19. Мой голубой друг

Тася налетела на журнальный столик. От этого он покачнулся, но сумел устоять, а вот телефонный аппарат, соскользнув с полированной поверхности, упал на белый ковёр с длинным ворсом.

Девушка резко остановилась: «Конечно! Как я раньше не догадалась! Папа! Он обязательно что-нибудь придумает!»

Усилием воли она заставила себя немного успокоиться, но предательски дрожавшие руки, с трудом держали телефонную трубку, когда дочь набирала номер отца.

Но, как только послышался родной голос, Тася не выдержала и со слезами закричала:

- Папочка, спаси Лёшку! Я люблю его!

Звонок дочери застал Павла Васильевича врасплох. Они с юристом заканчивали обсуждать условия контракта с японцами. Секретарь принёс какие-то документы на подпись.

Но, услышав возбуждённый голос дочери, а потом её рыдания, он, движением руки удаляя из кабинета присутствующих, начал расстёгивать верхние пуговички рубашки.

Его лицо побледнело, а дыхание участилось так же, как и громкие удары сердца.

Ничего толкового от Таси он добиться так и не смог, кроме обрывочных фраз «беда», «убьют», «большие деньги».

«Господи! Во что же она вляпалась-то?»

Сутки, которые прошли до приезда Павла Васильевича в Париж в сопровождении вооружённой охраны, усиленной в связи с непредвиденными обстоятельствами, о которых доподлинно ещё ничего известно не было, показались Тасе очень длинными.

Заснуть она не смогла, каждую минуту поглядывая на часы:

- Папа придумает, обязательно что-то придумает, он спасёт Лёшку, - как заклинание повторяла Таисия вслух.

Эти слова немного успокаивали, и Тася накручивала диск телефона, пытаясь дозвониться Алексею. Но в трубке слышались только длинные гудки.

И тогда воображение начинало рисовать страшные кровавые картинки, от которых Тася едва не теряла сознание.

Появившемуся в квартире отцу, она, сбивчиво, со слезами на глазах объяснила сложившуюся ситуацию. Единственное, о чём умолчала, так это о картине с замаскированными счетами. И то, только потому, что это казалось Тасе несущественным по сравнению с Лёшкиной жизнью. Не сказала ещё и об истинных отношениях Алексея и Николя.

Когда Павлу Васильевичу более или менее стало понятно, о чём просит дочь, он, строго глядя ей в глаза, спросил:

- Теперь ответь мне, только честно, кто для тебя этот художник? Ты должна отдавать себе отчёт в том, что мне придётся сделать почти невозможное, скорее всего он замешан в очень грязном деле…

- Я… Мы любим друг друга, - Тася без стеснения лгала, лишь бы отец поверил и помог Алексею. - Мы хотим пожениться. Просто тебе сказать не успели.

Она схватила отца за руку и умоляюще зашептала, потому что говорить громче – сил не было:

- Папочка, родненький, помоги ему. Я не смогу без него жить…

Это было последнее, что она успела сказать перед тем, как потеряла сознание.

После того, как её привели в чувство, девушка запомнила всё происходящее далее, как в тумане.

Отец кому-то звонил, с кем-то разговаривал, отдавал распоряжения, куда-то уезжал и приезжал.

В это время с Тасей в квартире оставался незнакомый молодой охранник, молчаливый и безучастный, который на все её вопросы отвечал коротко: «Не положено».

Тася очнулась от того, что кто-то гладил её по голове. Она открыла глаза. Рядом с диваном, на котором она лежала, на полу сидел отец.

Он выглядел виноватым и удручённым.

Тася вскочила:

- Папочка! Ты нашёл его, что с ним?

Тася почувствовала боль от потрескавшихся губ и сморщилась.
Павел Васильевич понял это по-своему:

- Тебе плохо?

- Нет, нет, говори, я прошу тебя, - умоляюще глядя на отца, и глотая подступившие слёзы, попросила дочь.

Павел Васильевич отвёл взгляд в сторону и тихо сказал:

- Доча, мы немного не успели.


***

- Конечно, я знаю всё, - Тася сделала ударение на последнем слове. – Считай, что брак у нас почти фиктивный. Мы просто решили быть вместе.

- Что значит, почти фиктивный? – не удержалась от вопроса Маша.

- Да то и значит, что люблю я его больше жизни. Его одного. И пусть он тысячу раз будет голубым, мне плевать… Тем более сейчас…

Тася что-то недоговаривала.

- А что сейчас?

- Маш, пойдём отсюда, - ушла от ответа Таисия, - мне тебе многое нужно рассказать. Нет его в этой могиле, и никогда не было.

Она резко встала и взяла Машу за руку.

Не решаясь подняться от слабости в ногах, та спросила:

- А как же заключение экспертизы? Я же сама читала.

- Ну, ты же здравомыслящая женщина и должна понимать, что за деньги возможно не только липовое экспертное заключение состряпать, но и привезти родственникам и близким закрытый гроб якобы с останками. Идём, Маш, у меня на стоянке машина, а недалеко есть кафе, там посидим и спокойно поговорим. Без эмоций.

Уже не отметая от своего сознания вероятности только что услышанного, Маша почувствовала лёгкое головокружение от подступившей к горлу обиде.

Она встала и вышла за оградку, намереваясь идти следом за Тасей. Но, оглянувшись на Лёшкин портрет, с которого тот беззаботно улыбался, почувствовала к нему почти ненависть. Она резко остановилась и вскрикнула:

- Нет! Не может быть! А как же родители? Ведь его мать на двадцать лет постарела! А я? – слёзы готовы были брызнуть из глаз.

От её крика с громким карканьем сорвались с ветки две большие вороны, они кружили в воздухе, возмущаясь поведением молодой женщины. Так себя вести здесь было не положено.

Тася подошла к ней совсем близко и, прекрасно понимая её состояние, тихо сказала:

- Маш, на то были причины. Об этом мы и поговорим.
Продолжение следует.