37. История любви. Второй день суда

Глава 37

ВТОРОЙ ДЕНЬ СУДА

На следующее утро Сен-Жюст взошёл на трибуну Конвента. Он сообщил депутатам о вчерашнем "непристойном" поведении подсудимых в трибунале. А также - и это было основным пунктом его доклада - рассказал о раскрытом в тюрьме "Люксембург" заговоре, грозящемся перекинуться в остальные тюрьмы Парижа. Сен-Жюст не стеснялся в выражениях. Он заявил, что непосредственными вдохновителями этого "гнусного заговора", угрожавшего свободе, республике и счастью всего французского народа, были, конечно же, Дантон и его сообщники.

- И их вчерашнее поведение в трибунале только доказывает их вину, - подчеркнул он. - Разве когда-либо невиновный возмущался против закона? При такой дерзости не требуется уже других доказательств их преступных деяний... Несчастные! Сопротивляясь закону, они тем самым лишь сознаются в своих преступлениях!

Депутаты со страхом слушали эту гневную речь Сен-Жюста, каждое слово которого падало в зловещей тишине большого зала Конвента беспощадно и резко, словно нож гильотины.

Участь подсудимых была решена. Декрет, сформулированный накануне Робеспьером, "Об упорядочении прений в революционном трибунале" был принят сразу и безоговорочно. Против него не было ни одного голоса.

- Я не сомневался в мудрости великого Конвента, - проговорил довольный Сен-Жюст, перед тем, как покинуть трибуну.

***

- Мой дорогой Камилл, ты всё ещё на что-то надеешься, - горько усмехнулся Эро де Сешель, взглянув на плотно исписанный листок бумаги, который Демулен держал в руках.

Они сидели на скамье подсудимых в ожидании начала заседания трибунала. Как и накануне, был полный зал народа. Слышался оживленный гул. Люди собрались сегодня и на улице, стоя перед раскрытыми окнами. Здание трибунала по этому случаю оцепили усиленной охраной национальных гвардейцев. Удвоенное их количество присутствовало и в зале суда.

- Что ты спросил, Эро? - Камилл, задумавшийся о чём-то, рассеянно посмотрел на своего друга.

- Я о твоей защитной речи.

- Ну да, я всё-таки надеюсь, что они вызовут наших свидетелей.

Де Сешель только грустно улыбнулся в ответ и отвернулся в сторону.

- Эй, красавчик Эро! - Дантон толкнул его в бок, - смотри-ка, эта рыжая девчонка просто глаз с тебя не сводит. - Он засмеялся и кивнул в сторону публики, где в первом ряду, как и вчера, опять сидела симпатичная девушка с пышными рыжими волосами.

Она поймала взгляд Эро и смущенно улыбнулась ему.

- Её зовут Мишель, - ответил Эро. - И она желает нам удачи.

- О... - Дантон хлопнул друга по плечу, - уже познакомились! Когда же ты успел?

- Это не то, о чём ты думаешь, Жорж, - парировал Эро, - просто эта милая девушка успела сказать мне пару слов, когда нас вели в зал. Она действительно, очень переживает за нас.

- Больше за тебя, конечно, - усмехнулся Дантон.

Фабр д'Эглантин, сидевший с краю, выглядел совсем больным и постоянно вытирал пот. Ночью у него был сильный жар, а сейчас он держался из последних сил.

- Фабр совсем плох, - шепнул Камилл Дантону.

- Да-а, - протянул Дантон, - бедняга. Ему сейчас хуже всех.

Поднялся оживленный гул. Камилл поднял голову и увидел, как в зал быстрым шагом вошёл Эрман, председатель трибунала. За ним шёл общественный обвинитель Фукье-Тенвиль, а следом - Вадье, член Комитета общественного спасения. Сегодня с утра он привёз Фукье ответ Конвента и кроме того, должен был следить за ходом суда, который на этот раз планировался пройти быстро и гладко.

Незадолго до этого Вадье передал Фукье декрет Конвента "Об упорядочении судебных прений", принятый буквально час назад.

- Теперь вам будет легче, - произнес он, протягивая бумагу.

Фукье развернул декрет и пробежал глазами по тексту.

- Наконец-то! - обрадованно сказал он. - Да, это то, что нужно. Теперь они в наших руках.

***

Эрман потряс колокольчиком, призывая публику к тишине.

- Объявляю заседание революционного трибунала открытым! - громко сказал он. - Только что нами получен декрет Конвента "Об упорядочении судебных прений", изданный сегодня.

- Какой ещё декрет, чёрт побери?! - выкрикнул со своего места Дантон.

Он встал и гневно посмотрел на Фукье. - А где наши свидетели?

- Дантон, сядьте, - бросил Эрман. - И слушайте.

Он развернул бумагу и начал читать.

- Итак, Национальный Конвент постановил, чтобы заседание трибунала продолжало следствие по делу заговора Дантона, Демулена, Сешеля и прочих обвиняемых без перерыва.

Чтобы председатель суда употреблял представленные ему законом меры для внушения должного к нему и революционному трибуналу уважения, и для прекращения всякой со стороны обвиняемых попытки к нарушению общественного спокойствия и преграждению правильного течения правосудия.

Определяется, что каждый из обвиняемых в заговоре, который будет сопротивляться или оскорбит народное правосудие, немедленно будет изъят из прений.

- Просто чудесно, - тихо сказал Эро. - Нашли способ заставить нас замолчать.

- Какая подлость! - воскликнул Камилл, не удержавшись. - Нам просто затыкают рот!

- Демулен, замолчите, - Фукье посмотрел на него своим тёмным, немигающим взглядом, - или сейчас декрет будет приведен в исполнение лично к вам.

- Ты не дочитал до конца, Фукье! - громко бросил Дантон. - Там же должно быть и другое. Ответ на наше требование о свидетелях. Кстати, где они?

- Да, да! - раздались крики в зале, - где их свидетели?!

- Тише! - Эрман опять зазвенел колокольчиком, - Дантон, требую вас уважительнее обращаться с представителями закона.

- Читай, Фукье, - обратился он к общественному обвинителю.

Фукье кашлянул и развернул ещё одну бумагу.

- Граждане! - громко начал он, - для того, чтобы революционный трибунал мог убедиться, какая опасность угрожает свободе и республике, Конвент переслал нам следующие сведения, полученные Комитетом общественного спасения. В тюрьме "Люксембург" готовился крупный заговор. Впоследствии он должен был охватить другие тюрьмы Парижа и революционный трибунал с целью освобождения подсудимых и полного уничтожения республики.

Вот доказательство! - он потряс в воздухе доносом Лафлота, - некий бдительный гражданин Лафлот, содержавшийся в тюрьме "Люксембург" заметил гнусные замыслы заговорщиков и во время сообщил о них Комитету и лично гражданину Робеспьеру. Нет сомнений, что нить заговора тянется отсюда! - он пафосным жестом указал на скамью с подсудимыми.

- Какой ещё, к чёртовой матери, заговор?! - прорычал Дантон, - тебе мало, Фукье, вчерашних обвинений? Решил навесить нам ещё?

- Замолчите, Дантон! - бросил Эрман.

- Что за сведения Лафлота? Читай!

- Жена Демулена - Люсиль Демулен тратила крупные суммы денег на подкуп мелкого люда, - начал читать Фукье, - кроме того, она передала тысячу экю содержавшемуся в "Люксембурге" Артуру Диллону на подкуп стражи Консьержери и с целью вызвать волнение в толпе перед зданием революционного трибунала.

- Чудовища! - закричал Камилл, вскочив со своего места, - им мало убить меня, они хотят казнить и мою жену!

Он обернулся в сторону народа, по его лицу потекли слёзы.

- Моя жена невиновна! А они хотят убить её! Это... это издевательство над правосудием! Если оно опустилось до такого...

Он сел, согнулся и закрыл лицо руками.

Остальные подсудимые сидели, также совершенно пораженные.

Даже Эро де Сешель, всегда казавшийся спокойным, взволнованно встал со своего места.

- Что же вы делаете! - бросил он в лицо Фукье. - Подлецы!

- Так... - протянул Фукье, - за оскорбление правосудия обвиняемый Сешель удаляется из зала суда.

- Уведите его! - бросил он гвардейцам.

- Не трогайте меня, - сказал Эро. - Я буду только рад уйти сам, потому что не могу более присутствовать при этом грязном фарсе.

Он повернулся и пошёл к выходу в сопровождении двух гвардейцев.

- Это не судьи, это мясники! - воскликнул Филиппо.

В зале поднялся сильный шум.

- Это не суд, а бойня! - одновременно выкрикнули несколько людей с галерки.

Открылась дверь, и в зал вошли ещё несколько вооруженных гвардейцев, которые решительно направились к скамье с подсудимыми.

- Вам не терпится всех нас вышвырнуть отсюда, да, Фукье? - Дантон вскочил со своего места. - Бесстыжие судьи, пляшущие под дудку Робеспьера и его паршивого Комитета!

Только передай ему, что всё это не останется безнаказанным. Он последует за мной. Я утащу его вместе с собой в могилу! И история рассудит, кто был прав. Она и потомки, а не вы - жалкие продажные судьи!

- Так... - протянул Эрман, - за неоднократные оскорбления народного правосудия обвиняемый Дантон изымается из прений. Уведите его! - бросил он гвардейцам.

- Палачи! - закричал Камилл. Вскочив на скамью, он смял бумагу со своей защитной речью, размахнулся и бросил комок в голову Фукье-Тенвилю.

- Демулена тоже вывести из зала! - мгновенно отреагировал Эрман.

Гвардейцы направились и к нему.

- Я никуда отсюда не уйду! - воскликнул Камилл, уцепившись за скамью. -

Народ! Народ... я защищал тебя! Не оставляй нас! Посмотри, как убивают твоих лучших защитников!

- Демулен, не заставляйте применять к вам силу! - бросил Эрман.

Камилл продолжал сопротивляться. Его одежда была разорвана, в глазах стояли слезы...

Двое гвардейцев с трудом оторвали его от скамьи, заломили руки за спину и грубо потащили к выходу.

Дантон к этому времени уже тоже был выведен из зала.

- Я сам прошу, чтобы меня изъяли из прений, - проговорил Фабр д'Эглантин, приподнимаясь со своего места.

- Отлично, - проговорил Эрман, - уведите его.

- И остальных подсудимых тоже, - добавил он. - Они все оскорбляли народное правосудие, так или иначе. Отведите их обратно в Консьержери. Всех.

- А мы здесь что же, были для проформы?! - воскликнул побледневший Лакруа, - я, Филиппо, Вестерман! Неужели вы нас даже не допросите?!

Проигнорировав его вопрос, Эрман сделал национальным гвардейцам жест:

- Увести!

Невзирая на его бурное возмущение, Лакруа также оторвали от скамьи и повели к выходу.

Народ взволнованно зашумел. Несколько крепких парней поднялись со своих мест и подбежали к столу, за которым сидели судьи.

- Освободите подсудимых! - крикнул один из них. - Отпустите Дантона и Демулена!

- Анрио! - громко обратился Эрман к стоявшему у двери начальнику национальной гвардии, - прикажи-ка своим ребятам немедленно очистить зал!

Вскоре все подсудимые, а также почти вся публика были удалены из трибунала, и в зале на несколько минут воцарилось тяжелое гнетущее молчание...

Сильно побледневший Фукье переглянулся с не менее бледным Эрманом, который вытирал пот со лба.

Присяжные также подавленно молчали, как будто потрясенные произошедшей сценой.

Наконец, Фукье, собравшись, обратился с вопросом к присяжным. Последние ответили именно то, что от них и требовалось - они имеют достаточное понятие о деле.

Эрман сделал вывод из прений, и присяжные удалились для совещаний. Вернувшись через некоторое время, они объявили своё решение - все обвиняемые были признаны виновными. Трибунал приговорил их к смертной казни. Это решение было оглашено Эрманом в пустом зале.

- Вследствие усиленного сопротивления обвиняемых правосудию, решение суда будет объявлено им в тюрьме Консьержери через секретаря трибунала, - проговорил он. - Приговор будет приведен в исполнение завтра, 16-го жерминаля на площади Революции. На этом заседание революционного трибунала объявляю закрытым.