***

Это, собственно, не рассказ, и даже не отрывок, а лишь начало задумки. Тема, однако, кажется мне настолько популярной, что я серьёзно сомневаюсь в своих силах сочинить по ней, хоть что-нибудь стоящее. Поэтому и представляю нижеследующий текст, в надежде на авторитетные мнения. Если покажется, что написано дурно, или просто банально, то дальше не стану и пытаться фантазировать, тем более, что туговато как-то идёт. Оценивать тут, наверное, пока что нечего, но комментарии были бы крайне интересны.

Городскую ночь заливал электрический свет. Его не скупясь выплёскивали на тёмные улицы лампы фонарных столбов и разбрызгивали автомобильные фары. Он стекал из окон квартир и пенился огнями реклам, отражался ядовитыми кляксами в грязных лужах, и растворяясь в промозглом смоге, впитывался городом. Его отрава, приторная и назойливо-агрессивная, как дешёвый коктейль из жестяной банки, проникала повсюду. Лишь рассеянный задёрнутыми шторами, электрический свет становился подобен лунному. И пусть кто-то скажет, мол не более подобен, чем порошковое вино подобно благородному лафиту. Пусть. Олегу всё равно хотелось думать, что именно Луна ласкает сегодня сумрак комнаты. Потому что, никакого иного света не может, не должно быть в такую ночь.

Рука давно онемела, однако страшась нарушить тихое волшебство этих минут, Олег всё не решался пошевелиться. Алина спала. Свернувшись тёплым калачиком, пристроила голову у него на плече, и посапывала чуть слышно, а лёгкое её дыхание, едва касаясь кожи, почти осязаемо купало Олега в океане нежности. Он тонул в его волнах, захлёбывался, и не желал выплывать ни за что на свете.

Разум кричал: "Спасайся, сумасшедший!". Глупый, глупый разум. Кто ж тебя слушает в такие минуты. Олег и не слушал, жадно, без меры глотая своё внезапное неземное счастье.

Ведь ничего же в ней нет особенного. Ну, да стройная фигурка, и личико, конечно, симпатичное. Но, уж никак не красавица. Немного курносая, а уголки губ чуть приподняты, так, словно собирается улыбнуться. Русые волосы всегда стянуты в хвостик. Косметикой почти не пользуется. Господи, да мало ли таких! А, вот поди ж ты, смотришь и не налюбуешся. Прямо наваждение какое-то. Околдовала, что ли? А, хоть бы и так. Какое же это наслаждение — быть околдованным!

И, все же...

Аккуратно, миллиметр за миллиметром — лишь бы не потревожить своё сокровище! — Олег освободил руку. Прилив крови отозвался покалыванием, но он не обратил внимания на досадную боль. На что вообще можно обращать внимание, когда рядышком спит такое чудо. Хотел было встать с постели, но в это время Алина подсунула ладошку под щёку и по-детски беззаботно улыбнулась во сне. У Олега аж в глазах защипало. Не удержался, и не поцеловал даже, а лишь чуть-чуть коснулся губами носика, вдохнул запах волос и зажмурился от удовольствия. Ни дать, ни взять — сытый кот, только что не замурлыкал.

Вполне предсказуемо опять накрыло желание, и едва не застонав, Олег соскользнул босыми ногами на прохладный линолеум. Алинка устала, солнышко. Пусть поспит, а ему недурно бы немного остыть. Переполнявшие чувства утопили всякие мысли, хоть здравые, хоть безумные, и это — совсем не дело. К тому же, где-то в самом тёмном уголке души, угнездился страх, и как маленький паучок, свил там свою липкую паутинку. Страх, что не справиться, не удержит такое безмерно огромное счастье. Оно ведь, зараза, хуже всякого наркотика. Живёт себе человек ровно, без потрясений. Мелкие радости, мелкие горести. Нормально живет, разумно. Но, дай ему не то что глотнуть, а хотя бы пригубить счастья, и всё, не может он уже без него. Прежняя жизнь кажется никчёмной, серенькой такой. Невыносимо серенькой. Так, то — глотнуть, а Олег счастьем упился. Вон оно сопит, курносое. Попробуй ка отними его теперь — только и останется, что удавиться.

Был бы Олег верующим, перекрестился бы, пожалуй, а так, только головой встряхнул, отгоняя дурные мысли. Или, не мысли — предчувствия?.. Поискал глазами что-нибудь из разбросанной вечером одежды, но ничего в полутьме и не увидев, тихонько прошлёпал на кухню в чём был. В смысле — безо всего.