40. Хрустальное счастье

Эро де Сешель пропустил несколько ударов сердца и молча опустился в кресло. Его лицо оставалось спокойным, но по тому, как сильно его руки сжали резные подлокотники, Адель поняла, что он сейчас чувствует. Молодая женщина уже хорошо знала этот жест, который убедительнее всех слов говорил о том, что ее любимый очень волнуется. А Эро продолжал молча смотреть на танцующее пламя свечей, по которым стекали вниз полупрозрачные капли воска, так похожие на слезы...

Он поднял на Адель глаза, и она увидела в них боль.

- Теперь ты понимаешь, что должна уехать из Парижа? - тихо сказал он. - Ради себя... и ради нашего ребенка. Ты обязана это сделать, Адель. У тебя еще есть шанс спастись.

- Нет, - Адель упрямо покачала головой, а ее темные глаза стали совсем черными и обжигающими. Ладонью она быстро вытерла побежавшую по щеке слезу.

- Эро, умоляю, не прогоняй меня. Я останусь с тобой. Я так решила.

Эро встал и быстро прошелся по комнате, заложив руки за спину. Адель сидела неподвижно, напряженно глядя на золотисто-кремовые обои, на которых дрожали тени.

- Ты понимаешь, что погубишь себя своим упрямством? - спросил он, подойдя к молодой женщине и взяв ее за тонкую похудевшую руку.

Адель все так же безучастно смотрела перед собой.

- Я не уеду, Эро, - тихо, но твердо произнесла она.

Эро де Сешель молчал, в какой-то степени сраженный этим упрямством и этой твердостью.

Большие бронзовые часы, стоявшие в углу, пробили полночь. Адель вздрогнула и сильнее сжала руку Эро де Сешеля. Подняла на него глаза, и в них была та же непреклонность, которую он так хорошо знал. Эро вспомнил, как в один из солнечных майских дней эта молодая яркая женщина пришла к нему в гостиницу "Роза Савойи". И призналась в том, что поедет с ним в Париж. И разделит его судьбу. И тогда в ее глазах было то же самое упрямство и решимость.

Эро понял, что сейчас она никуда от него не уедет.

- Ну, хорошо, - тихо сказал он, обняв свою любимую. - Хорошо, Адель. Но, обещай мне, что ты покинешь Париж сразу же, как меня...

Адель прекрасно поняла, о чем он хотел сказать. Ее плечи дрогнули, а по щеке опять побежала слезинка, но сейчас молодая женщина не стала ее вытирать.

- Тебя не арестуют, Эро, - прошептала она. - Нет... они не посмеют.

Эро молчал, глядя на пламя свечей. Все больше и больше воска текло по их тающим телам и скапливалось недвижной бесформенной массой у основания бронзового канделябра.

- Обещай мне это, Адель, - повторил Эро. - Что ты постараешься уехать из города сразу же после моего ареста. Умоляю тебя, любимая.

Адель закусила нижнюю губу. Слезы текли по ее бледным щекам.

В комнате повисло молчание. Только треск горящих свечей нарушал его. И шум поднявшегося на улице ветра, который с каким-то надрывным стоном ударял в маленькое закрытое окно спальни.

- Хорошо, Эро, - тихо ответила молодая женщина. - Я обещаю.

***

Перерыв между заседаниями Национального Конвента несколько затянулся. Прошло уже не пятнадцать, а все двадцать минут, а то и больше. Вероятно, ждали появления Робеспьера, который должен был придти после полудня и, как обычно, огласить перед Законодательным собранием постановления, принятые на последнем заседании Комитета. И которые затем Конвент безоговорочно одобрил бы. Все развивалось по уже заранее срежиссированному сценарию. Как проходило и все последние месяцы.

Стоя у окна в холле и глядя на свежую весеннюю синеву неба, Эро де Сешель вспоминал вчерашний разговор с Адель и ее черные глаза, полные слез. Мысль об их ребенке, еще не рожденном, но уже обреченном на смерть или страдания, не выходила у него из головы.

"Что за дни... - подумал он. - В любое другое время это известие принесло бы мне радость, но теперь... теперь я чувствую только боль. И страх.

Да, мне страшно. Страшно за них, за Адель... и сына. А может быть, это будет дочь."

Он горько усмехнулся и, засунув руку в карман, вытащил часы. Была уже половина первого. Появление Неподкупного явно затягивалось.

От мыслей об Адель и ребенке Эро отвлек холодный бесстрастный голос, лишенный каких-либо эмоций. Хотя нет, одна эмоция в нем все же присутствовала. Это было презрение.

Как ни старался Луи-Антуан Сен-Жюст, а это был именно он, скрыть презрение к "подозрительным", у него это пока еще плохо получалось. Этот молодой и красивый человек сейчас был правой рукой Робеспьера и тем, кто наравне с ним наводил ужас на Париж и всю страну. Один из главных идеологов террора и поклонник "святой гильотины", которая должна была методично очистить страну от врагов. И тогда, по мнению Сен-Жюста, должно было непременно наступить счастье. Счастье такое же четкое и правильное, как и он сам.

- Сешель, - с ноткой презрения в голосе бросил Сен-Жюст, подойдя к Эро. - Вчера ты виделся с арестованным Катюссом. Ты должен был знать, что свидания с заключенными запрещены.

- Разве? - Эро де Сешель пожал плечами, удивленный, что Сен-Жюст вообще заговорил с ним.

Последние месяцы он старательно игнорировал Эро.

- Да, это запрещено, - отозвался Сен-Жюст, откидывая со своего высокого лба прядь темных волос. В его левом ухе блеснула серьга. И хотя держался он гордо, было в этой гордости что-то напыщенное. То, что высмеял однажды Эро де Сешель, сказав, что Сен-Жюст, ненавидящий аристократов, когда-то сам безмерно кичился тем, что его отец уже в достаточно преклонном возрасте получил дворянство. Было это, разумеется, до революции. А сейчас Сен-Жюст, конечно же, старался не упоминать об этом нюансе своей биографии. Возможно, именно поэтому он и не мог простить Эро де Сешелю его ироничные шутки.

- Не знал этого, - парировал Эро, глядя на Сен-Жюста с легкой усмешкой. - А ты, как всегда, в курсе всех событий. Бюро полиции, возглавляемое тобой, не дремлет, как я погляжу.

Красивые губы Сен-Жюста скривила ответная презрительная усмешка.

- Тебе ли не знать об этом, Сешель, - бросил он. - Впрочем, человеку, неоднократно нарушающему республиканские законы, это знание как будто и не обязательно.

- Я получил разрешение на свидание с заключенным от начальника тюрьмы, - равнодушно ответил Эро и отвернулся к окну. - Что же здесь незаконного?

Повисла небольшая пауза. Сен-Жюст аккуратно поправил кружевное жабо и смерил Эро холодным взглядом.

- Комитет принял вчера вечером постановление, что любые свидания с арестованными запрещены, - отчеканил он.

- Вчера вечером? - переспросил Эро, обернувшись к Сен-Жюсту и иронично усмехнувшись. - О... в таком случае я никак не мог о нем узнать. В заседаниях Комитета Общественного спасения я не участвую уже более двух месяцев. К тому же вчера вечером я как раз был на свидании с Катюссом. Поэтому, увы... - он развел руками. - Да и в отличие от тебя я не зубрю по ночам выкладки из постановлений и речей Робеспьера. У меня есть занятие поинтереснее.

- Сешель... - прошипел Сен-Жюст, все-таки потеряв самообладание.

- Да? - Эро весело посмотрел на него. - Ты хочешь что-то еще мне сообщить, Луи-Антуан? Слушаю предельно внимательно. Только будь любезен поскорее. У меня мало времени.

Ничего не ответив, Сен-Жюст гордо вскинул голову и пошел прочь.

- У тебя действительно осталось мало времени, Сешель. Очень мало... - тихо, сквозь зубы, проговорил он.