03. Евгения Волгина

Бывает, что жаркий день — ясный, не обещающий ни ненастья, ни даже обычного дождя — вдруг завершится бурею.

Аркадий сразу показался Ольге человеком необычайным. Если бы можно было замедлить время, она бы непременно сделала так, чтобы он как можно дольше рассказывал о своём путешествии по Италии. Восходило солнце: Ольга полюбила Аркадия. Зенитом был их разговор в зимнем саду, а после небо заволокли тучи.

Скоро должна будет разразиться гроза — Ольга это хорошо понимала.

Как ни хотелось ей отсрочить развязку, подобный конец представлялся Ольге вполне закономерным. Будь она чуточку умнее, она бы смогла лучше занимать Аркадия разговорами; чуточку красивее — и он бы всё ещё восхищался её внешностью. Если же сестра во всём превосходит её, то Ольга должна смириться с тем, что предпочтение отдали Евгении — не в первый и, надо думать, не в последний раз такое случается с нею.

В комнату, где у окна грустила Ольга, вошёл Аркадий.

— Я, знаете ли, так, прогуливаюсь. — Он, казалось, нарочно избегал её взгляда, смотрел только на картину с зимним пейзажем.

— Дело хорошее, — ответила Ольга. — Отчего не прогуляться?

Должно быть, он сказал первое, что пришло в голову: прогуливаться по чужому дому — неслыханная дерзость. Впрочем, пусть лучше он говорит дерзости, чем молча разглядывает картину. Тот, кто всего полмесяца назад боготворил Ольгу, теперь находит её более скучной, чем какой-то пейзажик — что может быть обидней?!

— Вы знаете, — он резко повернулся к Ольге, — нам до́лжно поговорить.

Вот оно — роковое объяснение! Почему бы Аркадию не изучать пейзаж и дальше — это было бы куда приятнее.

Часы пробили полдень. Звоном похоронного колокола отдавался их бой, и так же гулко стучало сейчас сердце Ольги.

— Наверное, вы заблуждались на мой счёт, и потому я считаю долгом развеять эти заблуждения, — продолжал Аркадий. Он говорил быстро, точно рассказывал скороговорку, и Ольге на миг почудилось, что он читает давно заученный текст. — Когда бы вы имели…

— Пожалуйста, не надо! — Если он не кончит сейчас же, она не сможет сдержать слёз.

— Это для вашего же блага… Когда бы вы имели чуть больше опыта, вы бы поняли меня сразу. Но как вы ещё весьма юны, то я помогу вам. Я никогда не любил вас, ибо временное увлечение нельзя назвать истинною любовью.

Он, должно быть, мог говорить ещё и ещё, но Ольга бы всё равно не услышала его. Она выбежала из комнаты — сил слушать дальше больше не было, да и главное Аркадий уже сказал.
***
Евгения ликовала. Прошла всего неделя, а Аркадий уже повержен к её ногам — правда, пока только в переносном смысле. Но от этого потешного юнца можно ожидать всего — даже того, что он встанет перед нею на колени.

— Когда я только увидал вас, — говорил ей Аркадий прерывающимся от волнения голосом, — я тотчас же понял, что встреча наша была предопределена небесами.

Интересно, в каком романе он вычитал подобное? И сколько ещё высокопарных фраз он ей скажет? Евгения забавлялась, но виду не подавала.

— Если бы вы только знали, — продолжал он, — какою серою кажется мне моя жизнь, когда я не имею удовольствия видеть вас…

Чем реже видишься с воздыхателем, тем сильнее он к тебе привязывается — истина, опытным путём открытая Евгенией. Никогда ещё не подводила её такая тактика, и потому после долгой беседы в парке Евгения почти не говорила с ним.

— …и какою болью сжимает мне сердце, когда я знаю, что недостоин вас. Вы холодны и далеки от меня, точно луна.

Зачем, скажите на милость, он подался в художники, когда ему прямая дорога в астрономы? То солнце, то луна — эдак он исчерпает запас сравнений.

— И я бы хотел просить вашей руки.

Как, неужели так скоро? Неужели он ничего больше не скажет смешного?

— И на какой же вы рассчитываете ответ? — спросила она.

— На положительный… Ибо хотя внешне вы не выказываете никаких чувств, я верю, что ваша натура — пылкая, и вы не можете совершенно ничего не чувствовать ко мне.

Надо было прекращать этот спектакль. Не ровен час, кто-нибудь заметит их, и тогда ей придётся принять его предложение: родители не откажутся от возможности выдать дочь замуж за человека, ничуть не озабоченного приданым.

— В таком случае вы обманываетесь. Если бы вы лучше разбирались в людях, то никогда бы не допустили такой досадной оплошности. Прощайте!