06. История любви. Самый счастливый человек
Глава 6
САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Декабрь, 1790-ый год, Париж
За окном шёл снег. Господин Дюплесси зябко поёжился. Кинув в камин дров, он уселся рядом в кресло, задумчиво глядя на веселые оранжевые языки пламени.
Но мысли месье Дюплесси были совсем не весёлыми.
- Сколько же всего произошло за эти почти полтора года, - тихо проговорил он про себя. - И как всё изменилось...
Изменилось действительно очень многое. С того знаменательного дня, 14-го июля, дня взятия Бастилии, произошло уже столько перемен, что их, казалось, хватило бы на доброе десятилетие. Месье Дюплесси сделал глоток вина из высокого бокала, стоящего рядом на небольшом столике. Сцепив руки на коленях, он опять посмотрел на горящий в камине огонь. А перед его глазами, как картинки в калейдоскопе, сменяли друг друга события последних полутора лет...
Бастилия... этот символ незыблемости королевской власти. Огромная мрачная тюрьма, нависавшая над Парижем, как зловещая тень. Да, кто бы мог подумать, что она будет снесена и разобрана буквально за несколько месяцев. Парижане растащили её буквально по камням. Теперь на её месте было пустое пространство. А какие-то шутники вкопали там столб с прикреплённой к нему табличкой: "Здесь танцуют". И люди действительно приходили туда веселиться и танцевать. Париж, а через некоторое время и всю страну охватила какая-то всеобщая эйфория. И месье Дюплесси её, честно говоря, не разделял.
Но конечно же, он выразил одобрение ( а что ещё оставалось делать?), когда Национальное собрание, которое называлось теперь Учредительным, приняло "Декларацию прав человека и гражданина". Она начиналась со слов:
"Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе."
Это означало немыслимое прежде для Франции - упразднение сословных привилегий, все люди становились равны лишь по факту своего рождения. Ещё ранее было объявлено равенство всех перед законом в уплате государственных налогов. Наконец-то свершилось. Третье сословие не только поднялось с колен, но теперь оно ещё и устанавливало свои порядки.
Месье Дюплесси горько усмехнулся и, налив в пустой бокал ещё вина из пузатой бутыли, продолжил свои невеселые размышления.
Да, всё изменилось. В городах установили новые органы власти - муниципалитеты. В Париже был назначен мэр, создана национальная гвардия, защищающая интересы свободы. "И интересы всех этих голодранцев", - с неприязнью подумал месье Дюплесси. Но теперь с ними приходилось считаться. Этот народ... эти голодранцы почувствовали свою силу и увидели, что и они могут что-то решать. Да что там решать... порой от их действий становилось просто страшно. Сразу после событий 14-го июля в Париже лихорадочное возбуждение охватило всю страну. Восставшие крестьяне жгли замки и усадьбы, убивали своих сеньоров. Часть аристократии, самая напуганная и осторожная, ожидавшая ещё более худшего развития событий, уже давно покинула пределы страны. Месье Дюплесси иногда и сам подумывал о том, чтобы эмигрировать. Но пока это так и осталось мыслями. Он не хотел жить и умереть на чужбине. А Франция... его родная страна - становилась теперь во многом опасной, для таких, как он - людей богатых и из высшего круга.
Месье Дюплесси задумчиво покрутил в руках бокал, наблюдая за тем, как янтарные блики огня преломляются в изящных хрустальных гранях. И опять вернулся к прежней мысли, которая неотвязно занимала его сознание последние пару месяцев. Она была о его дочери, Люсиль. И о том бедном адвокате Демулене, с которым она до сих пор продолжала встречаться.
Демулен... кто бы мог подумать, что этот худой, длинноволосый, нескладный и заикающийся парень, который тогда, четыре года назад имел наглость просить руки его дочери...
что этот бедный адвокат окажется одним из самых известных людей в Париже? После взятия Бастилии он сразу же стал знаменит и даже получил прозвище "Человек 14-го июля". Его узнавали на улицах...
Вскоре Демулен отошёл от адвокатской практики и стал заниматься тем, о чем давно мечтал - журналистской деятельностью. Он начал писать и издавать памфлеты под общим названием "Революции Франции и Брабанта". У Камилла оказалось острое, ироничное и талантливое перо, его статьи читал и продолжает читать весь Париж. Стали популярны они и в других городах. Да, журналист Демулен приобрёл большую общественную известность.
А благодаря своей дружбе с депутатами Учредительного собрания, такими, как Робеспьер и Бриссо, он становился и вовсе полезной фигурой в теперешней ситуации.
- Да-а, - тяжело вздохнув, протянул месье Дюплесси, - насколько же всё изменилось...
И сейчас эта мысль, которая пару месяцев назад внезапно пришла ему в голову и задержалась там... сейчас она не казалась ему дикой и абсурдной, как четыре года назад. Мысль о браке его дочери Люсиль с Камиллом Демуленом.
"В конце-концов, это был бы неплохой выход, - подумал господин Дюплесси, - выход из нашего тревожного положения. Породниться сейчас с таким человеком - из третьего сословия, популярным и поддерживающим революцию - было бы весьма выгодно.
Да и Люсиль его любит, - он опять вздохнул, - и что она только в нём нашла?"
Снег за окном пошёл сильнее. Крупными хлопьями. Месье Дюплесси поставил бокал с недопитым вином на столик и тяжело поднялся из кресла. Мысль о возможном браке Люсиль с перспективным теперь женихом, надо было обговорить с мадам Дюплесси.
***
- Люсиль, дочка! - голос месье Дюплесси прозвучал как-то подозрительно торжественно, и девушка насторожилась.
Она только что вернулась домой. Губы ещё помнили прощальный поцелуй Камилла. Он, как всегда, провожал её до самых дверей их дома. Объятия, прощальный поцелуй и... Люсиль шла к родителям, а Камилл, как обычно, ещё долго стоял на другой стороне улицы, глядя на знакомое окно с маленьким овальным балконом.
- Что, отец? - осторожно спросила Люсиль.
- Я хотел бы поговорить с Камиллом, - произнёс месье Дюплесси, - точнее, мы с твоей матушкой хотели бы...
Люсиль подняла на него глаза. В них сначала мелькнуло недоумение, тревога, страх... Но отец добродушно и широко улыбнулся ей, и сердце девушки взволнованно забилось.
"Неужели?" - подумала Люсиль и побоялась продолжить эту мысль.
- Я... я позову его, - прошептала она и, открыв дверь, сбежала вниз по лесенке и выскочила на улицу.
Как она и ожидала, Камилл ещё не ушёл. Люсиль окликнула его и помахала рукой.
Через пару минут они вместе поднялись в квартиру семьи Дюплесси.
- Люсиль сказала, что вы хотели меня видеть, - выдохнул Камилл, входя в гостиную и стряхивая со своих темных волос снежинки. В его глазах было ожидание и... страх. Страх потери.
Он посмотрел на стоявшую перед ним чету Дюплесси. Люсиль незаметно дотронулась до его руки. Ее ладонь дрожала, и он почувствовал, что и она тоже очень волнуется.
- Камилл, вы всё ещё хотите жениться на моей дочери? - сразу, без длительных прелюдий обратился к нему месье Дюплесси.
Все слова от волнения куда-то пропали, и Камилл только кивнул.
- В таком случае... - месье Дюплесси сделал многозначительную паузу, - в таком случае мы с супругой посовещались и решили... В общем, мы согласны, чтобы Люсиль стала вашей женой.
Камилл почувствовал, как сильно Люсиль сжала его ладонь. Он подхватил её на руки и закружился с ней по комнате.
- Моя королева! - воскликнул он, - Люсиль!
На его глазах были слёзы. И девушка тоже плакала, прижавшись к нему.
- Как дети, - с улыбкой умиления проговорила мадам Дюплесси, вытирая глаза кружевным платочком.
- Не беспокойтесь за Люсиль, месье Дюплесси, - проговорил Камилл, аккуратно выпуская Люсиль из объятий, - она ни в чём не будет нуждаться.
- Я верю вам, Камилл, - улыбнулся ему в ответ месье Дюплесси, - и всё-таки, полагаю, сто тысяч франков лишними для вас не будут.
Камилл, совсем не ожидавший подобного участия, горячо пожал ему руку.
***
"Здравствуйте, дорогие мои! - писал на следующий день Камилл родителям в Гиз. - Счастье заставило ждать себя долго, почти пять лет. Но наконец, оно пришло.
Родители моей очаровательной Люсиль, о которой я вам столько говорил, дают согласие на нашу свадьбу. Я и Люсиль плакали вчера от радости, услышав это известие. По правде говоря, мне до сих пор не верится... Как будто это сон. Но это - реальность, и самая прекрасная из всего, что может быть.
Я - самый счастливый человек на Земле."
Сколько же ждали! Ого!
Hе тoт нacтoящий мyжчинa, кoтopый cpaжaетcя c дpaкoнoм зa тебя, a тoт, ктo ocтaётcя c тoбoй, кoгдa дpaкoн этo и еcть ты ("Рассказано").
Ура! Хоть и со скрипом, но все же согласились! Конечно, если бы не революция - не видать бы ему Люсиль, как своих ушей
Хризантема
Ну наконец-то! Любовь, заслуживающая уважения. Столько сил и терпения! +
"Россия — священная наша держава,
Россия — любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена!"
Пять лет почти.
Спасибо, Анечка!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Ну да, там отец все просчитал)
Конечно, если бы не революция - и не было бы ничего.
Спасибо, Ирочка, что читаешь!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Меня их история, в своё время, поразила)
Люди действительно любили и ждали...
Сейчас, зато, всё проще
Спасибо, Саш! Очень рада тебе
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Очевидно, Ирина, вы симпатизируете своему герою
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
Элис, безусловно. И я думаю, там есть за что симпатизировать)
Благодарю Вас, что читаете!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Думаю, он вам близок
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
Элис, нуу... скажу честно - мне нравятся эмоциональные и искренние люди Хотя, есть моменты, с которыми я там тоже не совсем согласна.
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Это нам теперь может быть что-то более очевидным с высоты столетий, а тогда все было новым и непредсказуемым...И кто знает, как мы бы распоряжались своими знаниями, молодостью и, выходящим из нее максимализмом...
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
Безусловно, Элис. И время было какое... с одной стороны - перемены, а с другой - страшное, ведь. К тому же, если посмотреть на возраст людей, принимавших непосредственное участие тогда в революции - все они были молоды, до 40 лет. Когда человек молод, всегда кажется, что можешь изменить мир))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
И это самое главное...об этом нельзя забывать.
И как жаль, что зачастую, в угоду чьим-то интересам, умело используется честь, ум, молодость...И как знать, всегда ли это будут перемены к лучшему. Спасибо, Ирина, повесть толкает на размышления...
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
Дальше и об этом будет. Недаром первые два года Французской революции называли "годами света". А последующие два - "годами ужаса"...
Вам спасибо большое, Элис, что читаете!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Буду с интересом ждать
«Life would be tragic if it weren’t funny». (Stephen Hawking)
«Жизнь была бы трагичной, если бы не была такой забавной». (Стивен Хокинг)
тоже читаю выборочно, здесь меня удивил характер молодого человека, с одной стороны герой революции, юрист, а с другой плачет, романтичный такой. и "пузатая" бутылка как-то выбилась из общей атмосферы. Пожалуй дальше читать не буду. чтобы не придираться, может историчность момента и присутствует, но не поверила, сорри)
Дружбу не планируют, про любовь не кричат, правду не доказывают.
Ницше
А почему герои революции не могут быть романтичными?)
Вот вам картина того времени. Последняя ночь жирондистов в тюрьме перед казнью. Романтично, не?
..
Ну на нет и суда нет))
Мерси, Алла
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Интересно, что будет дальше. Ирина,
Спасибо, Наташа!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
- видимо, опечатка?
Мда, неудивительно, что папаша Дюплесси стал согласен на брак дочери с выходцем из низшего сословия.
Да, конечно, исправила) Спасибо, Ирина!
А этот брак... если бы не революция, вряд ли он бы состоялся.
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Для хеппи энда на этом бы и закончить. Но кровожадный автор думает иначе.
+
Вы вправе думать обо мне что угодно, но я не обязан этому соответствовать... (с)
https://www.youtube.com/watch?v=lpOb0TEX14Q
Что-то мне подсказывает, что счастье героев долго не продлится. А за главу плюс. Очень понравилась.
Вот такая вот я нехорошая )))
Спасибо, Даниил, что заглядываешь!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Даша, это потому, что Вы почти финальную главу видели))
Но рада, что понравилось) Спасибо большое!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
видела, но не читала.
Тогда хорошо))
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Кстати, недавно прочитала эту цитату. Как нельзя лучше характеризует Камилла. В точку.
"Этот блестящий и горячий молодой человек следовал за всеми движениями революции, начиная с 14 июля до 31 мая, одобряя все ее крайности и жестокости. Его душа была нежная и кроткая, хотя он был вспыльчив, и его шутки носили часто жестокий характер. Он одобрял революционное правление, так как считал его неизбежным при основании республики. Он помогал гибели Жиронды, боясь несогласия в республике. Для нее он жертвовал своими сомнениями, потребностями сердца, справедливостью и человеколюбием. Он отдал все своей партии, думая отдать все республике; но теперь он не мог уже более ни молчать, ни одобрять. Все свое увлечение, с которым он служил революции, он употребил, правда, увы, слишком поздно, против тех, кто губил революцию, обагряя ее кровью. В своем журнале „Старый кордельер“ он говорил о свободе с увлекательным красноречием, а о людях — с колкой насмешкой. Но вскоре он восстановил против себя и фанатиков, и диктаторов, призывая правительство к умеренности, милосердию и справедливости"
Франсуа Минье. "История французской революции"
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"
Даже не зная финальной главы можно предположить что счастье это хрупкое. Тем более если учесть что революция эта, если я не ошибаюсь длилась лет 10. Хорошая глава. Маленькая только. +
Увы...
5 лет - 1789-1794
Спасибо большое, Людмила!
Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила.
(с) Джордж Оруэлл "1984"