26. Хрустальное счастье

- ... до тех пор, пока в нашем Комитете будут числиться недорезанные аристократы!

Чем именно угрожали Комитету Общественного спасения "недорезанные аристократы", Эро де Сешель не узнал, так как расслышал только окончание фразы, когда подходил к двери. Но судя по интонации, с которой были произнесены эти слова - ничего хорошего. Эро открыл дверь и вошел в довольно большую и богато обставленную комнату, где происходили заседания Комитета. На полу лежал темно-бордовый ковер, стены украшали гобелены, а за длинным столом, покрытым темно-зеленой скатертью сидел Сен-Жюст, Баррас и Колло д'Эрбуа, которые слушали его. До начала очередного заседания Комитета Общественного спасения оставалось полчаса, и остальные участники, а также его главный идейный вдохновитель - Робеспьер, еще не пришли.

Увидев вошедшего де Сешеля, Сен-Жюст смолк, и в комнате повисла напряженная пауза...

- Да здравствует республика, единая и неделимая, - с легкой иронией в голосе проговорил Эро, подходя к столу и усаживаясь на свое прежнее место. - Речь у вас, граждане, я так полагаю, шла о моей скромной персоне?

- Сешель, это не имеет значения, - холодным тоном бросил Сен-Жюст, и его длинные пальцы непроизвольно сжали край скатерти. - И, кстати говоря... на сегодняшнее заседание Комитета тебя никто не приглашал.

- Пока что я еще числюсь в составе Комитета. - Эро откинулся на спинку стула и смерил Сен-Жюста взглядом. - Поэтому и подумал, почему бы мне не поприсутствовать на одном из его заседаний, верно?

- Всё иронизируешь, Сешель, - буркнул Баррас, налив себе в стакан немного воды из графина. - Смотри, дошутишься.

- Что же до твоего присутствия на заседаниях Комитета... - Сен-Жюст выдержал взгляд своего оппонента и продолжил все таким же ледяным тоном, - об этом скажет окончательное слово Робеспьер.

- И что же ты, полагаешь, он выпихнет меня отсюда пинками? - засмеялся Эро. - Что ж, посмотрим...

- Сешель, на твоем месте я бы так не шутил, - парировал Сен-Жюст.

- Да, Эро, не ухудшай еще больше свое положение,- подал голос Колло д'Эрбуа.

- Какая трогательная забота, - усмехнулся Эро.

Сен-Жюст пафосным движением откинул прядь волос со своего высокого аристократичного лба и отвернулся в сторону.

- Хорошо, - процедил он сквозь зубы. - Будем ждать Максимилиана.

Педантичный Робеспьер не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он уже входил в комнату своей обычной быстрой походкой, держа подмышкой портфель с бумагами. Поправив очки, он окинул цепким взглядом своих зеленоватых глаз сидящих за столом, поздоровался с ними, отдельно поприветствовал Сен-Жюста и... его взгляд удивленно остановился на Эро.

- Сешель... - тонкие губы Робеспьера слегка скривились. - Что ты здесь делаешь?

- То же, что и все вы, - Эро улыбнулся ему. - Хочу принять участие в решении вопросов о дальнейшей судьбе республики и счастья всего французского народа.

Сен-Жюст молча закатил глаза.

- Эро... - Робеспьер подошел к столу и положил на него портфель. - Мы еще официально не сообщили тебе, значит, пришло время сделать это сейчас. Твое присутствие на дальнейших заседаниях Комитета нежелательно.

- Более чем нежелательно, - встрял Сен-Жюст.

- О... и я даже догадываюсь, почему... - протянул Эро. - Вы по-прежнему считаете, что предатель - это я. Что это я передаю Англии информацию о заседаниях Комитета. Так?

- Послушай, Эро, - Робеспьер раздраженным движением потер виски, - не понимаю, зачем ты вообще явился сюда?

Он сел за стол и открыв портфель, начал деловито раскладывать на столе бумаги.

- Впрочем, раз пришел, можешь остаться. Тем более, что речь на сегодняшнем заседании будет посвящена только одной, но крайне насущной теме - усилении мер революционного террора.

Вскоре появились и остальные участники Комитета Общественного спасения, и заседание началось. Из пришедших один только Робер Ленде поздоровался с Эро де Сешелем. Остальные же граждане старательно делали вид, как будто не замечают его вовсе. Робеспьер прочитал несколько своих заготовок, в ближайшее время обещавших стать декретами. Все они, преимущественно, касались мер ужесточения террора. Теперь к списку критериев, по которым человек мог быть арестован как "подозрительный", добавлялась еще масса пунктов.

Эро молча слушал все это, глядя вниз, на сцепленные в замок руки, лежавшие на скатерти.

- Что же, граждане, приступаем к голосованию, - отчеканил Робеспьер. - Кто за внесение вышеуказанных поправок в "Закон о подозрительных"?

Он первым поднял вверх свою худую руку с аккуратной накрахмаленной манжетой. Следом за ним руки послушно подняли все остальные участники Комитета Общественного спасения. Кроме Эро де Сешеля.

На Эро они старались не обращать внимание, словно его здесь не было... и на какое-то время он почувствовал себя среди этих людей живым мертвецом. Точнее, мертвецами казались они - слепо поднимающие руки и голосующие за любое, даже самое безумное предложение фанатика...

- Отличное решение, граждане, - Робеспьер окинул присутствующих пристальным взглядом. - Я не сомневался в вашей гражданской сознательности. Теперь осталось лишь внести эти поправки на голосование на завтрашнем заседании Конвента...

- Который конечно же, примет его единодушно и без проволочек, - насмешливо закончил за ним Эро.

Робеспьер побледнел, и цвет лица его стал почти таким же, как его аккуратный напудренный парик.

- Сешель, твое мнение здесь уже давно никого не интересует, - произнес он.

Граждане обсудили еще несколько мер ужесточения революционного террора. Точнее, все "обсуждение" сводилось к тому, что Робеспьер торжественно провозглашал свои тезисы, а участники Комитета поднимали руки, безропотно голосуя "за".

- Предлагаю внести следующую поправку в закон, - решил отличиться Колло д'Эрбуа. - А именно - не ношение гражданином по какой-либо причине трехцветной кокарды приравнивается к государственной измене. Такой человек может быть арестован, как подозрительный вплоть до привлечения его к трибуналу.

- А если человек просто забыл этот атрибут патриотизма дома? - не выдержал Эро.

- Тем хуже для него... - Робеспьер смерил Эро холодным взглядом. - Истинный патриот ни на миг не должен забывать о республике.

- Спать тоже надо с кокардой, я так полагаю? - усмехнулся Эро де Сешель.

- Сешель... - прошипел Сен-Жюст. - Тебе разрешили присутствовать на сегодняшнем заседании Комитета. Но это не значит, что ты можешь упражняться здесь в своем сомнительном остроумии.

- Антуан прав, - произнес Робеспьер, - Сешель, сейчас не место и не время для шуток.

Через час заседание Комитета закончилось, и граждане стали расходиться.

Робеспьер сидел за столом. Он, по обыкновению, оставался еще какое-то время, чтобы составить небольшой отчет о прошедшем заседании и предоставить его на следующий день Национальному Конвенту. Эро де Сешель тоже молча сидел за столом, и вскоре, в помещении остался только он и Неподкупный.

- В чем дело, Эро? - Робеспьер поднял на него глаза, слегка сощурив их. - Почему ты не уходишь?

- У меня к тебе вопрос, Максимилиан, - Эро отряхнул с рукава камзола соринку и посмотрел в эти светло-зеленые бесстрастные глаза. - Только один вопрос. Когда же все-таки будет принята Конституция? И это волнует не только меня одного... Выступления народа, не далее, как три дня назад. Ты слышал их требования? "Хлеба и принятия Конституции".

- Эро... - Робеспьер раздраженным движением отложил в сторону листок, на котором уже начал писать отчет о сегодняшнем заседании. - Мы ведь уже обсуждали эту тему еще до твоей поездки в Эльзас. Конституция вступит в действие тогда, когда республике не будут угрожать внешние и внутренние враги. И кстати, насчет врагов... - тон Робеспьера стал более жестким, - пока мы не говорили тебе об этом, но ты не можешь не знать, что мягкосердечие к врагам республики и "умеренность" также приравнивается к государственному преступлению.

- Проще сказать, что теперь к нему не приравнивается, - очень тихо сказал Эро.

- Я о твоей последней миссии в Эльзасе. - Робеспьер скрестил на скатерти руки. - Всего лишь четырнадцать врагов республики. И те были переправлены тобой за границу...

- Было бы лучше, если бы врагов оказалось больше? - Эро поднял бровь. - Но что плохого в том, что не пришлось особо никого наказывать? Я, напротив, думал, что это даже весьма неплохо. Особенно теперь, когда...

- С твоей моралью, Сешель, во всей Франции не найдется ни одного врага! - раздраженно перебил его Робеспьер. - Точнее, с отсутствием у тебя морали.

- Что ж, в вопросах морали я, видимо, не силен, - честно признался Эро и широко улыбнулся.

Робеспьер уловил иронию в его голосе и раздраженно сдвинул на лоб очки.

- Как не силен и в ужесточении революционных мер, - продолжал де Сешель, уже серьезным тоном. - А именно этим... и только этим занимается в последнее время Комитет. Как будто в стране нет больше других проблем.

- А террор... - Эро слегка повысил голос. - Да, возможно это и необходимая мера, если бы вместе с врагами не казнили и столько невиновных. В последнем случае это получаются уже не революционные меры, а... бесчестное убийство.

В кабинете повисла пауза...

Эро замолчал, чувствуя, как сильно запульсировала в висках кровь.

Робеспьер тоже молчал, поджав тонкие бескровные губы и слегка постукивая худыми пальцами по зеленому сукну.

- А кто тебе сказал, Эро... - наконец нарушил он тишину, - кто тебе сказал, что был казнен хоть один невиновный?

Эро пропустил пару ударов сердца и, посмотрев на непроницаемое лицо Неподкупного, вновь улыбнулся ему.

- Что ж... - проговорил он. - Я прошу своего официального исключения из Комитета. Проще говоря, отставки.

- Хорошо, Сешель. - Робеспьер кивнул. - С сегодняшнего дня ты больше не числишься в Комитете Общественного спасения.

- Прекрасно. - Эро встал и направился к двери.

Но на пороге что-то заставило его обернуться. Неподкупный пристально смотрел на него... И во взгляде его светлых зеленоватых глаз Эро де Сешель прочитал свой приговор.