07. Маша

Племянник

От переизбытка ощущений Маше хотелось остаться одной со своими мыслями и, сославшись на усталость после безсонной ночи в поезде, она попрощалась с Олегом и Костей.

— До метро куда идти? — спросила ребят.

— Давай всё же отвезу, только подождать надо часик, — предложил Антонов. Маша отрицательно покачала головой, и он указал направление: — Вон там фуникулёр. Хочешь проехаться? Из него выйдешь, и сразу метро.

— Конечно хочу, — кивнула Маша и направилась к станции.

Спуск был быстрым, и с мыслями не успела собраться, в метро слишком людно, и только выехав из тоннеля, глядя на воды необъятного Днепра, она задумалась.

"Костя этот… Нет, не понравился. Какой-то он… тяжёлый. Почти не улыбался, не шутил, слишком серьёзный. Ну и что, что квартира, машина. Жить-то с ним придётся. Хотя, может, несерьёзно он всё это, я же его совсем не знаю. Замуж?.."

Она скривилась. Не хотелось ей замуж. Да, тридцать три это не двадцать три, и детей у неё ещё нет.

"Вон у одноклассниц и подруг уже и по двое есть, бабушками скоро будут. А что, Ира Рева в семнадцать вышла и родила, это уже её дочке… Ой, как время-то летит".

И было одно но…

"Следующая станция Левобережная", — вывел из раздумий голос диктора, и Маша поспешила на выход.

По пути накупила ворох газет с объявлениями и даже зашла в пару салонов с вывесками "Требуются…" Но нужна была киевская прописка, и неподходившая соискательница побрела дальше. Лифт не работал, пришлось идти пешком, и тут она услышала разговор, на который сначала не обратила внимания. Но говорили явно о ней, и Маша вся обратилась во внимание.

— Борька, ты ж парень симпатичный, красавец даже, и не дурак. Так не упусти свой шанс. Племянница эта, соседа моего, Алексея Ивановича, видная такая дивчина. А главное, раз он у себя её поселил, так и квартиру может отписать. А что, чем чёрт не шутит, будешь жить рядом. Из деревни своей вырвешься, от родителей-алкашей. Тьфу, Господи прости меня грешную, но сестру свою, мать твою, удавила бы вот этими руками. Как же можно было так опуститься. Это всё Сашка, гад, и где он на нашу голову взялся.

На удивление племянник не отзывался и разговор не поддерживал.

"Борька. Неужели ещё такими именами называют сейчас? — удивилась Маша. — Родители алкаши, хорошенькое дело. Гены, они… И сам может пить. Стоп! А вообще-то зачем он мне нужен любой. Мало ли чего хочется этой соседке… Зине или как там, уже не помню".

Снова послышался женский голос:

— Надо как-то вас познакомить. Я чё-то придумаю. Эх, племянничек, с такой тётей не пропадёшь, хоть из тебя человека сделаю.

"А чего это он молчит? Может, немой", — удивилась Маша.

Увидеть, что из себя представляет молчаливый сельский красавец, не получилось, хоть и стало любопытно. Щёлкнул замок, хлопнула дверь, и Маша даже не поняла, какая именно. Но на её этаже. Она тихонько прошмыгнула в свою квартиру и, разуваясь, а затем разбирая продукты, всё думала, как же он может выглядеть, этот парень со старомодным именем.

Вечером долго болтала с Лерой. Та, счастливая и влюблённая, рассказывала, какой Олег необыкновенный, не такой как все. И правда, носит её на руках при всяком удобном случае.

— Второй день знакомы, а кажется, что всегда его знала. Какой-то он родной, Маша, веришь?

— Верю, верю, подруга. Это мы уже проходили.

— Да мы тоже. Но теперь всё по-другому. И я своё счастье не упущу, поверь, — серьёзно произнесла Лера, и очень хотелось, чтобы так и было.

— Этот хоть не ревнивый? — поинтересовалась Маша.

— Ни капельки. Олегу даже нравится, что мужчины обращают на меня внимание. И вообще, он такой спокойный, что я просто удивляюсь.

Маша вспомнила неудачное замужество подруги. Натерпелась бедная. Красивая, яркая блондинка от природы, Валерия не могла не обращать на себя внимание мужчин. Виталий очень её любил. Но ревновал ещё больше. Когда Лера не смогла уже выдерживать скандалы и постоянные подозрения, попросила развод. Сначала ни в какую, а потом согласился, но лишь при условии, что она оставит ему сына. Согласилась…

Всплыл образ своего бывшего. Боль уже ушла, это раньше даже упоминание его имени вызывало дрожь. Заметила, что счастливые в браке женщины, оставшись по каким-то причинам одни, легко выходят замуж ещё раз, а вот те, кому пришлось несладко, не торопятся вновь связать свою жизнь с кем-то. Она не исключение. Теперь уже могла себе признаться, что это страх… Страх снова пережить предательство любимого человека. Страх снова довериться тому, кто, улыбаясь в глаза и произнося "любимая", думает о другой… Физическую боль она переносила запросто, а вот душевную... В детстве, будучи в деревне у бабушки, как-то загнала занозу под ноготь. Сразу не вытащила, а потом скопился гной. Так фельдшер местный и удалил весь ноготь без наркоза. Ещё удивлялись с медсестрой, что городская, мол, а не плачет.

Не плачет… Ещё как плачет. И рыдает, и воет, и посуду бьёт. Вернее, всё это в прошедшем времени. Сама не ожидала от себя, что может быть такой истеричкой.

— Да успокойся ты, Маша. Ну, подумаешь, муж налево сходил, я же тебя люблю, — поначалу хоть так говорил, а потом совсем стал чужим, начал грубить, оскорблять, скандалы устраивать.

Маша не понимала тогда, как самый родной и близкий человек может так поступить.

"За что?" — спрашивала себя.

— За что, Кирилл? — спрашивала его.

— Я не знаю, Маш. Ну, вот так случилось, я полюбил другую, — запросто пожимал плечами, как будто говорил: "Ну, подумаешь, не тот сорт яблок купил на рынке, и что теперь?"

— Ну почему же сразу не сказал, не подал на развод, зачем ты меня столько мучил, изводил? — уже кричала она, на что он даже перестал прятать глаза, а просто смеялся в лицо…

— Машка, да она ему поделала, разве ты не видишь? Ну, не может так человек измениться за каких-то полгода, — говорила Лера. — Съезди к бабке, я адрес узнаю, пусть снимет с него этот морок.

— Да не хочу я уже ничего. Устала. И выгорела… Пусть уходит. Я не смогу быть прежней, и отношений прежних не может быть. Я проиграла, а проигрывать надо уметь. Пусть забирает его подруга, пусть будут счастливы, — зло отвечала Маша, имея в виду общую подругу Татьяну. Её муж потом, после развода, приходил к Маше, предлагал сойтись. Она еле сдержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо…

"Ладно, хватит прошлого, нужно жить здесь и сейчас, — тряхнула головой Маша, словно желая сбросить невесёлые мысли. — А не прогуляться ли вам по набережной, Мария Фёдоровна? — спросила и начала собираться. — Там ждут красавцы-гондольеры, а вы, сударыня, прошлое вспоминаете. К чёрту его! Да здравствует новая жизнь!"

На набережной было людно. Маша прошла через один мост, потом по набережной Русановки и вернулась домой через другой. Заметила, что одиноких прохаживающих, как она, почти не было. Разве что владельцы собак, но они по важному делу — выгул питомцев, тем более, долго они не гуляли. А так, куда ни посмотри, везде компании или пары. Вот пожилые, муж с женой, сидят на скамейке, неспешно беседуют, а больше даже молчат, глядя на стайку уток, хозяйничающих на канале. А там влюблённые подростки в обнимку ни на кого не обращают внимания. А зачем? Весь мир существует только для них и только в глазах любимого человека. Маша непроизвольно улыбнулась, увидев пару, идущую навстречу. Красивый и сильный молодой папа заботливо катил коляску, держа одной рукой, а второй нежно обнимал совсем молоденькую маму, тоненькую, хрупкую, очень симпатичную. И вдруг Маше так захотелось, чтобы её тоже взяли вот так нежно за руку, и чтобы в их коляске спал малыш…

На смену жаркому дню не спеша шёл июньский вечер, неся долгожданную прохладу. У воды уже не было жарко, пора было возвращаться.

Маша попробовала засунуть ключ в дверь, но он не входил.

— Что за?.. — растерялась. — От ёлки-палки. Что же делать-то?

И тут дверь напротив открылась и выглянула соседка.

— Ой, что-то случилось, дочка? Дверь не откроешь?

Маша оглянулась. По голосу она узнала тётю Бориса.

— Да вот, что-то не могу даже ключ засунуть, — ответила.

— А у меня племянник гостит как раз. Мастер на все руки. Сейчас поможет, — и она прокричала: — Борис, Боренька, девушке вот помощь твоя нужна.

Тот появился сразу же, да ещё и с инструментами. Маша еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

"Ну, смешные, не могу. Совсем за дуру меня держат", — но вслух произнесла: — Пожалуйста, помогите. Я заплачу, сколько скажете.

— Да что ты, дорогая, никаких денег. Мы же соседи. Тем более, я так Алексея Ивановича, дядю вашего, уважаю. Мужчина замечательный. А Бориса чаем угости, да и вся плата.

— Ну, хорошо, — кивнула Маша. — Договорились.

Пока Борис возился с замком, Маша отошла в сторонку, но рассмотреть его не получилось. Блеклая лампочка высвечивала силуэт высокого, под метр девяносто, худощавого телосложения парня, к тому же соседка тараторила, не умолкая, и постоянно отвлекала.

— А тебя как величать-то? Я Зинаида Павловна.

Маша назвалась и выслушала рассказ и о доме, и о покойной соседке Любови Ивановне, а, главное, о самом прекрасном племяннике в мире, Борисе - красавце, умнице, непьющем, рукастом и очень серьёзном.

— Надо же, вот и причину нашёл, — наконец-то Маша услышала голос, он был приятным и спокойным. — Кто-то спичку засунул в замок.

— От негодяи малолетние, — завозмущалась Зинаида Павловна. — Говорю давно, давайте, мол, кодовый замок поставим, так не хотят. Спокойный район, отвечают. А вот вам и спокойный, спичек напихали. То-то я слышала шум в коридоре, но в глазок не догадалась глянуть.

Борис открыл дверь, а сам развернулся идти к тёте в квартиру. Та начала активно жестикулировать головой, бровями и глазами, показывая на Машу, а последняя делала вид, что не видит этого. Ей было интересно, что последует, если она просто промолчит. Борис же, который — Маша была уверена — просто жаждет попасть к ней на чай, не выказывал никакой заинтересованности и, даже не взглянув на неё, спокойно прошёл мимо.

— Ну так это… Машенька, чаем племянника моего угостишь-то? — наконец спросила тётя Зина.

— Да, конечно. Спасибо вам огромное, Борис. Пойдёмте пить чай. И вы, Зинаида Павловна.

— Нет-нет, спасибо, дорогуша. У меня сериал. Так что без меня.

Борис отдал тёте инструменты и направился обратно. В гости на чай к потенциальной невесте.