21. Белая лилия, алая роза

Полная луна, глядевшая в окно, заливала комнату мягким серебристым светом. Жанна чувствовала, что от всех пережитых за день волнений, сейчас у нее вряд ли получится уснуть.

Сжав руку Лорана, она положила голову ему на плечо.

- Даже не верится, Лоран... - тихо прошептала она. - Даже не верится, что все это - не какой-то удивительный сон. Мне кажется, что вот-вот я проснусь и... и все исчезнет, растает, как туман... а мы опять окажемся в Париже. В этом подвале, из которого видны только башмаки проходящих по мостовой людей.

Что опять...

- Хватит, - Лоран засмеялся. - Хватит вспоминать прошлое, Жанна. Мы вырвались из этого ужасного города. И теперь мы муж и жена.

Не так ли, графиня де Гриз?

Он откинул с лица Жанны тяжелые пряди волос и накрыл ее рот поцелуем.

- Мне кажется, я никогда не смогу привыкнуть к тому, что я теперь графиня, - смущенно прошептала Жанна через некоторое время.

- Глупости, - Лоран нежно провел по ее лицу. - Ты привыкнешь, мой маленький ангел. И очень скоро. Самое главное для нас теперь - покинуть Францию.

- Дай Бог, - ответила Жанна, глядя на лунный свет, ложащийся на черно-белые квадраты пола. - Знаешь, Лоран, о чем я сейчас подумала?

- О чем же?

- О том, что месье Морис - как ангел-хранитель, который был послан нам Господом. Не зря ведь говорят, что Бог помогает здесь, на земле через добрых людей.

- Месье Морис, - шутливо повторил Лоран, - Жанна, еще немного, и я начну ревновать.

- Разве ты ревнив? - простодушно спросила она.

- О да, - засмеялся Лоран. - И очень. Тем более сейчас, когда ты стала моей законной супругой.

- Но без господина д'Эльбе этого бы не случилось, - упрямо проговорила Жанна. - По крайней мере, так скоро.

- Да, - отозвался Лоран.

Он откинулся на подушку и заложил руки за голову.

- Знаешь, Жанна, поначалу я уж было подумал, что мне пришел конец. И как обидно было бы получить пулю от своих же, особенно после того, как весь этот парижский кошмар остался позади. А я... я уже настолько привык жить под этим именем Лекруа, что оно как будто приросло ко мне. Как и вся эта республиканская грязь...

Жанна, внимательно слушавшая его, уловила в голосе любимого нотки нескрываемого отвращения.

- Но ведь среди республиканцев есть хорошие люди, - робко проговорила она. - Гражданин Демулен... если бы он не помог нам с пропусками...

- Да, - коротко бросил Лоран. - Даже среди них, оказывается, попадаются хорошие люди. Как ты сказала, Жанна... Бог помогает нам здесь через добрых людей.

И в этом, наверное, и есть высший смысл всего, что с нами происходит.

- В этом и есть смысл, Лоран, - эхом отозвалась Жанна. - Я в это верю.

- И я верю, - Лоран обнял ее и нежно поцеловал. - А теперь постарайся уснуть, моя маленькая графиня де Гриз. - Уже очень поздно.

Жанна кивнула и закрыла глаза. Дыхание Лорана уже очень скоро стало спокойным и размеренным, он уснул. А Жанна все никак не могла очутиться в объятиях Морфея. Но через какое-то время уснула и она. А мягкий лунный свет все также продолжал струиться сквозь полузашторенное окно, освещая спокойные лица двух влюбленных.

***

Ближе к утру луну затянуло тяжелыми облаками. А через некоторое время из плотной небесной завесы упали первые капли дождя. Они гулко застучали по черепицам крыш и каменным мостовым города Шоле.

- Ну, Симон, - хрипло проговорил один из людей, одетых в синюю республиканскую форму и с лицом, пересеченным наискосок длинным шрамом. - Ты готов?

- Готов, гражданин Корбье, - возбужденным шепотом отозвался тот, кого называли Симон. - Уже руки чешутся поскорее расправиться с этой чертовой королевской католической армией и освободить от них город.

- Мне нравится твой настрой, - легонько хлопнул своего собеседника по спине гражданин Корбье. - Уверен, ты справишься. Сейчас на заставе всего лишь двое часовых. Поганые королевские собаки никак не ожидают, что мы подобрались к ним так близко.

Он усмехнулся, и шрам на его лице налился кровью.

- Поспеши, Симон, - ответствовал гражданин Корбье. - Ты должен прикончить их быстро и, желательно, тихо.

Весь этот разговор происходил в непосредственной близости от въезда в Шоле. Двое, прятавшиеся в густых зарослях, внимательно смотрели на пару часовых, стоявших у арки. Один из них дремал, прислонившись спиной к каменному выступу. Второй, имя которого было Рене, накрывшись от дождя походным плащом, мерил шагами небольшое расстояние в длину арки. Четыре больших шага вправо, четыре - влево. Эта ходьба позволяла ему сосредоточиться и хоть немного отогнать наваливающееся на сознание желание немедленно задремать. Именно под утро оно бывает наиболее сильным. Через полчаса он должен был растолкать своего напарника, уснуть которому не помешал даже начавшийся дождь. Тот вообще отличался необычайно крепким и здоровым сном, и разбудить его можно было разве что из пушки. Подумав об этом, Рене усмехнулся и, отвернувшись от спящего, двинулся вдоль арки. Четыре размеренных шага вправо... он уже почти проделал их, как вдруг услышал за спиной странный, то ли всхлипывающий, то ли булькающий звук. А вслед за ним - тяжелый удар от падения человеческого тела.

Вскинув ружье и обернувшись, он успел заметить лежавшего вниз лицом на земле напарника, под головой которого расплывалось темное пятно. В тот же самый миг он увидел направленное прямо в его горло дуло пистолета. Человек, державший его, был в форме республиканца.

- Да здравствует республика! - прошипел он в лицо Рене, и в тот же миг раздался выстрел, показавшийся Рене оглушительным. Пуля аккуратно вошла в его горло.

Взмахнув руками, часовой тяжело упал на спину.

Симон улыбнулся и, нагнувшись, живо поднял ружье убитого. Закинув ремень за спину, он поднес пальцы к губам и, растянув их, коротко и сильно свистнул три раза.

Спустя мгновение, кусты и деревья, окружавшие дорогу на въезде в Шоле, зашевелились и оттуда высыпало множество людей, одетых в синюю форму республиканцев.

Симон сделал широкий приглашающий жест, и толпа вооруженных молниеносно устремилась сквозь арку в город.