Мужчины и Женщины

I
вторник,12.00

Жидкий луч осеннего солнца скользнул по лицу женщины, захлопнувшей за собой тяжелую больничную дверь. Этот луч, полный жизни, она восприняла, словно оскорбление. «Как может этот безмозглый осколок солнца прыгать и веселиться, когда везде смерть, так много смерти, – думала она, проводя холодной рукой по лицу и груди в надежде стереть его со своего тела. – Мертвые листья хрустят под острыми каблуками, мертвые дома следят за нами темными впадинами окон, мертвенно-поникшие люди кивают головами в такт подпрыгивающим на бугристой дороге автобусам. И мертвая я вонзаю каблуки в сморщенные листья, смотрю в мертвые окна окоченевших домов, киваю головой с мертвенно-безразличными пассажирами автобусов. А есть еще мертвое НЕЧТО там, в серо-стальном кабинете, на третьем этаже. И этот наглый луч имеет смелость, как ни в чем не бывало прыгать по моим плечам, ломиться в полузакрытые створки уставших век?!»
– Вы уверены? Я удивлена, как с вашей патологией это вообще могло произойти. Вы хорошо подумали? Это ваш последний шанс иметь ребенка, – эхом раздается в больничных стенах.
– Подумала. Я не хочу его.
«Я не хочу его. Последний шанс остался где-то на третьем этаже в серо-стальном кабинете. Я не жалею, я просто ненавижу этот смеющийся луч».
Женщина входит в кафе, садится за столик в глубине зала. Там темно, там нет лучей, кроме мертвых ниточек электрических светильников.
– Коньяк, пожалуйста.
«А Он никогда не узнает про мой последний шанс. Так лучше. У него все это уже есть. Ему не нужно бояться луча, потому что он жив, и рядом с ним женщина, у которой эти шансы есть. Двумя из них она уже воспользовалась».
– Ваш коньяк.
Женщина сделала глоток, но ничего не почувствовала. Вспомнила, что сегодня вечером встретится с ним, но снова ничего не почувствовала. Что же делать? Топтать мертвые листья, смотреть в мертвые глазницы домов, механически кивать с пассажирами в тряском автобусе, встречаться с ним, заниматься любовью, сторониться лучей и никогда не думать о последнем шансе, оставленном на третьем этаже в серо-стальном кабинете.

II
вторник, 12.00

– Скажи, что ты сделаешь, если вернется твой муж? Вспомнит, что забыл телефон, кошелек или договор с арендатором. Не дожидаясь лифта, взбежит по лестнице, откроет дверь и увидит меня… с тобой.
Она поднялась с постели, набросила шелковый халат, расшитый крупными цветами, подошла к бару.
– Какое вино ты пьешь на завтрак? Красное, белое. Может, шампанское?
– Ты не ответила.
– Налью шампанское. А он… не вернется. Я как заботливая жена слежу, чтобы муж, собираясь на работу, не забыл телефон, кошелек или договор с арендатором. А что сделаешь ты, если сюда ворвется твоя жена? Выследит нас, не дожидаясь лифта, взбежит по лестнице, откроет дверь и увидит тебя… со мной.
– Это невозможно. У нее нет ключа и к тому же двое детей.
– Дети с няней, а дверь не заперта.
Она села на высокий барный стул, стала цедить шампанское и разглядывать любовника, развалившегося на простынях.
– С тобой невозможно фантазировать. Как ты провела выходные?
– У меня выходные каждый день. Но если ты имеешь в виду воскресенье, то мы с мужем ходили в театр.
– А если я имею в виду субботу?
Она усмехнулась.
– В субботу у моего мужа рабочий день. Чтобы прогнать скуку, я ходила по магазинам. Купила платье вишневого цвета с черной розой на воротнике. Надела его и отправилась в ресторан. Там я познакомилась с мужчиной…
– И…
– Думаю, ты не станешь ревновать, если у тебя появится заместитель. Я же не ревную.
Минуту оба молчали, погруженные в собственные мысли.
– Кстати, а как провел выходные ты?
– В субботу встречался с твоей заместительницей.
– И…
– Ей нездоровилось. Была бледная, раздражительная. В воскресенье с женой и потомством ездили в гости к родителям. Занимательно?
Она подошла к окну. Золотистый луч купался в ее распущенных волосах.
– У меня идея! Едем за город. Устроим пикник. На улице солнце.
– А кто будет работать?
– Ты же начальник, а какой смысл быть начальником, если не имеешь права немного задержаться.
– Манипуляторша.
Женщина раскинулась на мягком пледе, разостланном на теплой рыжей траве. Солнечный луч ласкал ее лицо, она сладко щурилась. От выпитого вина, шороха листьев, близости мужчины, она чувствовала прелесть жизни каждой клеточкой своего тающего в неге тела. Что же делать? Пить вино, носить красивое платье с черной розой на воротнике, скучать в выходные, заниматься любовью, наслаждаться нежданной лаской осеннего солнца.

III
вторник, 12.00

Он сидел в офисе, смотрел в окно. Телефон, кошелек, договор с арендатором лежали перед ним на столе. Он закрыл глаза и представил, что стоит на площади перед красивейшим собором, уходящим шпилями в облака. Пахнет осенью и рекой. Ее не видно, она течет за собором, закованная в ажурный наряд моста. К нему подходит женщина, светлая, с грустными глазами. Берет его за руку, и они вместе идут по площади к собору. Входят внутрь, садятся на дубовую скамью и молчат. Им не нужно ничего друг другу говорить, все слова между ними давно уже сказаны, не нужно молиться, все их мольбы давно услышаны, остается просто сидеть и молча благодарить вселенную, что они, мелкие песчинки, крохотные искорки солнечного света, нашли друг друга в этом хаосе.
Звякнула дверь кабинета. Он открыл глаза. Вошла она, скромная, светлая, любимая.
– Идем обедать. Начальник опять опаздывает.
Они идут по улице к «своему» кафе. Солнечные лучики путаются в золотистых локонах его любимой. В кафе никого кроме женщины в глубине зала. Они садятся ближе к окну, чтобы солнце освещало их уставшие лица.
– Ты грустишь. Что-то случилось? – спрашивает она, опуская кусочек сахара в его чашку.
– Все нормально. Я представлял, как мы одни гуляем по площади перед красивым собором. Ты и я. Больше никого.
– Никого,– повторяет она и жалобно улыбается. – Разве это возможно?
– Нет. Но на выходные мы улетим в Рим. Я все продумал.
– Что же мы будем делать?
– Гулять по площади, молчать в соборе, держаться за руки на мосту, заниматься любовью, наслаждаться спокойствием и одиночеством.

IV
вторник, 12.00

– Надевай курточку, сапожки. Вот так, – женщина провела ладонью по светло-русым кудрям малышки. Ее братик в это время посапывал в коляске.
Она торопливо запахнула пальто, повязала на шею яркий шарф, собрала в пучок волосы.
– Идемте.
В будни в парке, где они обычно гуляли, мало людей. Женщина одной рукой толкала коляску, в другой сжимала маленькую ладошку дочки.
– Посмотри, милая, солнечный зайчик.
Девочка стала сосредоточенно следить за лучиком солнечного света. Они добрались до беседки. Рядом с ней был пруд. По буро-коричневой воде, припорошенной листьями, плавали утки. Женщина протянула малышке булку, потом с нежностью смотрела, как старательно девочка отламывала кусочки и бросала уткам. Те суетились, набрасывались на хлебные крошки, прерывисто кричали. Женщина села на скамейку, достала из сумки книгу. Это был роман о любви. Мужчины и женщины не понимали друг друга, делали больно, ревновали, предавали, прощали, занимались любовью, женились, расставались, становились безразличными. Женщина читала о каких-то неизвестных ей людях, будто о себе. В ее жизни все также. Она выходила замуж, ревновала, прощала, становилась безразличной. Он не понимал, предавал, делал больно. Все истории одинаковы: мужчины и женщины совершают одни и те же действия только в разной последовательности. Можно не понимать, делать больно, ревновать, прощать, жениться. Можно жениться, предавать, расставаться, становится безразличными. Тысячи комбинаций, но составляющие их неизбежны. Женщина взглянула на дочку, спящего сына, солнечный луч, дрожащий на стене беседки. Что же делать? Не понимать друг друга, делать больно, ревновать, предавать, заниматься любовью, жениться, расставаться, становиться безразличными, прощать.