23. История любви. Ужин у Дантона

Глава 23

УЖИН У ДАНТОНА

- А теперь вашу ручку, моя королева! - шутливо произнёс Камилл.

Люсиль одной рукой подобрала подол своей пышной юбки, другую протянула мужу, и он помог ей спуститься с высоких ступенек экипажа.

Маленький Гораций был уже внизу. Камилл держал его за ручку.

Экипаж уехал. Они стояли на улице, где был дом Эро де Сешеля.

Проходивший мимо гвардеец Национальной гвардии, услышав слово "королева", бросил на них настороженный взгляд. Но ничего не сказал.

- Камилл... - Люсиль сжала руку Демулена, - нам надо быть осторожнее.

Она поправила на своей изящной шляпке трехцветную кокарду и посмотрела вслед гвардейцу. Но он, уже потеряв к ним интерес, скрылся за поворотом.

- А что осторожнее, милая? - спросил Камилл, - почему я не могу назвать тебя так, как того хочу? Или надо и собственную жену называть только гражданкой и по-республикански?

- Тише, Камилл! - Люсиль ухватилась за его рукав, - мне почему-то до сих пор так тревожно... Знаешь, я сегодня полночи не могла заснуть, а потом всё-таки заснула, и приснился какой-то кошмар.

- Милая моя, - Демулен поцеловал её, - почему ты мне сразу не сказала?

- Не хотела тебя беспокоить по пустякам. Ладно... - Люсиль улыбнулась и склонившись к Горацию, поправила его курточку, - это просто нервы. Весной у многих так бывает. Пойдём, Эро и Адель уже наверняка ждут нас.

Адель де Бельгард открыла дверь, и по её лицу сразу же было видно, что что-то произошло. Великолепная красавица, всегда такая ухоженная... сейчас её лицо выглядело бледным и осунувшимся, под глазами лежали тени. Длинные и густые тёмные волосы, которые она обычно собирала в красивую высокую причёску, беспорядочно рассыпались по плечам.

- Что случилось, Адель? - с тревогой спросил Камилл.

- Заходите, - она тихо кивнула и, оглядевшись по сторонам, быстро закрыла за ними входную дверь.

- Что случилось? - повторила Люсиль вопрос, который задал её муж, - что-то с Эро?

- Да, - также тихо ответила Адель, прижав руку к губам, - Эро... он арестован.

- Когда это произошло? - выдохнул Камилл.

- Сегодня... в пять утра, - женщина отвечала как-то безучастно, механически.

Но когда Люсиль шагнула к ней и обняла, она не выдержала и разрыдалась, уткнувшись ей в плечо.

- Я ведь предупреждала его, - всхлипывая говорила Адель, - говорила, что добром это не кончится. Что его не оставят в покое, но он только отшучивался.

Вы ведь знаете Эро.

- Боже... - проговорил Демулен, - он был у нас всего два дня назад.

- Бедный Эро! - воскликнула Люсиль, - он был такой грустный... Словно пришёл попрощаться.

- Проходите! - Адель сделала приглашающий жест в сторону гостиной, - простите, что держу вас на пороге, да ещё и с малышом.

Маленький Гораций, уцепившийся за руку отца, притих, чувствуя тревогу взрослых.

Они прошли в гостиную, и Адель села на небольшой диванчик, обитый красивым бирюзовым атласом. Люсиль села рядом с ней, взяв за руку. Ладонь Адель дрожала.

- В какую тюрьму его отправили? - спросил Камилл.

- Кажется, Люксембург, - тихо ответила Адель, безучастно глядя перед собой. - Сейчас уже точно не помню... у меня всё, как в тумане.

- Боже мой! - Люсиль вытерла слёзы, - неужели его казнят?!

Адель подняла на неё свои тёмные заплаканные глаза.

- Эро знал об этом. Когда вошли гвардейцы, он усмехнулся и сказал:

"Я ждал вас"

А когда его уводили, обнял меня на прощание и прошептал:

"В этом мире уже не увидимся, но если есть жизнь вечная, я отыщу тебя там..."

***

"Чем отличается республика от монархии? – Только одним: свободой слова и свободой печати. Именно свобода печати привела нас к 10 августа и низвергла почти без пролития крови, пятнадцати вековую монархию.

Мы знали это еще с 14 июля, это — азбука для возникающих республик.

Кто не знает, что свобода печати является самым грозным орудием против всех негодяев, честолюбцев и деспотов, и что она не влечет за собой ничего опасного для спасения народа?

Что касается меня, то я не понимаю, как может существовать республика без свободы печати.

Если имеются недостатки, то их надо исправить, и для этого необходимо существование газеты, которая вам указывает на них. Если же вы добродетельны, то вам незачем бояться номеров моей газеты, направленной против несправедливости, пороков и тирании!

В противном случае республика представляет из себя только спокойствие деспотизма и гладкую поверхность стоячего болота: я вижу в ней только равенство, основанное на страхе, сглаживание всего выдающегося; подведение под одну мерку всякого мужества и уничтожение наиболее благородных и достойных людей."

- Чёрт побери, Камилл! Крепко сказано! - громкий голос Дантона звучно разносился по всему помещению типографии.

Он дочитал до конца написанный ещё от руки текст и поднял глаза на Демулена. - И ты действительно это напечатаешь?

- Конечно, - кивнул головой Демулен, собирая в стопку разрозненные листки, - иначе зачем бы я всё это написал, а, Жорж? Сейчас и пойдет в печать.

- Рене! - позвал он печатника.

- Да, гражданин Демулен, - через минуту Рене Тильер возник перед ними.

- Вот, держи! - Камилл протянул ему исписанные листы, - здесь всё уже откорректировано. Только умоляю, набирайте грамотно. В прошлом номере было несколько опечаток.

- Конечно, - смущённо кивнул головой Тильер. - Я прошу прощения за прошлый номер, но уж слишком большой был тираж, даже станки не справлялись.

- Большой тираж - это хорошо! - засмеялся Дантон, - да, и опечаток не надо. Гражданин Робеспьер их не любит.

Тильер, похоже, не совсем понял эту шутку. Взяв материал для газеты, он быстро удалился вглубь помещения, предварительно окликнув своих помощников.

- Уверен, что эта хитрая лиса Робеспьер внимательно читает каждый твой номер, - протянул Дантон, - он очень пунктуален.

- Я тоже так думаю, - усмехнулся Камилл, - и наверняка, когда читает, у него сводит зубы.

- И с каждым номером - всё сильнее! - захохотал Дантон. - А если серьёзно, Камилл, хорошо ты упомянул деспотизм и тиранию. И про уничтожение наиболее достойных людей.

- Всё так и есть, - Камилл поднял на него глаза, - когда я писал это, думал про Эро. И про сотни других людей, которые, как и он, столько сделали для республики. И в награду за всё это получили тюремную камеру, а в перспективе - нож гильотины.

- Де Сешеля очень жаль, да... - Дантон нахмурил брови. - А кстати, Камилл, я ещё не говорил тебе, у меня намечается разговор с Робеспьером.

- Нет, - Демулен с интересом посмотрел на друга. - Первый раз слышу.

- Я подумал, что надо бы встретиться с ним в спокойной обстановке и поговорить с глазу на глаз. Хочу посмотреть, осталось ли в этой лисе хоть что-то человеческое. Может быть, он пойдёт на какой-то компромисс.

- Даже не знаю, Жорж... - вздохнул Камилл. - Меня он совсем не желал слушать. Но, может быть, у тебя получится хоть как-то достучаться до остатков его разума.

- Да, - Дантон тяжёлым шагом прошёлся по помещению типографии. - Со мной он пока ещё вынужден считаться, потому что за мной - народ. Ведь это я поднял народ 10-го августа, когда была окончательно свергнута монархия. А где была тогда эта жалкая лиса? Трусливо отсиживалась в доме Дюпле. А где он был 14-го июля?

- Да-а, - протянул Камилл. - такими давними кажутся сейчас эти времена. Как будто из прошлой жизни. Штурм Бастилии. Сколько было тогда надежд, ты помнишь, Жорж? И чем всё обернулось...

- Ладно! - Дантон хлопнул его по спине. - Пока ещё рано лить слёзы. Вот если мой разговор с ним не получится, тогда...

- А где вы собираетесь встретится? - спросил Демулен.

- Я пригласил Робеспьера на ужин, к себе домой, - усмехнулся Дантон. - В эту среду.

- И он согласился?

- Да.

- Ну, дай-то Бог, чтобы что-то получилось, - проговорил Камилл. - Будем надеяться, что тебя, Жорж, он всё-таки услышит.

***

- Жорж, милый, куда лучше поставить цветы? - голосок юной Луизы звучал взволнованно. Она прижимала к груди большой букет белых лилий.

- Э... да поставь уже куда-нибудь! - отозвался из другой комнаты Дантон.

- Ну... я даже не знаю, - пробормотала Луиза.

Она очень нервничала, так как перед Робеспьером, который совсем скоро должен был к ним прийти, испытывала чувство какого-то необъяснимого страха.

- Господи! - Дантон вошёл в комнату, - вот беда... ставь в вазу на стол - да и всё.

Луиза кивнула, аккуратно поставила лилии в красивую фарфоровую вазу и поместила её в центр накрытого стола.

- Э, любимая, а что за цветочки-то? - засмеялся Дантон, быстрым шагом подходя к столу и окидывая взглядом букет.

- Лилии, - пробормотала Луиза, - Пьеретта специально купила сегодня, самые большие и красивые.

- Цветы, символизирующие монархию! - засмеялся Дантон, - что же ты так, Луиза! Как тебя так угораздило?

- Не знаю, Жорж, - пролепетала Луиза, совсем смутившись, - мы с Пьереттой как-то не подумали об этом. Да и я сама очень люблю лилии. Они ведь такие нежные и красивые.

- Глупенькая ты моя, - Дантон обнял её за талию. - Теперь Робеспьер обвинит нас в сочувствии к монархии, как пить дать. И отправит на гильотину! - он захохотал.

- Что же делать, Жорж? - глаза Луизы расширились. - Ну, давай я их выброшу!

Она потянулась к вазе.

- Да ладно, Лу! - Дантон перехватил её руку, - оставь! Пусть стоят.

- Как скажешь, - Луиза слегка улыбнулась. - Вино нести? Я специально его охладила.

- Вино? - переспросил Дантон, - нет,нет, не надо. Робеспьер не пьёт спиртное.

- Вообще не пьёт? - немного удивлённо спросила Луиза.

- Ну да, - весело отозвался Дантон. - А тебе это кажется странным, моя девочка, да? Особенно на фоне такого любителя выпить, как я?

Луиза шутливо отмахнулась от него.

- Да ну тебя, Жорж! Ладно, раз он не пьёт вино, тогда я принесу для него морс.

Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с морсом и фруктами.

Луиза только успела поставить всё это на стол, как у входной двери прозвенел колокольчик. Молодая женщина вздрогнула и слегка побледнела.

- Это Робеспьер, - резко бросил Дантон, встав из кресла и пригладив волосы, - сиди здесь, Лу, я сам ему открою.