Лето Сони Лосберг. Часть 01

Порывы свежего бриза катят мелкие барашки волн к берегу. Около воды совсем не жарко, хотя стоит отойти от водной акватории на сто-двести метров, солнце утроит свои усилия.

Обширный морской залив - его ещё называют лиманом, поскольку соединяется он с морем узкой протокой - плещется у ног Дана. В мыслях - необычайная лёгкость и ясность. Пора безмятежной юности - а Даниэлю было почти восемнадцать - заполнена мечтами, грёзами, которым ещё предстоит сбыться, либо, наоборот, отдалиться от реальности.

В таком возрасте пока трудно сказать о себе утвердительно: да, я дорос до самостоятельной позиции, сформировался, как личность, которая адекватна для окружающих, и даю себе отчёт в своих действиях. Правда, если построить свои рассуждения на общепринятой аксиоме о том, что, достигая восемнадцати лет, юноша становится совершеннолетним, то есть является как бы полноценным звеном в сложной матрице общества, можно многое о себе вообразить. Дан улыбнулся. Когда-то ему будет ну, скажем, лет тридцать, он может быть вспомнит свои умозаключения на берегу этого залива с плеском волн, кричащими чайками... И ему станет смешно, а может, наоборот, грустно оттого, что в тридцать лет почти отсутствует то романтическое начало, которое свойственно человеку на пороге своего совершеннолетия.

Дан глубоко вдохнул кажущийся солоноватым морской воздух. Слева от него старый причал для рыбацких лодок привычно отражал лихие набеги невысоких волн, вода с завидной периодичностью хлюпала по обветшалому деревянному настилу. Из рыбачьего домика, приютившегося чуть далее, за причалом, доносилась мелодия знакомой песни, и Дан подумал: "Как она под стать настроению!".

Чайка летит, ветер гудит,

Шторм надвигается...

Кто-то и мне машет рукой

И улыбается.

Кто-то и мне прямо в глаза

Молча глядит,

Словно забыть старый причал

Мне не велит.

"Кто это поёт? Кажется, Майя Кристаллинская..."

Звонкий девичий голос окликнул его и заставил оторваться от красот морского залива.

- Дан!

Он оглянулся и увидел так хорошо знакомую ему с детства степную дорогу, плавно спускающуюся к заливу от огородов, что аккуратно примыкали к сплошному ряду одноэтажных коттеджей и домов попроще. Между кромкой залива и огородами, кое-где ограждёнными, а то и просто, без изгородей, лежала шириной в сотню-две метров полоса настоящей первозданной степи с причудливыми кустарниками, выросшими на солончаковой почве. Над всем этим миром пылало горячее августовское солнце.

По дороге шла юная белокурая красавица, свободно ступая босыми ногами в нагретую солнцем пыль. Она была ещё не близко, на расстоянии примерно в сотню шагов, но Дан уже различал синий взгляд её умных глаз, слегка загорелое, с тонкими чертами, лицо. Он подумал, что знает эту девчонку всего несколько дней. Ей пятнадцать с небольшим лет, окончила восьмой класс, через месяц она - девятиклассница, и тогда уже не девчонка, а девушка! Всё это, конечно, условно, кто-то взрослеет раньше, некоторые, в этом плане, тормозят. Её мама – учительница;
она проходила практику после окончания аспирантуры по направлению, сама же девушка занималась в одном классе с сестрой Дана - Ритой. Они приехали в этот южный городок из Вентспилса, расположенного на крайнем западе Латвии. Звали девушку София Лосберг, девочки в классе именовали её Соней, а иногда - Сонечкой.

Три дня назад Соня зашла к Рите; Дан увидел её впервые, и его приятно взволновали золотисто-белые волосы, аккуратно подвязанные нежно-голубой лентой, оставлявшие лицо открытым и подчёркивающие красоту синих глаз юного грациозного создания. Рита по секрету сообщила Дану, что Соня является единственной обладательницей роскошных золотистых локонов среди всех девочек старших классов их средней школы.

Дан в то время "состоял в штате общества" бедным студентом, у него ещё не было магнитофона, транзисторного приёмника или гитары. В его комнате отсутствовал модный в те времена "музыкальный уголок", обязательными атрибутами которого служили магнитофон и расклеенные на стенах вырезки из модных журналов с улыбающимися лицами Джонни Холлидея, Пола Маккартни или всей ливерпульской четвёрки. Но Дан спокойно относился к отсутствию у него этого великолепия. Он знал, что придёт время, когда и у него всё это будет. В те времена бытовали и другие ценности: эрудиция, воспитание, достойное образование. Дан имел внешность, притягательную для многих девушек, он любил музыку и прочитал больше десятка книг из научной фантастики, где смог почерпнуть для себя много интересного. Своими любимыми произведениями он считал "Туманность Андромеды", "Таис Афинскую", "На краю Ойкумены" Ефремова, "Магелланово облако" Лема и "Машину времени" Уэллса.

При общении с Соней они говорили о разных мелочах; Дан подробно рассказал об областном центре, где он учился в колледже и перешёл на третий курс...

- Какими судьбами? - удивился Дан, когда Соня подошла и подставила лицо прохладному бризу.

- Не скажу!

Глаза её улыбались.

- Я понял, Мои координаты ты узнала у Риты или Ксюхи!

Ксения была второй сестрой Дана.

- Точно, в яблочко!

Взявшись за руки, они подошли к старому причалу. Вода отступила - начался отлив. Обнажились деревянные столбики, поддерживающие настил причала. Солнце быстро подсушивало их, покрытых тиной и облепленных ракушками.

Дан подумал о том, что Соня пришла кстати. Через две недели заканчивалось лето, а 28 августа - его день рождения. Его "предки", то есть родители, как раз накануне дня рождения уезжали на несколько дней к дяде Грише, маминому брату, и молодёжь оставалась одна.

Ксении, в связи с предстоящим отъездом родителей пришла в голову превосходная мысль: отметить день рождения Дана небольшой компанией в пять-шесть человек.

- Организацию я беру на себя! - объявила Ксюха.

Стали думать, кого бы пригласить. Сёстры называли соискателей, а Дан молчал, хотя сразу подумал о Соне Лосберг. Она понравилась ему, а тут - день рождения, чем не повод провести время с красивой девушкой в располагающей обстановке.

Дан продолжал молчать, потому что прекрасно понимал: Рита обязательно назовёт свою подругу Соню, которую она обожала, в числе приглашённых, и не ошибся. Кроме Сонечки предполагалось позвать ещё двух мальчиков из классов, где обучались сёстры; двух, как выразился вчера Дан, малышей. Как-никак эти пацаны были младше его на три года, и он имел полное право, как он сам для себя посчитал, так называть их. Рита запротестовала. Она подчеркнула, что Дан слишком перегибает, будто ему уже лет двадцать.

Юноша улыбнулся, вспомнив этот разговор, и передал Соне официальное приглашение на правах виновника предстоящего торжества.

- Спасибо, я подумаю, - с достоинством заявила синеглазая Грация.

Лицо её при этом изображало абсолютную серьёзность, но через мгновение она улыбнулась, и Дан понял, что Соня придёт.

Солнце нещадно палило, и они справедливо решили, что пора охладиться в бирюзовых волнах. Купание в прохладной с солёным привкусом воде перенесло молодых людей в мир иных ощущений, которые особо испытываешь в различных ситуативных раскладах, вот как сейчас, общаясь с ласковой лагуной, окружённой приветливыми берегами.

- Ты отлично плаваешь! - вырвалось у Дана, - ты что, занималась в бассейне?

- Нет, я уроки плавания брала в море. Я ведь раньше в Вентспилсе жила.

- Это, кажется, в Латвии, янтарной стране! - произнёс Дан, неплохо знавший географию.

- Да. Ты хорошо осведомлён о дальних городах, тем более, что Вентспилс - небольшой приморский город-курорт с пятидесятитысячным населением. Плывём наперегонки?

Юноша безнадёжно махнул рукой.

- Ни в коем случае! Вдруг отстану.

- Да, это было бы ужасно! - согласилась Соня.

Выйдя на берег и вскинув обе руки вверх, она слегка изогнулась, рефлективно обнаружив красивую линию почти сформировавшегося стройного тела.

Дан невольно залюбовался пробуждающейся в ней женственностью, которая очаровывала его всё более и более.

Прекрасное чувство, овладевшее Даном, длилось несколько мгновений, но было равноценно большему интервалу времени, которое словно замерло. А в сознании синхронно разворачивались события лета, которые уже отдалялись в прошлое. В июне он ещё ходил на лекции, потом сессия; в июле – производственная практика в мастерских колледжа. В начале августа съездил к тёте Шуре и дяде Грише в Лабинск. Кажется, всё. А три дня назад он познакомился вот с этой пятнадцатилетней красавицей. Будничное лето сразу если и не заиграло радужными бликами, то, во всяком случае, приобрело приятной окраски тона. И Дан понял, что, если когда-нибудь в обозримом будущем вспомнит о лете 1968 года, оно проявится в памяти как лето, в котором была Соня Лосберг.