Загляни в душу свою

Вышел я из книжного издательства. А заходил туда по единственному вопросу: во что обойдется выпустить книгу? И вынес оттуда массу приятных впечатлений. До сих пор не могу прийти в себя. Главное, сидят в подвальном помещении, сплошные неудобства, а сотрудники – таких поискать надо! Директор вообще сверх совершенства. Молоденький. Как сын мой. Нет, наверное, как внук. Красивенький. Силы и энергия – зашкаливают. Ему бы показать свои рожки, как многие начальнички (даже хилые) привыкли это делать, а он белоснежной эмалью зубов да мягким приятным голоском завораживает. Умница, ей Богу! Вот бы везде таких рассадить!

На радостях я тут же позвонил жене. Ну, говорю, начальник! Такого культурного и вежливого еще не встречал. А она в ответ: так их, мол, обучают, как общаться с посетителями. Говорю: да и остальных, без сомнения, обучают. Только этот – настоящий руководитель, а те – ни Богу свечка, ни черту кочерга…

Ладно. На электричку и – домой. Сижу в окружении незнакомых людей, и «дожевываю» мысли, будто пирожок. Рядом - две старушки. Перед глазами - два парня. Особенно один заинтересовал. Молодой, ничего себе. Что-то в нем - от издателя. Тоже, пожалуй, начальничек невысокого ранга. Ну, я и прилип к нему глазами. Чтоб сравнить. Одет прилично, как и издатель. Наверное, и этому их обучают. Только у того все строго. А этот галстук держит в руке. Вольность, видите ли! Сидит и время от времени кидает косяки на свои туфли. А они у него отполированы по высшему классу. Хоть и крема, видимо, немало затратил, ибо - сорок, наверное, шестой…

Глядит на них, любуется, как тот казачий атаман, с которым я однажды, еще в начале 90-х, случайно оказался в электричке. Их военизированные структуры тогда только узаконили, и он, видно по всему, ехал в низовое подразделение, чтоб побыть там на собрании. Ну, и, играя на публику, громко все читал да перечитывал список горстки казаков. Короче, делал вид, что наделен правом расставлять их на свое усмотрение: этого, мол, сюда бы, а того – туда…

И вдруг «сотоварищ» по купе, у которого начищенные туфли, засунул руку в кожаную сумку, извлек оттуда коробок с кремом, открыл его и начал наводить лоск на туфлях. Фу, как ударило в нос! Но пассажиры не взбунтовались. У нас ведь как сейчас: глаза – за стекло, и - «все хорошо, прекрасная маркиза». И я промолчал, хотя, конечно, имел свое мнение: он, мол, мог бы, учитывая равнодушие окружающих, и по «большому» сходить в купе! Кто знает, что у него на уме?

И тут меня осенила мысль. Где, интересно, таких «штампуют», где они живут, и как люди их терпят? Наверняка, невежда, сойдет на каком-нибудь безлюдном разъезде. А где таким место? Но - на одном не вышел, на другом, едем дальше – не выходит. Смотрю, «подтягивает» к моей станции. Как подумала бы гадалка, «Фу, исчезни, ирод! Сгинь!» А он едет, едет…

Точно. Я выхожу, и он выходит. Ага, значит, вот, где вас «штампуют»! Вот, где вы живете и процветаете! Там, где и я! Слушайте, так, может, и я такой? Обитаем-то в одной среде! Только мы привыкли, что я, мол, есть я, а они – есть они...

Не мешало бы заглянуть и в свою душу.