Змеюка

Жизнь порой подкидывает самые невероятные сюжеты, даже сочинять ничего не надо. Непосредственным участником этой непридуманной истории стал я сам.
Сентябрь 1984 г. Заканчивалась наша почти месячная командировка в юго-восточный Казахстан, где на берегу соленого степного озера расположился объект ПВО. Наша небольшая бригада разработчиков из московского оборонного НИИ наконец сумела-таки вдохнуть жизнь в безнадежно устаревший аппаратный комплекс станции и теперь с чувством выполненного перед Родиной долга собиралась вернуться в Москву. Следующий день мы должны были посвятить всяким там формальностям, составить и подписать акты выполненных работ, собрать свой нехитрый командировочный скарб и завершить его долгожданной дружеской попойкой, спирт для которой, выдаваемый для протирки контактов, буквально по капле собирали целый месяц, ведя исключительно здоровый образ жизни.
Наше общежитие стояло на небольшой возвышенности метрах в ста от поросшего камышом и осокой берега озера. Завершив запланированные на день дела мы втроем - старший группы старый командировочный волк Борис Васильевич Донсков, ваш покорный слуга и техник Витек вернулись в нашу небольшую комнату, где спала, ела и проводила свой незамысловатый вечерний досуг вся наша компания, играя до одури в подкидного дурака или забивая козла. Других развлечений здесь просто не было. Четвертый член нашего маленького коллектива Юрий Геннадьевич Трегубов как всегда в это время отсутствовал, совершая свой обычный вечерний заплыв в теплых сентябрьских водах озера. Надо сказать, что берега озера в этом месте были топкими, заросли травой и просто кишели разными ядовитыми и неядовитыми гадами. Юрий Геннадьевич, видимо был единственным, который не обращал на них никакого внимания, шлепая босыми ногами прямо по кочкам из-под которых пускалась наутек находящаяся там живность. Эти подлые змеюки вовсю резвились не только на суше, но и в прибрежных водах, видимо наслаждаясь после солнечных ванн водными процедурами. Только представьте, вы плывете и постоянно касаетесь рукой или ногой чего-то неуловимо скользкого, а параллельным курсом следует еще какой-нибудь довольный собой змей.
Сборы шли полным ходом, когда в комнату вошел Юрий Геннадьевич и с гордостью водрузил на стоявший посреди комнаты стол трехлитровую стеклянную банку из-под томатного сока. На дне банки, уютно свернувшись калачиком лежала змея. Даже моих скромных познаний в зоологии вполне хватило понять по характерному зигзагообразному рисунку на теле и форме головы, что в банке сидит не безобидный ужик, а самая что ни на есть ядовитая степная гадюка. – Вот, будет отличный подарок внучке, она у меня в школе староста живого уголка! – поделился своей радостью Трегубов. Я и раньше слышал, что он иногда не очень дружит с головой, но чтобы такое… Между тем Юрий Геннадьевич замотал неизвестно где добытым куском марли горловину банки и поставил ее в угол у шкафа.
В эту ночь мне приснилось, что змеюка выбралась из банки и вовсю ползает по комнате, отыскивая себе укромное местечко у кого-нибудь в ногах. Проснувшись на рассвете в холодном поту, я первым делом бросил взгляд на стоящую в углу банку. Гадюка по-прежнему лежала на ее дне, лишь слегка поменяв позу.
Хмурое сентябрьское утро сменил полный забот день, время за неотложными делами пролетело незаметно. Вечером нас ждал импровизированный банкет, а следующим утром борт военно-транспортной авиации должен был доставить нас на один из подмосковных аэродромов.
Шумно обсуждая меню предстоящей вечеринки мы вчетвером ввалились в свою комнату, предстояло закончить сборы нашего нехитрого имущества и приступить к главному действу. В холодильнике уже остывала двухлитровая бутыль чистого спирта, ждали своей участи аккуратно сложенные в алюминиевой миске заранее вымытые помидоры и огурцы с общего огорода, а также местные рыбные и мясные деликатесы. За оживленной суетой и подготовкой к вечеринке я не сразу вспомнил про нашу новую соседку. Бросив дежурный взгляд в угол, я похолодел. Змеи в банке не было, а в марле зияла дыра диаметром с палец. Не в силах произнести и слова, я молча тыкал указательным пальцем в сторону банки. Коллеги тоже потеряли дар речи. Юрий Геннадьевич принялся судорожно заглядывать под кровати и осматривать все темные закутки помещения. Змеюки нигде не было. Из плотно закрытой комнаты она выползти не могла, а значит находилась где-то здесь. Осознание сего факта мешало думать и предпринимать какие-либо осмысленные действия. Первым в себя пришел Борис Васильевич, глазами показывая мне и Витьку на дверь. Через пару секунд мы втроем стояли в коридоре, оставив Юрия Геннадьевича разыскивать свой ценный подарок. Для надежности Борис Васильевич запер замок на два оборота и украдкой перекрестился. Стоя под дверью, в течении получаса мы прислушивались к грохоту отодвигаемой в комнате мебели, звукам переворачиваемых вверх дном постелей и хозяйственной утвари в шкафу. Затем все стихло. Прошло еще с полчаса и Борис Васильевич наконец решился открыть дверь. На столе по-прежнему стояла пустая трехлитровая банка из-под томатного сока с надорванной горловиной из марли. В комнате все было перевернуто и раскидано, как после ночного обыска излишне ретивых органов. Змеюки нигде не было. Юрий Геннадьевич сидел с задумчивым видом на своей койке и почесывал то место, которое у нормальных людей отведено для головы. Перспектива провести ночь перед отъездом в общем коридоре совсем не вдохновляла, к тому же срывалась вожделенная вечеринка, которую все так ждали и к которой так готовились. Думали, что делать, от безнадеги стали вспоминать классиков жанра, вспомнили и Конан-Дойля, и Киплинга, и Булгакова. Витек ни к селу ни к городу даже приплел фильм про Чингачгука с Гойко Митичем в главной роли, который вместе с женой посмотрел в кинотеатре перед самым отъездом в Казахстан. Его воспоминания, правда были весьма ограниченными и касались в основном холодного пива и бутербродов с полукопченой колбасой, которые продавали в буфете кинотеатра.
Плодотворных идей не было, мы молча сидели на своих койках в тяжелой задумчивости, мысленно проклиная коллегу и его любовь к столь экзотическим подаркам.
Прошло еще с полчаса. Уже во второй раз мне показалось, что занавеска на плотно закрытом окне слегка колыхнулась. Входная дверь была заперта, никто не шевелился, не было даже малейшего движения воздуха. Невольно я стал разглядывать зашторенное окно, постепенно поднимая свой взгляд к потолку. По карнизу шторы медленно ползла неизвестно как попавшая туда змеюка. Перехватив мой взгляд, Борис Васильевич схватил гардинную палку и сбросил гадину на пол. Юрий Геннадьевич еще раз показал себя опытным змееловом и заключил гадюку обратно в банку, замотав горловину все той же марлей. Все вздохнули с облегчением. На лице нашего натуралиста читалась неподдельная радость – теперь внучка не останется без драгоценного подарка от любимого дедушки. Явно не все члены нашей группы разделяли его радость, я бы даже сказал, что их число ограничивалось одним единственным человеком. По нашему виду Юрий Геннадьевич понял, что добром для него эта командировка может не кончится, молча взял банку и вышел из комнаты. Вернулся он минут через десять уже с пустой емкостью и водрузил ее на тоже место в углу у шкафа.
Никогда еще, наверное, мы с таким удовольствием не пили чистый спирт и наслаждались простецкой едой. В стоявшей на плитке кастрюльке весело булькала картошка, на тарелках среди овощей лежал янтарный балык и конская колбаса. Перспективы уже не казались столь безрадостными, что часом ранее и мы живо представляли друг другу в лицах всю пережитую ситуацию. Юрий Геннадьевич с надутым видом сидел на своей койке, видимо остро переживая потерю питомицы и изредка бросал косые взгляды на неуклонно понижающийся уровень натур-продукта в бутыли. Наконец осознав, что у него еще есть время догнать и даже перегнать остальных участников, он, в преддверии очередного тоста за благополучный исход происшествия, сел наконец за стол и подставил свой стакан под источник живительной влаги.
Наутро, испытывая определенный дискомфорт в организме и туман в голове, мы, прихватив свои баулы, потащились к уже стоящему под парами самолету. Встретивший нас на входе борт-инженер судя по сумрачному состоянию души страдал той же самой «птичьей» болезнью и к разговорам склонен не был. Он молча показал куда надо поставить багаж и как закрепить его сеткой. Добрая душа Витек, видимо испытывая определенную вину перед Юрием Геннадьевичем, рывком поднял его тяжеленный битком набитый баул. Старая молния не выдержала и лопнула, явив на свет божий затянутую все той же марлей горловину банки.
Нет нужды пересказывать немую сцену, которая последовала за этим. Ее прекрасно описал классик в своей бессмертной комедии почти двести лет назад.
Шесть часов спустя мы благополучно приземлились в Жуковском. Молнию починить не удалось и баул Юрия Геннадьевича перетянули парашютными стропами, так что до дома он смог добраться вместе с поклажей. Самое интересное, что в банке оказались аккуратно сложенные спелые помидоры, сорванные накануне в общем огороде. А мы то подумали бог весть что….
С тех пор прошло много лет, Борис Васильевич вышел на пенсию и в командировки больше не ездил, как впрочем и Юрий Геннадьевич, которого от греха подальше перевели в другую лабораторию, где он до самой ликвидации НИИ увлеченно занимался созданием нечто вроде вечного двигателя. Витек перебрался из отдела на опытное производство, где используя тамошний уникальный станочный парк делал поплавки и блесны для всей многочисленной рыбацкой братии института. Ваш же покорный слуга с началом перестройки ушел в «свободное плавание» и больше с этим НИИ связи не поддерживал. Но это, как говаривал классик, уже совсем другая история.