесь лежу, понимаете?

- А…- домысливая, протянул я, - давайте знакомиться. Меня зовут Алекс или Лёша. Как удобнее…

- Наташа, - просто произнесла она и протянула свою руку.

Я едва прикоснулся к ней, стараясь не испачкать это хрупкое произведение искусства.

- Я всё видела, всех ваших мальчиков, почему же они тебя бросили?

- Вовсе не бросили!

Я нахмурился.

- Еле упросил их уехать. Это мои друзья: Стас, Олег, Рафаэль, Юра, Толик, понимаешь?

- А… Понимаю.

Она произнесла это «А…» точно так же, как я в начале нашего разговора; я понял это, и мы, теперь уже вместе, рассмеялись.

- А ты что же это, лежишь?

- Да так… Напилась в жару воды с кубиками льда. Вовремя не остановилась, заболело горло. Завтра выписывают. Я вот здесь, рядом живу.

Я повернул голову и, сквозь заросли отцветшей сирени, увидел ровный ряд аккуратных домиков на тихой, уютной улице.

Мы сели на скамейку и долго разговаривали. Наташа Залевская, её фамилию я узнал позже, показалась мне очень привлекательной и несколько загадочной; собственно, эти слова почти ничего не говорили о том, что я открыл в этом юном создании в тот жаркий летний день, переходящий уже в вечер, и продолжал открывать с каждым её словом, взглядом. Моментами мне чудилось, что Наташа – фантом моей мечты, пришедший из далёкого детства. Знаете, так часто бывает, встретишь мимолётно в жизни человека, и кажется, будто ты уже где-то его видел, а после долгих раздумий впоследствии оказывается, что не мог ранее видеть, а только представил, будто бы это так, и что это – результат твоего воображения. Хотя и такое неоднозначно; далее мне всё больше нравился романтический вариант с восхитительным фантомом.

Наталка Залевская месяц назад окончила школу, готовилась к поступлению в киевский университет, но болезнь перечеркнула планы, пришлось отложить их до будущего года. Я рассказал Наташе о ребятах, о нашем маршруте, упомянув о Красной Поляне и о том, какое впечатление она произвела на меня.

- Да, я знаю, - Наташа улыбнулась, - Красная Поляна многим улучшает настроение.

Она помолчала, потом добавила, как бы вспоминая что-то:

- Я где-то читала о караване мальчиков-мотоциклистов на автобанах, в Европе их называют, кажется, байкерами.

Солнце опускалось к линии горизонта, приближалось время заката. Его лучи были уже не золотистыми, а с красноватым оттенком. Потянуло прохладой.

- Жаль, что не сегодня тебя выписывают.

Залевская быстро отреагировала:

- Случись такое сегодня, мы не встретились бы. Решение о выписке принимается при обходе в одиннадцать часов.

- Ах, да!

Я замолчал. Наташа внимательно посмотрела на меня.

- Подожди, я сейчас приду.

Пока Наталки не было, я быстро смонтировал скат, поставил колесо на место, подтянул гаечные крепления. «Ява» вновь была готова преодолевать километры. С удовольствием почувствовал, что снова стал сильным, ловким, коммуникабельным – в эти дни я не представлял себя отдельно от мотоцикла. Заднее колесо упруго опиралось о бетонную дорожку и блестяще, в прямом и переносном смысле, вписывалось в общий ансамбль мотоцикла. А ведь совсем недавно оно беспомощно тащилось опустевшей покрышкой по асфальту.

Пришла Наташа, принесла воду, мыло и полотенце, и мы совместными усилиями стали отмывать моё лицо и руки. Затем она ушла и вновь появилась минут через двадцать. На ней был тонкий чёрный свитер и синие джинсы. Тёмные волосы, свободно спадающие на плечи, подчёркивали нежную белизну её незагоревшего лица.

- Себя и «Яву» склоняю к твоим стопам!

Произнеся это, я отошёл на шаг, сделал реверанс и с восхищением посмотрел на девушку. Наташа слегка покраснела, но я увидел, что мои слова были ей приятны. Мы промчались по улицам городка, потом выехали на простор Одесской трассы. Уже темнело. На меркнущем закате горела вечерняя звезда – Венера. Я опустил стекло шлема и попросил Наталку сделать то же самое, так как над трассой попадалась мошкара. Это особенно было видно, когда я включил ближний свет фары. Стрелка спидометра плавно качнулась между цифрами 100 и 110. Я обернулся.

- Не быстро?

Девушка отрицательно покачала головой.

Вскоре мы повернули назад. Теперь я ехал медленнее. Вот слева от трассы ответвлялась просёлочная дорога и уходила рядом с лесополосой в темноту. Как-то бессознательно, словно по наитию, я свернул на эту дорогу, и потом уже подумал: «Почему я сюда еду?».

Осторожно, по едва приметной тропинке проехал меж стволов деревьев и остановился. Рука автоматически выдернула ключ зажигания. Мотор заглох, фара погасла, и мы сразу же оказались в кромешной тьме. Но через минуту-две глаза привыкли к темноте, да ещё из-за облаков выплыла луна. Она не была видна за кронами деревьев, но сюда, в царство теней, проникал её призрачный свет. Наталка стояла в двух шагах от меня. Она молчала. Затем медленно одной рукой сняла шлем, поправила волосы.

- Ребята далеко, - протянул я последний слог, у меня получилось «дале-коо».

- Но я не чувствую одиночества, - свой голос я слышал как бы со стороны, - может всё это судьба?

- Такая цепочка обстоятельств сложилась: прокол колеса, моё горло, не выдержавшее резкого охлаждения, - Наталка тихо засмеялась и добавила:

- Алекс, вы - храбрые мушкетёры, один за всех и все за одного…

- Да, это наш девиз. Но откуда тебе это известно?

- У вас это на лицах было написано!

Девушка улыбнулась. Она казалась мне сейчас маленькой девочкой. Конечно же, как никак я был старше её примерно лет на пять. Эти мысли пришли неожиданно, они мимолётно проскользнули в сознании и улетучились восвояси. И ещё я подумал, что, если сейчас обниму её, все математические расчёты возрастов не будут иметь никакого значения. Мне очень хотелось этого. Ещё при нашем знакомстве с ней я обратил внимание на её красивые, чуть припухлые, чувственные губы. Но как трудно сделать первый шаг, ведь можно жестоко ошибиться. И в то же время, если этот первый шаг окажется успешным, он разобьёт лёд условностей, уберёт дистанцию между нами, это известная аксиома.

Я решился. Наташа не отстранилась, только потом сказала:

- А мы знакомы лишь несколько часов…

Я не дал договорить ей, и вновь ощутил её, опьяняющие сознание, нежные трепетные губы, а прохладные локоны с таинственным волшебством заструились по моему лицу.

Мне подумалось, что всё это необычно, как бы нереально. Почему я здесь? Эпизод, незапланированно вставленный в мою жизнь как красивая картинка в будничный хронометраж. И эти светлеющие в темноте стволы берёз, и лунные блики на листве, красивое лицо незнакомки, скользящие объятия её прохладных стеблей рук, всё это - составляющие волшебной нереальности, в которой я сейчас пребывал. Ещё вчера я её не знал. Через день-два я вновь буду мчаться на мотоцикле, и уже позади будет эта ночь, она будет удаляться в континууме времени всё далее и далее. Я вновь прикасаюсь лицом к прохладным локонам. И знаю, это запомнится на всю жизнь: утончённые черты лица Наташи Залевской, белеющие, едва различимые в темноте стволы берёз, луна, невидимая отсюда, но рассыпавшаяся тысячами волшебных бликов по кронам деревьев, и тропинка, ведущая к шоссе… Неужели можно забыть это?


***

- Уезжаешь?

Наташа стоит на обочине шоссе. Рядом – вздрагивающий мотоцикл. Серая полоса автобана убегает вдаль.

Кричу сквозь стекло шлема:

- Я скоро приеду, Наташа!

Она прижимается к шлему. Я пытаюсь его снять, но она уже отбегает на асфальтовую дорожку, ведущую в глубь улицы с тенистыми клёнами, акациями.

- Не забывай!

А в глазах – загадочное выражение, комбинация красоты и лёгкой грусти.

«Ява» рванулась вперёд, и вскоре всё то, чем я жил эти два дня, растворилось в континууме пространства и времени.