Житие мое

На фоне происходящих сейчас событий у дочери возник интерес к истории моих предков. Я не оговорился. Моих, потому что о предках по материнской линии она уже расспросила и бабушку, и, собственно говоря, маму. Написала: расскажи, что помнишь о прадедушке и прабабушке. Ну, как тут откажешь?

История первая.

Дед и бабушка (тебе они, естественно, прадедушка и прабабушка) родились в селе Старый Курлак Аннинского района Воронежской области.

Теперь немного политики. В селе компактно проживали два сообщества. Хохлы и кацапы. Жили обособленно, на разных концах деревни и между ними существовал устный договор, запрещающий вмешиваться в дела противоположной общины и частную жизнь. Каждой диаспорой управлял староста. Что-то вроде современного главы района. Или старейшины где-нибудь на Кавказе.

Дмитрий Семёнович родился в русской половине села. Другими словами считался кацапом. Это не обидное прозвище, а нормальная идентификация своей личности. Так ему внушали с рождения. Такими были его родители и соседи.

Варвара Васильевна родилась в хохляцкой части. Здесь то же самое. Впитанное с молоком матери название народности никем не воспринималось уничижительным ярлыком. Бабушка до конца жизни гордилась тем, что она хохлушка. Я часто пытал её на эту тему. Никак не мог понять, в чём разница между хохлом и украинцем. Она про украинцев говорить категорически отказывалась. Была на них какая-то обида. Один раз обмолвилась, что все украинцы предатели, а она хохлушка и никак иначе. Я в то время политикой совершенно не интересовался, поэтому заострять интерес на теме предательства не стал. Сейчас уже не спросишь.

Говорили все на суржике, что соответственно позволяло понимать и русскую речь, и украинскую мову. В отличие от нынешнего образования в семидесятых никто не озадачивался проблемой подготовки к школе. Учителя на то и существуют, чтобы обучать грамоте первоклашек. Поэтому букварь первый раз я увидел за партой. А потом Клавдия Михайловна целый год переучивала меня с суржика на литературный русский. Меня и Витьку. Того мента, который к нам часто заходил и которого твоя мать терпеть не могла. Он, в отличие от меня, был чистокровкой. Его мать приходилась моей бабушке дальней родственницей и оба родителя происходили из хохляцкой диаспоры.

Эта вводная не графоманство, а необходимое пояснение для понимания, как все оказались в Воронеже.

В 1936 году случилась беда. Кацап Митька встретил хохлушку Варьку и оба влюбились. По законам села подобное проявление чувств категорически порицалось. Ослушавшихся ждало неминуемое наказание. Такие вот царили нравы. Дед рассказывал: не то что миловаться запрещалось, а заходить на территорию соседей нельзя было. Старшие так и говорили: свои девки есть, не сметь на чужих заглядываться.

Дикие славянские православные язычники. Современные европейские толерасты офонарели бы от такого расизма, а лидеры движения Black Lives Matter встали бы на одно колено, как английские футболисты.

Сама знаешь, что нет ничего более притягательного, чем то, что запрещают взрослые.

Видя полную безнадёгу в плане дальнейших отношений, а уж тем более венчания, влюблённые решили бежать из села. Куда? В райцентр? Тут достанут. Анна даже сейчас посёлок городского типа с населением в шестнадцать тысяч. А в то время большая деревня с двумя каменными трёхэтажными домами, на которые все ездили смотреть и дивились этими небоскрёбами.

Поэтому выбрали просто фантастический вариант: добираться до Воронежа. Вот она любовь и безрассудство в чистом виде. Сто километров по прямой. По сути пешком. Таща скромные пожитки. Ни дорог, ни автобусов или попуток. Ни лыжных палок для скандинавской ходьбы.

Шли зигзагом около месяца. Кто на подводе подкинет. У других на подработку остановятся. Чтобы с голоду не помереть.

Мы народ упорный. Когда надо пояс затянем, где нужно через не могу переступим.

Дошли и даже обосновались на окраине города. Дед плотником на мясокомбинат устроился, а бабушка хозяйством занялась. По тогдашним понятия женщина не имела право работать, коли муж в состоянии обеспечить семью. Прикинь.

Через год у них родилась дочка. К сожалению, она умерла. Обычное явление для того времени. Медицины практически не существовало.

В 1938 году деда призвали в армию. Попал на финскую, но самой войны практически не видел. Служил в железнодорожных войсках помощником машиниста паровоза. Другими словами кочегаром. Бери больше, кидай в топку, пока летит, отдыхай. В виде поощрения разрешалось подёргать за пимпочку, подавая гудки стрелочникам и встречным составам. На фронт доставляли сформированные части, технику, боеприпасы, продовольствие. Обратно раненых и то, что прикажет командование. Разрывы снарядов издали слышал, но сам поезд ни разу не подвергся обстрелу.

Бабушка в это время работала уборщицей на комбинате, а позднее нянечкой в больнице.

Кстати, в свидетельствах о рождении, у обоих, в графе национальность значилось русские. Хохлов, как понимаешь, официально не существовало, а украинкой бабушка принципиально не желала именоваться. Почему не спрашивай. Не знаю. Передаю с её слов.

возможно продолжение