03. Садовник

Глава 4 и 5

Саркис не приживался ни на одном месте, везде он был изгоем. Не понятно от чего люди сторонились, боялись приблизиться к молчаливому гиганту. Может-быть он сам страдал из-за своей нелюдимости, но никогда никому этого не показывал. Саркис вообще никогда ничего не показывал, не проявлял ни малейших человеческих эмоций. Как внешне, так и внутри был похож на каменную скульптуру - непроницаемый.
Он молча приходил на работу, молча работал, изредка, когда не обойтись, ронял два-три слова, молча обедал, дарил Назику сухое спасибо и молча уходил. Женщины в доме шептались о загадочном великане, всем было интересно откуда он взялся, почему избегает людей, есть ли у него семья, все ли у него такое огромное? Никто про него достоверно ничего не знал, а потому гадали, сидя на кухне перешептывались, хихикали. Многих молодых женщин этот громила заинтересовал. И Соня стала почаще забегать на кухню, чтобы краем уха поймать очередную сплетню, застать таинственного садовника за обедом, кивнуть и получить в ответ такой же приветственный кивок, правда, равнодушный, будто ему без разницы кому кивать — Соне или бревну.
Она работала в саду, обрезала сухие ветки красной розы. Это было ее любимое занятие — ковыряться в земле, пересаживать цветочки из горшка в клумбу и наоборот, собирать спелые ягоды и плоды, готовить семена. Соня была так занята работой, что даже не заметила над собой огромную тень.
- Ты неправильно делаешь, - услышала она за спиной зычный голос.
Соня удивленно оглянулась: над ней склонилась огромная фигура Саркиса. Ее даже подбросило от неожиданности. Из рук полетел маленький секатор, она стала грязными руками поправлять мешающие пряди волос, размазав грязь по лбу.
- Почему неправильно? - наконец-то спросила Софья. Голос показался чужим и сдавленным, будто не ее.
- Сухие ветки не трогай, на них еще могут быть почки. Среди лета нельзя резать цветок, надо когда спит растение, - его речь на удивление была абсолютно чистой, без малейшего акцента.
- Да? Я-я знаю, - сказала неуверенно Соня, поднявшись с колен. - Просто, так красивее, без высохших отростков.
- Они не высохли, красоты не портят. Куст красивый от природы, такой, как есть, а этот как вы говорите, высохший отросток может зацвести похлеще зеленого.
Садовник пошел дальше, а Соня так и стояла в растерянности.
- Спасибо вам, я не буду теперь, - прокричала она ему вслед.
Он ничего не ответил, не остановился, лишь посмотрел на нее поверх плеча.
Назик все это время наблюдала за происходящей сценой из окна, с открытым от удивления ртом. Оказывается Саркис неплохо умеет разговаривать.
Глава 5
Сухой травой была увешана вся терраса. Аромат непередаваемый, словно лето высыпало луга и поля у порога дома, который тем не менее, принадлежал Овику и уж не как не Софье. Его злили свисающие пучки подсохшего чабреца, зверобоя, ромашки и еще целой кучи незнакомых мужчине разнотравий. Он чихал и плевался только ступал на порог.
- Э! - обращался он к жене, чихая. - Что здесь устроила она? Это шьто? Ведьмины мешочки?
- Овик, это целебные травы. Ты же знаешь, Сонечка изучает свойства растений. Зимой мы будем заваривать душистые травы и пить чай. Это очень полезно и вкусно, - ворковала Светлана.
- Я не доживу до зимы, задохнусь! - кричал в ответ Овик. - Меня убьет чиханием!
Он сорвал один из пучков, тот рассыпался у него в руках, пыльца попала в открытый рот, готовящийся к очередному «Апчхи». Овик начал задыхаться, закашлялся, хватал воздух как рыба на берегу, слетел в панике с лестницы. Светлана закружилась над ним, вскидывая руками, она не знала что и делать.
- Овик! Овик! - визжала женщина.
На шум выскочила Назик, от нее было столько же помощи, сколько и от Светланы. Она кричала и махала руками, отчаянно пытаясь этим помочь, катающемуся по земле мужчине. Прибежали из сада Руфик и Амина, запричитали на армянском. Овик корчился в припадках кашля, красный как рак, еще бы минута и он задохнулся. Откуда-то прибежал Саркис, схватил поперхнувшегося мужчину и поднял на ноги, словно куклу, перевернул вниз головой. Овик плевался по верблюжьи. Его, как тряпичную куклу, за ноги держал Саркис и вытряхивал.
Вскоре Овик попросил отпустить его, чувствовал он себя прескверно, Саркис казалось вытряхнул из него не только застрявшую в глотке соринку, но и душу. Ему помогли подняться, голова кружилась, в горле все еще першило. И как некстати появилась виновница сего.
- Ты! - указывал он на ничего не понимающую Софью толстым волосатым пальцем, весь багровый от пережитого. - Ты меня чуть не убила!
Все смотрели на девушку, застывшую от свалившихся откуда не возьмись несправедливых обвинений, державшую очередной букет пахучей травы в руках.
- Овик, она не хотела. Кто же знал, что у тебя аллергия на пыльцу, - заступилась Светлана.
- Не хотела! - повторил в ярости мужчина. - В моем доме устроила сарай! Везде трава! Тут трава, там трава! Я что лошадь?
Он кричал в перемешку с армянским ругательствами. Соня несколько секунд стояла в замешательстве, потом холодным высокомерным тоном заявила:
- Раз уж вы решили сравнивать себя с животным, вы скорее конь, нежели лошадь.
- Шьто? - тихо, словно перед бурей, переспросил Овик.
- Конь — мужского рода. Вы — конь, а не лошадь.
Светлана побледнела и не на шутку испугалась за дочь. Хорошо, что они были не одни, еще никто не расходился, даже Саркис стоял неподалеку, почуяв неладное он остался наблюдать.
- Она мне сказала? Мне сказала? Конь? Я конь? Меня конь? - Овик переспрашивал у всех свидетелей этой сцены.
Соня молчала, обычно она не дерзила людям, но Овик был особый случай, конфликт давно уж как созрел.
- Меня назвать при всех конем? Я так это не оставлю! Я дам тебе наказание! Как можешь ты невоспитанная, неуважительная девчонка так назвать меня, в моем же доме, при всех? Э, куда смотрели мои глаза, она не будить мне дочь никогда, женщина, что за неблагодарный ребенок ты воспиталь? - теперь он обратился к растерявшейся Светлане.
Света ясно представила себе как их с вещами выставят вон на улицу, в мир, где у них нет ни дома, ни родственников, ни друзей, ни копейки за душой.
- Соня, извинись немедленно, - строго сказала Светлана дочери.
- За что? - изумленно спросила Соня, предательски защипало в глазах, они наполнились слезами.
- Некрасиво так поступать с отчимом. Скажи, что ты не хотела, что ты так больше не будешь! - произнесла с мольбой женщина.
- Но мне не за что извиняться! Я ничего не сделала!
- Соня извинись, просто извинись! Да, Овик? И мы забудем!
Овик быстро воспламенялся, так же быстро затухал. Он уже не чувствовал зла на девушку, ему даже от чего-то стало жалко ее.
- Э! Ну вас! - махнул он рукой и пошел в дом.
Все разошлись, остались лишь мать и дочь. Соня держалась, как могла, чтобы не расплакаться, но слезы предательски лились потоками.
- Соня! - мать протянула руки. - Пойми, так надо! Если мы не будем слушаться — останемся на улице, а нам некуда идти!
- Мы могли бы снимать квартиру, - сквозь слезы отвечала девушка, - мы могли бы найти работу! Мы могли бы жить вдвоем, не подчиняясь всяким дикарям!
- Ты еще слишком молода, не все так просто, иногда нужно и потерпеть!
Соня не дослушала, убежала прочь, подальше от этого дома, обиды и предательства матери.