11. Летние каникулы. Научи меня любить. Так что такое любовь? (5)

Фигура у костра выпрямилась и повернулась к приближающемуся Ване. Ксюха поежилась. То, что это был самый обычный человек, девушка не сомневалась, но даже издали он казался подозрительным. Что спрашивается, он делает здесь совершенно один? Почему греется у костра теплым летним вечером? Странность зачастую пугает и настораживает.

Ксюха заметила, как незнакомец подал Ивану руку. Отметила про себя, что ведет себя «фигура» довольно дружелюбно и настроена на контакт. Но сердце всё равно продолжало колотиться от волнения. Девушка сползла с телеги и направилась к парням. Они о чем-то спорили. В голосе Вани слышались стальные, назидательные нотки. «Фигура» же стоял, виновато понурив голову и ковыряя землю носком нечищеного ботинка. Ксюшка опасалась, как бы этот, непонятный пока для неё, спор не стал бы причиной драки или чего-нибудь похуже, если может быть что-то хуже.

Девчонка подошла ближе, встала за Ваниной спиной. Попыталась рассмотреть незнакомца у костра. Чуть ниже Ивана по росту, но по возрасту он казался старше, бритая голова, кривоватый нос и глубокопосаженные глаза. По виду он походил на неприкаянных молодых парней, что темными вечерами просиживали спортивные штаны на лавочке у подъезда с бутылочкой дешевого пива.

Бритоголовый, заметив ее интерес к своей персоне, ухмыльнулся. И эта ухмылка показалась Ксюхе крайне неприятной. Она поспешила скрыться за Ваниной спиной и больше не светиться. Но Местный, как нарочно, отошел в сторону, лишая подругу собственной защиты и представил собеседнику.

- Познакомься - это Ксюша, моя девушка. А это, - Ваня указал на парня. - Саня.

- Саня-Лютый, - поправил парень и расплылся в довольной улыбке, демонстрируя отсутствие трех, а то и четырех зубов.

Ксюха так же отметила, что левую щеку его пересекал весьма неприглядный кривой шрам. Но девушка постаралась не показывать страха и отвращения.

- Рада знакомству, - пролепетала она, стараясь не отходить ни на шаг от Вани.

Саня вынул руку из кармана и подал девушке. На тыльной стороне его ладони синими чернилами был запечатлен восход, а на пальцах что-то вроде перстня и каких-то цифр. С рукопожатием девушка медлила.

- Не боись, не кусаюсь… - заверил Саня.

Ксюха выдавила слабую улыбку, тронула кончиками пальцев руку нового знакомого и поспешила вернуться за Ванину спину. Саня по-доброму над ней, трусихой, посмеялся.

- Что Архип то? – Саня достал из мятой пачки сигарету. – Не сильно бранился?

- Ты же его знаешь, - ответил Местный. – Он отходчивый. Но недоволен был, само собой. Только пообещай, что все это, - Ваня кивнул на брошенные недалеко от костра пустые бутылки из-под спиртного: – В последний раз.

- Хорошо–хорошо, - Саня примирительно поднял вверх обе раскрытые ладони. – Как скажешь, гражданин начальник. Может, у костерка посидите, погреетесь?

- Нет, Сань, спасибо. Мне Ксюшу отвезти нужно.

- Ну, как знаете.

Парни перебросились ещё парочкой фраз. Ксюха уже не слушала, ей хотелось поскорее уйти.

- Стремный этот Саня, - заметила девушка, когда они уже ехали на телеге по направлению к лагерю.

- В смысле страшный? – переспросил Ваня.

- Ага. Никогда бы не подумала, что ты с такими общаешься.

Ксюха прежде видела Ваниных друзей, простых деревенских парней, с некоторыми Ваня успел ее познакомить. И все они показались девушке симпатичными и приятными в общении людьми. Но к Сане это точно не могло относиться.

- Знаешь, Ксюша, никогда не стоит ставить крест на человеке. Мой отец всегда так говорит.

- Крест? А что с ним? – полюбопытствовала Ксюшка. - Жуткий на вид, бррр… - девчонка поморщилась и передернула плечами, стоило вспомнить стеклянный взгляд нового знакомого. - Таким как он, только людей пугать. Ещё и алкаш, наверное… фу!

- Ксюша! – Ваня даже чуть голос повысил. – Если человек один раз оступился это ещё ничего не значит. Ты же не знаешь, почему он вдруг свернул с праведного пути. Саня в городе жил раньше. Неплохо жил, но связался, видимо, не с теми людьми. Выпили как-то, обокрали ларек, он взял всю вину на себя, отбыл срок, освободился. Пока сидел – мать его умерла, а отец от горя спился и продал дом. Сане возвращаться было некуда, а на работу его никто не брал. Со справкой то. Он к нам в деревню тогда приехал и у храма нашего подаяния просил. Мой отец его увидел, позвал к себе, спросил: «Почему такой молодой парень стоит на паперти?» Саня все ему и рассказал. Тогда мой отец дал ему работу, он у нас сейчас разнорабочим трудится, сама понимаешь, дел много – люди всегда нужны. И угол выделил. Но… бывают у него порой загулы. Вот как сегодня. Это ведь он должен был к бабке Марфе ехать, а его нигде найти не могли. Вот мне… нам с тобой и пришлось, - Ваня улыбнулся.

- Понятно, - Ксюха опустила голову. – А если он снова начнет воровать?

- А если нет? Ксюша, я же тебе уже говорил: нужно уметь понимать и прощать. Чужая душа – потёмки. Но, поверь, любую душу можно попробовать спасти. Главное, чтобы сам человек этого хотел. А Саня, я уверен, хочет.

- А почему он – Лютый? Как кликуха маньяка!

- Ну, так уж ему больше нравится. Он уже реже себя так называет. Больше, чтоб значимости себе добавить, вот и всё. Так-то он неплохой человек.

- Ну, да, - закивала девчонка, - в тюрьму только хороших сажают за дела благие.

- Ох, Ксюшенька, не была бы ты такой категоричной.

Ваня подстегнул Сивку, и лошадь припустилась чуть ли не галопом. Телегу затрясло на дороге, впереди уже виднелись лагерные корпуса.

В комнате Ксюха быстро переоделась в чистую одежду и поспешила в столовую, надеясь на то, что ее ужин ещё на столе. Есть хотелось сильно. Она даже жалела, что не испробовала того крапивного супер-супа у старушки Марфы.

Но за ужином девушке кусок в горло не лез. Но думала она совсем не о Ване, а о странном и пугающем Сане-Лютом, вставшим на путь исправления, хотя его видок говорил об обратном. А ещё девушка размышляла о том, будет ли Отец Архип ругаться из-за пролитого молока. Он представился ей несчастным, держащимся за голову, охающим и ахающим. «Бедный Отец Архип», - подумала тогда Ксюшка.

Лежа в кровати, Ксюха проверила телефон. Новых сообщение не было. Девушка развернула Ванину фотографию на весь экран и принялась с упоением ее рассматривать. Местный с экрана улыбался своей фирменной улыбкой, способной затмить солнце и другие небесные светила, а в его бездонных глазах-озерах Ксюха купалась и с превеликим удовольствием в них же бы и утонула.

Подумала о том, что можно было бы переименовать контакт: Ваня на Любимый, например. Но тут же отогнала эту мысль. Окинула взглядом соседок по комнате: одна листала журнал, другая стирала облупившийся лак с ногтей, третья… судя по всему, ещё не вышла из душевой. Нет, «Ваня» был много безопаснее. «Ваней» мог быть родственник, сосед, одноклассник, а «Любимый» мог быть только один – любимый парень! Ксюха с некоторым сожалением вздохнула. Придется оставить пока все так как есть. Интересно, а Ваня рассматривает ее фотографию в своем телефоне или нет? Или он рассматривает ещё чью-то фотографию? Нет, он не может, совершенно точно. Или может? Опять эта противная ревность накатывает, так и разжигает все нутро!

Телефон пикнул. И на экране появился желтый конвертик. Девчонка тут же открыла смс-ку. Отправитель: Ваня. И текст сообщения: «На том же месте, в тот же час. Завтра! Спокойных снов, родная моя».

Ксюха широко улыбнулась, прижала телефон к груди. После снова зыркнула недоверчиво на соседок, которые, правда, так и не сменили видов деятельности, будто они могли на расстоянии подсмотреть в ее сообщения или влезть в ее голову. Она вновь перечитала сообщение, прикрывшись одеялом, после сунула телефон под подушку, поближе к голове, то есть к мыслям, естественно, и погрузилась в царство сна.

Ксюха и Ваня так и продолжали встречаться. Девушка отлучалась из лагеря на пару часов, и ребята бродили по окрестностям. Недалеко от территории.

Иван не переставал удивлять подругу. Казалось, он говорил на языке самой природы. Он показывал и рассказывал подруге о травах и их целебных свойствах, он по пению узнавал птиц и мог о каждой прочесть чуть ли не целую лекцию. Ксюха никогда особо не любила учиться, но Ваню могла слушать часами. И даже фантазировала на тему, что Местный преподает в их школе, например, биологию. Но тут же девчонку настигала бессовестная и вездесущая ревность. Ваня – парень на редкость симпатичный, одноклассницы могли бы на него и глаз положить. «Нет-нет, - думала Ксюха попутно ругая себя за не самые лучшие мысли, - пусть уж лучше делится знаниями исключительно со мной!»

А Ваня уважал, казалось, каждую травинку, каждую капельку дождя, каждый цветок... Иван здоровался с деревьями и общался с ними, как со старыми добрыми друзьями. Порой он обнимал какой-либо ствол, прижимал к нему ухо и делал вид, что слышит все то, что сообщает ему вековой лесной житель. Он и Ксюху подводил к стволу и просил вслушаться. «Ты узнаешь не только историю этого дерева, но, возможно, и историю всего леса!» - воодушевлённо вещал Местный. Девушка смеялась и говорила, что у нее «так точно не получится». Но Ваня уверял ее в обратном: «Ты просто очень внимательно послушай, прислушайся. Представь!..» И ведь в самом деле, стоило приложить ухо к морщинистой коре, как можно было различить и слабое шевеление под ней, и дыхание, и уловить неспешный бег древесных соков, питающих ствол. А если при этом закрыть глаза, то можно было увидеть размытые картинки, словно старую кинопленку, кадр за кадром сложить фильм о крохотном семечке, однажды упавшем в землю, из которого позже появился массивный гигант, касающийся верхушкой небосвода и взирающий на мир снисходительно, с высоты птичьего полета. И сколько обитателей леса нашло свой дом под корнями или на ветвях лесного владыки.

Местный мог долго восхищаться красотой летних рассветов, ливней и радуг, возникающих на небе сменяя одна другую. Он приучил Ксюху ходить босиком по траве и не бояться лошадей. Благодаря Ваниному терпению девушка научилась держаться на воде и немного загребать обеими руками сразу, так что в лагерном бассейне краснеть больше не приходилось.

Ваня научил её видеть прелестное в самой малой капельке росы, слышать музыку в постукивании дождевых капель по крыше. Как-то, застигнутые врасплох летними шалостями погоды, ребята, бросив велосипед, скрывались под крышей старенького сеновала на самом краю деревни.

- Слушай, как необычно… - шепотом проговорил тогда Ваня, пока Ксюха пыталась тщательно выжать свои волосы.

Она тогда не сразу поняла, о чем он говорит. Но, когда, следуя совету парня, все же прислушалась… Дождь отбивал по железной крыше далеко не простую дробь. Он стучал по-особому: то тихо, то громко, то замедляясь, то вновь ускоряя темп, пускаясь в бешеную скачку. И по стеклу единственного небольшого окошка змеились прозрачные струйки. А Ваня и Ксюшка просто сидели на разворошённом сене и просто слушали.

- Знаешь, дождь великий музыкант, - говорил Ваня позже, когда они ехали на мокром велосипеде по размытой проселочной дороге, стараясь не попасть колесами в глубокие коричневатые лужи. – Сегодня он играл нам на кровле. А ещё он может играть на перевернутом ведре, в бочке с водой, может шуметь в водостоках, а со злости биться в стекла и пытаться ворваться в дом. И тогда можно сказать, что он играет то легкую детскую мелодию, то что-то серьезное, надрывное, тяжелое. Ты меня слушаешь, Ксюша? А радугу видишь? Их даже две… Одна больше, а другая чуть меньше… Ксюш?..

- Угу… - мурлыкала Ксюшка, а сама прижималась к ещё непросохшей Ваниной футболке.

И в тот момент она чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Ксюха больше не держала обиды на мать и отца, да и Дядя Отчим перестал вызывать неприязнь. А детишки, ее маленькие художники, теперь творили с еще большим усердием и удовольствием. И их творения украшали стены фойе и коридоров. Вожатые Ксюху хвалили, даже начали советоваться с ней.

А она уже давным-давно перестала считать дни до отъезда. И каждый день встречала с хорошим настроением, предвкушая новую встречу с Ваней.

Продолжение следует...