05. Цветок померанца

Гвалтом и гомоном встретила Лизавету деревня. На единственной улице меж покосившихся изб собралась деревенская молодёжь — парни да девки. Лизавета остановилась в нерешительности чуть поодаль, а Василиса сразу же затерялась в толпе.

То тут, то там раздавался смех, громкий, раскатистый и искренний; «Как непохоже на бал, — думала Лизавета, — где все будто притворяются!»

Из хлевов доносилось мычанье и блеянье, по обочинам, где росла не вытоптанная ещё трава, шныряли куры. Босоногие дети в одних рубашонках бегали взад и вперёд по дороге, догоняя то друг друга, то кур, то вечерних мотыльков.

Лизавета приблизилась к толпе. Загорелые лица и кисти крестьян казались ещё смуглее из-за сгущающихся сумерек — она спрятала руки за спиной, чтобы не так выделяться. Впрочем, все так заняты разговорами, что наверное не обратят на неё внимание; да и предзакатная темнота Лизавете на руку. Сумерки были полезны ещё и тем, что они не позволят Николе признать в ней барышни, и, значит, он не откажется поговорить с нею.

Только где же он?

Лизавета всматривалась в каждого, но всё не замечала Николы. Этот слишком взрослый, тот — наоборот совсем ещё мальчик; третий какой-то щуплый, другой — длинный, как коломенская верста. Наконец она увидела и его.

Она застыла как вкопанная, не смея подойти к нему. Кончики пальцев намокли и похолодели, сердце забилось быстрее — затрепетало пойманною бабочкой. Лизавета не видела ничего вокруг — только Никола, только его лицо сейчас притягивали взгляд.

Стоять так близко к Николе — сделай она несколько шагов, и можно будет коснуться рукава его рубахи, — казалось Лизавете величайшим наслаждением. Пускай он не смотрит на неё, пускай Лизавета страшится заговорить с ним, зато они рядом — только какая же огромная пропасть разделяет их, крестьянина и дворянку, и никогда не навести через эту пропасть моста.

Распахнутые до слёз глаза замечали каждое движение Николы. Вот он наклонил голову, и кудри упали ему на щёки. Могучею пятернёю оправил волосы. Повёл плечами. Лизавета старалась запомнить всё до малейшей подробности и навсегда сохранить воспоминания об этих сладостных мгновениях.

«В горелки!» — краем уха услышала Лизавета. Толпа всколыхнулась — и все бросились врассыпную, подобно потревоженной стайке рыб. Только Лизавета и Никола не тронулись с места: он чуть презрительно улыбался, а ей просто не хотелось отходить от него.

Наконец он — должно быть, от нечего делать, — взглянул на Лизавету. Она почувствовала, как сбегает, щекоча кожу между лопаток, капля холодного пота; лоб тоже покрыла испарина. Лизавете казалось, что Никола видит её насквозь, заглядывает прямо в душу и вот-вот поймёт её, даже если Лизавета промолчит. Поймёт — и ничего не сможет сказать ей в утешение, только грустно опустит голову… «Ах, отчего так несправедлива жизнь?!» — подумалось Лизавете.

Но он не успел понять Лизаветы: к нему подскочила девушка, с криком «Тебе гореть!» хлопнула его по спине и убежала. Он шагнул к Лизавете — та побежала, но не оттого, что решила вступить в игру, а оттого, что испугалась: сейчас он узнает её, и исчезнет последняя возможность смотреть на него.

Всё громче были раскаты грома, всё чаще и ярче сверкали молнии. Кроме надвигающейся грозы, быстрых шагов Николы и стука собственного сердца Лизавета слышала ещё один звук — конский топот. Она остановилась, запыхавшись, на краю дороги, и Никола сразу же догнал её.

Большими тёплыми ладонями он схватил Лизавету за плечи — и время словно замерло для неё. Она обернулась, и её щека почти коснулось его лица. «Была не была», — решила Лизавета и потянулась к нему губами.

Блеснула молния, осветив целующихся; возле них остановилась бричка, и раздался голос отца Лизаветы:

— Вот я велю тебя высечь, мерзавца! Ишь какой, с дочерью моей целоваться вздумал!