Буквы на потертом бумажном листке

«На самом деле то, что между нами – это нечто большее, чем любовь, – выводил он на бумаге неровные строчки. – Понимаешь, когда люди говорят, что любят, они подразумевают под этим всякие глупости вроде плюшевых медведей, поцелуев в полупустом парке и цитаты, выдернутые из книг Вишневского. А я… Мои чувства к тебе абсолютно иные. И знаешь, за что я ненавижу Небеса? За то, что мы с тобой родились в разных городах и встретились слишком поздно. Мужчины не плачут – значит, я не буду».

Он задумчиво поднял глаза и посмотрел в окно, за которым шумела Москва. Сотни, тысячи прохожих торопились куда-то, убегали от счастья и от самих себя в поисках незнамо чего. Несмотря на все свои «прелести» Москва была настоящей красавицей, влюблявшей в себя любого, готового хоть немного открыться ей.

«Всегда, когда вижу улицы этого города, думаю о том, что где-то здесь бродит твой папаша алкоголик, из-за которого ты пролила столько слез. Почему ты жалеешь этого человека? Не пойму, ну хоть убей. Надо вычеркивать предателей, изменщиков, уделяя больше внимания тем, кто достоин этого. Ради тебя я оставил прошлое. И пока что ни разу не пожалел. Возможность ступать по тротуарам, любимым тобой – ни с чем несравнимое удовольствие. Мир избивал меня много раз, но он подарил мне тебя, закрыв с лихвой все плохое, что случалось».

Ручка закончилась. После недолгих поисков в глубине ящиков нашлась новая.

«Знаешь что, милая? Ты сумела заменить мне все и всех. С тобой мне тепло и хорошо, пусть даже просто сидя рядом. Найти родственную душу среди этих миллиардов – непросто, но я нашел. Говорить и быть услышанным, понятым, принятым… Не это ли счастье? Когда ты спросишь, не жалею ли я о том, что выбрал тебя (а ты обязательно спросишь), я просто рассмеюсь и обниму тебя, а потом мы пойдем гулять в самый центр города, чтобы ты жаловалась мне на духоту, забывая о всякой ерунде. Только непременно летом, хорошо?»

Он аккуратно сложил письмо пополам и вложил в конверт. Говорить о своих чувствах в подобной форме ему было не привыкать. Она должна знать все. Ведь сама говорила, что любит читать, разбирая буквы на потертом бумажном листке.

Подъехав к зданию, посещаемому им ежедневно, он открыл парадную дверь, а затем сразу повернул на второй этаж. По понедельникам здесь не бывало много людей. Он уже запомнил, что ее дверь вторая справа, поэтому открыл ее, войдя без стука. Кроме него здесь никого не ждали.

Именно эта крошечная больничная палата с единственной кроватью заменила ему все. Точнее не палата, а худенькая девушка, о состоянии которой последние месяцы говорили: «Без изменений». Но он был уверен, что она обязательно придет в себя. Ведь кто-то должен прочитать письма, которыми уже почти до отказа была набита крошечная тумбочка?