27. Хрустальное счастье

Эро де Сешель задумчиво посмотрел на дно большой глиняной кружки, где краснели остатки вина. Допив их, он протянул руку к стоявшему рядом кувшину, но тот оказался пуст.

- Эй! - Эро щелкнул пальцами, обернувшись в сторону стоявшей за стойкой полноватой женщины средних лет. - Гражданка, принеси-ка мне еще вина.

Женщина кивнула, и через несколько минут на столе появилась объемная бутылка.

- Только, гражданин, прошу прощения, но через полчаса мы закрываемся, - немного испуганно произнесла хозяйка таверны, взглянув на Эро.

- Понял, - отозвался он, плеснув вина в кружку и сделав глоток.

Было действительно уже очень поздно. Большинство посетителей таверны "Серебряная голубка" уже давно покинули ее. Оставались только Эро и еще сидевший в углу какой-то старик в полубессознательном состоянии. Эро де Сешель открыл бутылку, и в кружку полилась струя рубиново-красной жидкости. Эро усмехнулся, наблюдая за этим.

" И так же лилась сегодня кровь на площади Революции, - подумал он. - Теперь это стало в порядке вещей".

Эро вспомнил, как провел сегодняшний день. С утра он еще присутствовал на заседании Национального Конвента, где большинство депутатов с ним уже даже не здоровались. По-прежнему общаться с Эро де Сешелем продолжали Жорж-Жак Дантон и Камилл Демулен. И еще несколько республиканцев, старавшихся не бояться осуждения Робеспьера и Сен-Жюста. Впрочем, всех их можно было пересчитать по пальцам. А Дантон сегодня в очередной раз уехал в Cевр, где у него было куплено большое красивое поместье. Как он признавался, в Париже стало совершенно невыносимо. К тому же он устал от революции, хотел теперь просто спокойной мирной жизни. И возвращаться в столицу не собирался.

Эро плеснул себе еще вина и подумал про Робера Ленде. Этот участник Комитета Общественного спасения по-прежнему не боялся общаться с ним.

- Я делаю то, что подсказывает мне сердце и моя гражданская совесть, - ответил он де Сешелю, когда тот предупредил Ленде, что общением с ним может навлечь на себя осуждение Неподкупного.

- Понимаю, - улыбнулся в ответ Эро. - В чем-то я, наверное, и сам такой же.

Он сделал глоток и подумал про своих друзей. Сколько их уже эмигрировало еще раньше, до принятия закона о подозрительных. И этим они спасли свои жизни, поскольку теперь уехать из революционной Франции стало весьма проблематично. Несколько человек из постоянного круга общения Эро, его друзей уже были казнены. Вокруг него образовывалась пустота...

Куда делся сверкающий и яркий фасад революции, так привлекающий поначалу внимание и воодушевлявший? Вместо него теперь была равнина смерти, пропитанная страхом и кровью...

Эро опять вспомнил про Робера Ленде. После заседания Конвента он неожиданно встретил его на улице Сент-Оноре. Улица была печально известна тем, что по ней каждый день регулярно следовали тележки с осужденными, везущие их на площадь Революции. Там их ждала гильотина. На этой же улице жил Максимилиан Робеспьер, и тележки каждый день проезжали непосредственно мимо его окон.

- Эро, что ты здесь делаешь? - он услышал знакомый голос и, обернувшись, увидел Робера Ленде.

- Я думал, это зрелище тебе неприятно. - Ленде кивнул в сторону как раз появившейся из-за поворота скорбной процессии.

Сегодня была большая партия - ехало целых четыре тележки, набитые людьми со связанными за спиной руками и обрезанными воротниками и волосами. Ничто не должно было мешать работе ножа правосудия.

- Здравствуй, Робер, - ответил Эро, пожав ему руку. - Да вот, прихожу сюда последние дни. Смотрю на агонию республики. А также... учусь умирать.

Последние слова он произнес очень тихо. Но Ленде его расслышал и дотронулся до рукава его камзола.

- Эро... зачем?

- Это освежает душу, - усмехнулся в ответ де Сешель.

Ленде покачал головой, внимательно посмотрев ему в глаза.

- Эро, тебе надо уезжать из страны, - тихо сказал он. - Ты же прекрасно знаешь, чем заканчивается исключение из Комитета. Робеспьер не оставит тебя в покое, а Сен-Жюст так и вовсе ненавидит. Он не успокоится, пока тебя не казнят.

- Я знаю, Робер, - де Сешель грустно улыбнулся. - Уехать... но куда? Из страны меня не выпустят, а скитаться по окраинам, прятаться, как делает сейчас часть беглых жирондистов. Нет, я не буду делать это. Да это и бессмысленно... лишь временная отсрочка, все равно исход очевиден.

- А Адель? - спросил Ленде. - Подумай о ней.

- Адель... - Эро провел рукой по лбу. - Я попробую убедить ее уехать. Она не должна погибнуть из-за меня.

Неожиданно, раздался сильный гул. Эро и Ленде повернули головы и увидели, как из одной из тележек невысокий худощавый мужчина кричал что-то в толпу.

Это были ругательства и обвинения в адрес Робеспьера и его Комитета. Часть людей из толпы отвечала ему ругательствами, но неожиданно раздалось несколько голосов в поддержку.

- Долой тирана! - раздался из толпы чей-то громкий крик.

- Долой! Хватит крови!

- Молчать! - заорал один из национальных гвардейцев в лицо арестованному.

- Замолчите все! - крикнул он, обернувшись к толпе.

- Видишь, что уже происходит, - тихо сказал Эро, нагнувшись к Ленде.

- Одними казнями не долго удержишься у власти. А я жалею лишь о том, что не вышел из Комитета еще раньше. Впрочем, все равно на мне тоже лежит ответственность за всё то, что происходило до этого... - он хотел сказать что-то еще, но замолчал.

- Ладно, Робер, - сказал он после небольшой паузы. - Я, пожалуй, пойду.

Робер Ленде кивнул и какое-то время смотрел ему вслед.

***

И сейчас, сидя в таверне "Серебряная голубка", Эро вспоминал сегодняшний разговор с Ленде. Потом он вспомнил, как свернул с Сент-Оноре на площадь Революции и какое-то время издали смотрел на методичную и кровавую работу гильотины.

"Вот чем все закончилось..." - эта мысль неотступно сидела в мозгу, пока он смотрел на залитый кровью эшафот, на который один за другим всходили люди. - Чем закончились все наши мечты и надежды. Республика превратилась в мясную лавку..."

Под возбужденные возгласы толпы вниз падал и падал треугольный нож, а затем помощники палача оттаскивали очередное обезглавленное тело, освобождая место для следующего обреченного. Эро стоял и смотрел на этот страшный конвейер, словно не в силах отвести глаза.

Затем, повернувшись, он быстро пошел прочь. Остаток дня и весь вечер Эро де Сешель провел в таверне. Идти домой, где его ждали постоянно встревоженные глаза Адель, он тоже не спешил. И сейчас, наливая себе очередную кружку вина, он в какой-то миг почувствовал себя полностью отрешенным от всех проблем. Внутри приятным теплом разливалось вино, а из сознания постепенно уходили последние остатки тревоги. Сейчас все его сознание заполнила мысль о том, как хорошо было бы где-нибудь прилечь и заснуть.

- Гражданин, прошу прощения! - раздался рядом с ним голос хозяйки таверны. - Уже одиннадцать часов вечера, я закрываюсь.

- Да, да, - Эро поднял на нее взгляд, старательно пытаясь придать ему сосредоточенность. - Я уже ухожу.

Он вынул из кармана золотой и положил его на стол.

- Благодарю вас за заботу.

- О... - женщина быстро спрятала монету в карман передника. - Большое спасибо, гражданин! Заходите еще.

- Обязательно, - улыбнулся ей Эро.

Он встал, сильно качнувшись, но удержался рукой за край стола.

- Э, гражданин, - женщина с тревогой взглянула на него. - До дому-то доберешься?

- Спасибо за заботу, гражданка. - Эро кивнул ей, - доберусь... живу я совсем рядом.

"Пока еще живу", - мелькнула в голове мысль. И усмехнувшись ей, Эро де Сешель пошел к выходу из таверны. На улице падал мелкий колкий снег. Было довольно холодно, и, подняв воротник, Эро нетвердой походкой пошел в сторону своего дома.