Вехи судьбы. 08. Щегловка. Школа. Малинки

Поезд пришел на ст. Политово 1 января 1948г. Мороз, минус 20 и метель. До Щегловки км полтора. Ехали на дровнях, на соломе, среди пожитков, умостившись кое - как. Проехав полкилометра, стал замерзать. Снежная пыль, завихряясь, ложилась на лицо, таяла, и от этого становилось ещё холодней. Начали замерзать ноги, космический холод заставил встать и бежать за санями, чтобы согреться. Через полчаса уже в тёплой комнате с русской печью, занимающей почти треть жилья. Нет ничего приятней, с холода войти в жарко натопленное помещение! Щёки горят, руки покалывают иголочки. Но, через короткое время, уже опять тянет на улицу и мороз тебе нипочём. Сколько снега и сугробов, по которым не ступала нога человека! Такое виделось впервые.
Утро следующего дня как у Пушкина. »Под голубыми небесами, великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит…». Морозный ясный день. Снег искрится и лежит сверху, пушистый и лёгкий, сдувавшийся от малейшего дуновения ветерка. Он такой белый и чистый и его так много, что я не вытерпел и пошёл в валенках писать на нём «УРА, МОСКВА». Местные усмехались, парень с глузду съехал!
Восторг и феерия прошла скоро. Электричество заменяет керосиновая лампа, радио нет, библиотеки нет, школа за 5км в Малинках, транспорта никакого. Хорошо, что я прихватил книжку со сказками Андерсена «Серебряные коньки», но, по правде сказать, сказки оказались такими печальными, а порой такими нудными, что их никак нельзя сравнить с русскими народными сказками или «Человеком-амфибией» Беляева, прочитанной мною перед отъездом. Кстати, Ихтиандр мне помог сдружиться с местными ребятами, так как я им пересказывал эту книгу несколько раз и сам верил, что это быль, а не фантастика.
Дни шли, незаметно проплыл январь, но никто не вспоминал, что мне надо ходить в школу. Наконец, в феврале, отец определил меня в малинковскую семилетку. Тогда в Малинках из Щегловки учились трое девчат, которые ходили в школу пешком, а из совхоза - дочь директора, и её туда и обратно возили на санках. Отец, вроде договорился, что и меня будут брать вместе с ней. Только эту договорённость часто никто не выполнял. После московской мужской школы, мне было неловко ездить с девчонкой, да ещё такой заносчивой, как и её папа- поляк. Она заканчивала седьмой класс, а я в пятом и ей вроде бы зазорно ездить вместе со мной. Фифа была та ещё. Они с кучером всячески старались меня объегорить: то уедут раньше, то мимо промчатся, вроде не заметили. А из школы приходилось идти почти всегда пешком. В 5-ом и 7-ом классах уроки заканчивались не всегда в одно время, редко совпадало. Поэтому решил ходить пешком и не от кого не зависеть.
* * *
Неожиданно, в феврале, из Москвы приехал Анатолий и, пока шел от станции в сильный мороз в ботиночках, отморозил большие пальцы ног. Лечили гусиным салом и лежанием на печи. Чего он рванул из Москвы, так и осталось для меня загадкой. Квартирный вопрос повис в воздухе. Надо было появляться в Москве и платить за квартиру, но денег нет и ездить некому.
* * *
В классе полно девчонок, коих я страшно стеснялся, у доски иногда не мог вымолвить ни слова. Их вечное «хи-хи» относил только на свой счёт. Дело усугублялось ещё тем, что я полтора месяца не учился и отстал по предметам, да к тому же для меня поменялся иностранный язык с французского на немецкий. Плюс к тому щегловские меня не праздновали из-за того, что меня "возили", а их нет. Костя Забродин, один из совхозных, постоянно подначивал и пытался унижать. Раз поставил мне подножку, я грохнулся на пол на виду у всех. Тут меня прорвало. Я отчаянно кинулся с ним в драку, хотя шансов у меня не было никаких. Он выше, сильнее и хорошо откормлен. В результате нос мой разбит в кровь, где-то саднило, но я раз за разом кидался на него. Он еле-еле от меня отвязался, но себя уважать я заставил.
Наступала весна, а с ней и половодье. Дорога в школу стала невозможной из-за двух оврагов на пути, заполнявшихся водой. Сначала это маленькие ручейки, а, буквально, через несколько дней, превратившиеся в бурные потоки. Начались недельные каникулы. Учебный год кончался, а по немецкому языку (а вела немецкий - завуч школы) я оказался не аттестован. Все остальные экзамены за 5-ый класс сдал успешно, а по иностранному языку оставили на осень. Лето пролетело, как один день. С ребятами ходил ловить сусликов, пока в оврагах не высохла вода; потом за земляникой к Ярославскому лесу; купаться на пруд, когда потеплело; на рыбалку за карасями и, конечно, лазить в совхозный огород и сад.
С топливом тогда было худо. Русскую печь зимой топили соломой, это и обогрев жилья и готовка еды. Летом же переходили на плиту, а дров нет. Мы делали с матерью кизяки из навоза и соломы, но это топливо не годилось для плиты. Мне пришла мысль, доставать из пруда пни деревьев, которых находилось много по краю берега. Пни, полусгнившие, но древесина такая тяжелая, что она даже не всплывала. Я находил под водой эти пни, раскачивал, корчевал, потом вытаскивал на берег. Пни сохли, я их рубил на дрова и таскал себе в сарай. Древесина хрупкая и твердая, как камень, топор а ж звенел. Даже такое безобидное предприятие вызывало у окружающих осуждение, вроде как я покушаюсь на общественную собственность, и отец запретил мне этим заниматься.
У нас появилось своё хозяйство, состоявшее из 2 куриц и недавно купленной козы. Куры зимой обитали в избе под русской печью, А козе пришлось мне соорудить небольшую пристройку и потом всё лето косить ей траву, так как в стадо её не выгоняли. К весне куры стали нести яйца. Купили поросёнка за кучу денег, а он, через месяц, сдох от чумки.
В начале августа отец предложил мне поработать в совхозе, попасти свиней с приятелем за 210руб на двоих. Отец тогда получал оклад 360руб. Я согласился. С этого времени началась моя трудовая биография. Пасти их надо утром и вечером по холодку на ближайшем поле. Мы отдыхали, если шел дождь. Выгоняли рано утром, ещё туман витал над полем с викоовсяной смесью, и пасли до обеда. Пригоняли на кормёжку. Потом снова в поле до вечера. Рабочий день получался часов 10…12. Если день был жарким, то свиней мы возвращали в свинарник при наступлении жары. Тогда мы отдыхали, зато вечером пасли дольше.
И вот это стадо, голов 150, а также матки вместе со своими выводками, мирно бредут, похрюкивая по полю, их почти не видно, только спины. С утра прохладно и зябко, потом начинает пригревать солнышко. Сидим с напарником у края поля и крутого оврага, одолевает дрёма, всё спокойно. И, вдруг, топот и визг, вся многотонная орава несётся сломя голову к свинарнику со скоростью локомотива. Тут уж не зевай, сомнут, растопчут. Кнут в руку и надо щёлкнуть погромче и заорать, чтобы напугать. Свиньи останавливаются, как вкопанные, разворачиваются и, получив напутствие в виде мата, опять бредут в поле. А напугал их или заяц, внезапно вскочивший с лёжки, или громко каркнула пролетавшая мимо ворона.
Хряки-производители, эти громадные уродины, оставались всегда в свинарнике. Страшные клыки, шерсть, красные глазки, вес в несколько центнеров, ужасные - жуть. Хряки мирно уживались с крысами, которых в свинарнике тьма. Они ели из свинских кормушек, бегали по хрякам даже по пяточку, а им хоть бы что. В жаркие дни или дождь, когда мы отдыхали, то от нечего делать лазили по помещению. Крысы от нас шарахались толпами. Если мы шли по коридору, то они убегали на чердак по стенкам в углах, если шли по чердаку, то они удирали вниз. Были и серые, и белые и совсем чёрные. В одну из вылазок на чердак, Колька Титов, мой напарник, он шёл первым, провалился сквозь гнилой плетень потолка с 3-ёх метровой высоты, но, на его счастье, летел солдатиком и упал прямо на ноги.
* * *
Центральное отделение совхоза «Политово» располагалось на территории бывшей барской усадьбы. Двухэтажный помещичий дом стоял на высоком берегу пруда. До революции от дома через пруд был перекинут деревянный мостик к находившейся там беседке. Территория по периметру обсажена вековыми липами. Пруд состоит из 2-х рукавов, за одним находится парк с большим садом и пасекой, за другим деревня Щегловка с 60-ю домами. Жители деревни, преимущественно с 4-мя фамилиями: Тарасовы, Ульяновы, Осиповы и Ефимовы. Щегловка-это захудалый колхоз «Новая жизнь», имевший только небольшой свинарник с 20-ю свиньями, похожими, от худобы, на гончих собак да сад с тремя яблонями.
На самой усадьбе в советское время имелся клуб, столовая, магазин, детский сад, недавно построенная баня, контора, конюшня, овощехранилище в виде громадного шалаша, где хранились бочки с солёными огурцами и помидорами и бетонный чан с квашеной капустой, небольшой сквер с памятником Ленину, волейбольная площадка. Фермы, мастерские, гараж, сельхозтехника находились вне усадьбы, в поле.
Совхоз «Политово» относился к воронежскому спиртотресту, поэтому в основном, выращивал картофель на спирт, а мясомолочное направление имело второстепенное значение. Тем не менее, имелись зерновые и кормовые посевы в больших объёмах. Во время войны выращивался кок-сагыз (каучуконосец) для нужд фронта.
Вокруг совхоза бескрайние поля с оврагами, леса и перелески. Леса небольшие, их несколько в округе. Самый ближний ( в 1,5-ах км) Жуковский, бывший барский парк с садом и пасекой. Запущенный, заросший орешником и колючим терновником, осиной и берёзой. Следующий ( в 4-х км) - Кругленький лес, знаменит своим провалом в овраге, ямой, глубиной в 15 метров, с зарослями хвоща, куда сливается вся вода местных оврагов весной и уходит неизвестно куда. Ярославский лес самый большой, состоит из трёх, так называемых куртин, частей, разделённых полями. Дальняя часть леса ( в 6-и км), чистый дубняк, царство белых грибов. Средняя часть в несколько км - смешанный лес с большим орешником, прибежище лосей. Сюда мы ходили за грибами. Ближняя куртина ( в 4-х км )- это мусорник с жгучей полутораметровой крапивой и раскидистого лопуха. Рядом летом располагается коровий загон и пруд. Пасут коров прямо в лесу. Осенью здесь бывает много опят. Вывершки - лес, с большим и глубоким прудом, где можно порыбачить, но далеко добираться ( 4км). На Северном отделении – перелески по оврагам, с ягодными полянками в сезон. Малиновский лес ( в 4-х км), в основном молодой дубняк и частично орешник.

* * *

Под начальную школу приспособили барский дом, там же жили две учительницы. Мансарду занимала семья рабочих. В подвале дома находился совхозный продовольственный склад и «холодильник». В двух классах учились вместе ученики 1 и 3кл и 2 и 4кл. Я, как-то, заглянул в один из классов, там малышня пела про Москву:

Там народу миллион,
Каждый до смерти умён.

Директорский дом стоял у пруда, посреди яблоневого сада. Имелся большой дом для ИТР, а для рабочих длинный кирпичный барак и ряд небольших деревянных домишек, в одном из которых, двухквартирном, обитали мы. Мать к лету устроилась работать на совхозную маслобойню. Работа не из лёгких. Электричества нет. Рабочих рук только двое, начальница и она. Несколько 40 литровых бидонов молока надо два раза в день прогнать через сепаратор, потом получившиеся сливки сбить в масло. Масло отжать от влаги на прессе. Всё вручную. Требовалась стерильная чистота, а водопровода и канализации не было. Учёт строгий. Отходы сдавались на свинарник. Мать тайно приносила обрат-прогонку, из которой, после сквашивания, получался обезжиренный творог.

* * *

1 сентября иду в школу. Оказывается меня оставили на второй год по немецкому, не ходил на дополнительные занятия на осень. И я опять в 5кл. Второй год мне пошел на пользу, учиться стал лучше, троек не стало. Особенно хорошо у меня шли математика с русским, физкультура и рисование. Директор школы, он же учитель рисования, всё у меня пытал, нет ли у меня родственников- художников, видно путал фамилию с Меркуровым. Мне поручили оформлять школьную газету. Это стало моим общественным поручением на всю жизнь в школе, в армии, в техникуме и на работе.
Теперь уж никого не возили в школу. Компания увеличилась почти до десятка человек. В это время я подружился с Илюхой Тарасовым, очень сильным и крепко сбитым щегловским парнем, которому очень нравились мои рассказы о Москве. Ходили в школу двумя группами. Девчонки отдельно, ребята отдельно, особенно это относилось ко мне. Если сельские ребята могли идти вместе, то я - никогда! Где-то к седьмому классу эта отчужденность стала улетучиваться. Девчата, язва на язве, но весёлые. Весной, ближе к лету, они дорогой играли «свадьбы», то - есть, всю дорогу в 5км пели частушки про кого-то и пританцовывали при этом.

А зачем Илье жениться?
И зачем ему жена?
У соседа есть коза,
Тоже карие глаза.

Я теперча не боюсь,
Хоть и пьяная напьюсь.
У меня теперя есть,
До двора кому довесть.

* * *
В школу ходили весной и летом ближайшей дорогой в 5км, через Малиновский лес ( 1,5км). Лесом назвать этот кустарник с лещиной было трудно. Это просто опушка большого леса, на полянках которого ранней весной вырастало много первоцвета (баранчики). Стрелки баранчиков мы с удовольствием поедали, но через неделю они деревенели и уже не годились в пищу. Осенью ещё попадались орехи и грибы.
Зимний путь мимо ст. Политово, длиннее (7км), потому что надо идти в обход по наезженной дороге. Если метель или мороз больше минус 15, то тогда в школу не ходили. В классе всегда холодно, сидели одевшись. Отопление печное, оно не могло нагреть каменное здание.
Зимой в Малинках случился пожар. В одну ночь сгорело 22 дома. 20 домов подряд и 2 дома на отшибе на противоположном порядке, куда ветром принесло ворох горящей соломы. Дома стояли один к одному, сгорели в основном соломенные крыши, этому способствовал ветер. Только 2 дома выгорели дотла.
* * *
Чтобы утолить жажду чтения, проснувшуюся во мне, записался в малинковскую библиотеку. Взял толстенную книгу, как «Война и мир», какого-то американца «Банда Теккера». Как я теперь понимаю, эту книгу надо было читать в начале 90-ых, в ней описывалось всё то, что нас ждало в 90-е: рэкет, рейдерство, шантаж, бандитизм, убийства и остальные прелести капитализма на примере работы лотерейного бизнеса.
На подписные издания существовал лимит, в свободной подписке только газета «Правда». Совхозу по лимиту полагались два журнала: «Огонёк» и «Крокодил», которые выписывал главный агроном совхоза уже два года. Его считали чудаковатым из - за постоянного: »Разгоню всех к чертовой матери, загоню на Камчатку». Я набрался смелости и попросил у него журналы почитать. Он мне давал по одному экземпляру и, когда я возвращал, давал следующий. Но я их так быстро штудировал, то ему это надоело, и он разрешил брать, сколько хочешь. Это чтение мне компенсировало отсутствие радио, кино. Лёжа на печи, я изучал содержание журналов и слушал за стенкой соседский патефон, повторявший без конца, одну и ту же пластинку.

Эх, дороги! Пыль да туман,
Холода, тревоги да степной бурьян.
Выстрел грянет, ворон кружит.
Твой дружок в бурьяне, неживой лежит.

Эх, дорожка, фронтовая,
Не страшна нам бомбёжка любая!
А помирать нам рановато,
Есть у нас ещё дома дела!

* * *
К нам на первое лето в отпуск стали наезжать родственники матери из Москвы: тётя Наташа с маленьким сыном Сашей, дядя Саша с женой Нюрой, дядя Герасим всей семьёй. Приезжали по очереди. Привозили подарки, в основном, продукты: сахар, крупы, баранки, белый хлеб, батоны, варёную колбаску. Ведь в нашем совхозном магазине, кроме водки и вина, кильки и конфет «подушечек», слипшихся в комок, ничего не было. Черный хлеб давали одну буханку на семью. Зато вдоволь имелась картошка, квашеная капуста и солёные огурцы с зелёными помидорами. Этим и обходились. Мясо можно выписать в совхозе под зарплату, но это дорогое удовольствие. Отец, как завхоз, участвовал при забое и оприходовании на склад мяса бычков и свиней для совхозной столовой и с этого имел шматок мясца. Для разнообразия меню, я таскал яблоки из совхозного сада, которые можно испечь, и, посыпав сахарком, с удовольствием съесть.
Москвичи отдыхали, загорали, посещали родное Кудрявщино.
В дальнейшие годы часто приезжали Артёмовы, Филипповы, тётя Мотя с детьми, тётя Дуся с Павлова Посада.
Каждый год совхоз выделял 12 соток земли под огород и надел для покоса. Сажали только картошку. Остальные овощи покупали на совхозном огороде.
Москвичи стали приезжать на уборку картошки. Местная картошка славилась вкусом и родила хорошо. Её некуда даже девать. Пришлось вырыть яму и поставить шалаш. Москвичи везли багажом по 2….3 мешка в Москву.
* * *
В совхозе по найму работали две бригады не то киргизов, не то казахов. Одна бригада на Южном отделении, другая – на Северном. Они имели своих лошадей, повозки, сельхозинвентарь. Жили в вырытых землянках, около лесов. Совхоз, кроме зарплаты, платил им аренду. Вели замкнутый образ жизни. С отцом я раз побывал в их землянке. Просторное низкое помещение без мебели, везде ковры. Сидят на корточках. У стариков жиденькие бородёнки, которыми они очень дорожат. Говорят, что когда у старейшины выпал один волос из бороды, он безутешно плакал три дня. Работали до середины 50-х годов, потом все внезапно уехали. Остался один, женившийся на русской. В память о киргизах осталась частушка.

Не ходите, девки, низом,
Не давайте вы киргизам.
Ведь киргизы, как собаки,
Раздерут * её до сраки!

Зато из Казахстана понаехали семьями немцы, бывшие жители Республики Немцев Поволжья, ликвидированной в начале войны. Это были грамотные специалисты: зоотехник, пчеловод, механизаторы. Пожилой зоотехник Геннинг всегда ходил в резиновых сапогах, даже зимой. Я догадывался, что у него вместо ног протезы, потому что походка была своеобразной. У фрау Кун три сына, один учится в техникуме, двое бедовых - в начальной школе. Когда она их воспитывает, то начинает на немецком, потом переходит на русский мат, который слышен из-за двери на всю округу. С Костей Кун мы пошли пострелять лягушек в конец пруда, а заодно проверить пугачи, которые сделали накануне. Зарядили порохом и дробью. Я немного отвлёкся, ища большую лягу, когда услышал выстрел. Оглянувшись, увидел Костю у края берега, склонившегося и что-то ищущего в траве. Подбежал к нему. Из рассечённой брови лилась кровь, еле остановили. Но как идти домой? Мать его прибьёт. Наконец, сочинили байку, что упал с дерева и напоролся на сучок. С тем и прокатило.
Совхозу постоянно не хватало рабочих, особенно в уборочную. Поэтому перед страдой, отец ездил по ближайшим колхозам и вербовал людей на временную работу. Выручали иногда студенты, которых присылали подшефные сельхозинституты. Совхоз также выкупал у колхозов заброшенные каменные дома на слом. Шло строительство ферм, а кирпича не было. Путём обжига камня сами получали известь.

* * *

Завуч школы, она же учитель немецкого языка, строгая, желчная женщина. Входя в класс, говорила: »Guten Tag! Sietzen Sie»/и далее « Wer ist heute Ordner?» « Iсh ist heute Ordner,» отвечал дежурный. « Wer fehlt heute?» «Heute fehlt Tarasova Walentina,» Эта Тарасова Валентина уже третий год отсутствовала: то сломала ногу, то уезжала в Москву.
Однажды ребята заигрались на перемене и опоздали на её урок. Виновато, цепочкой, они жались у доски. Она допрашивала. «Ты где был? - задавала каждому вопрос. Ответы однообразны: « В туалете», «В туалете», «Бегал по улице, не слышал звонка» и т. д. Вердикт её был таков: кто сидел в туалете, пусть идут чистить туалет; кто бегал, пусть продолжает бегать вокруг школы и дальше, пока не зазвенит звонок. С тем и выпроводила их из класса. Мы смотрели в окна и хохотали, когда они пробегали мимо в очередной раз.
Учительница по математике не выговаривала буквы М и Н. Вызовет к доске и диктует: «Хэм квадрат минус хэм квадрат, делённое на хэм плюс хэм…». Ученик стоит у доски и не знает,что писать.Смех и грех.
Классным руководителем нам назначили Гр. Гр. Дёмина ( прозвище -Грюсёк ) , недавно демобилизованного из армии офицера. Все замашки у него командирские, за провинность мог и тумака дать. Раз мне так врезал по шее, что я чуть дверь не вышиб. За прогул урока физкультуры, зимой вывел нас всех на улицу. Отвёл с полкилометра от школы и заставил по снежному полю идти в атаку. И через каждые 10 метров. « Ложись, встать, вперёд за Родину! За Сталина! Ура-а-а!»- кричал он и мы, повторяя это хором, бежали по сугробам, спотыкаясь и увязая в снегу, пока не добежали до хозяйственных построек колхоза, почти метров 300.
* * *
Учительский коллектив решил поиграть в театр. Для постановки, выбрали «Без вины виноватые» Островского. Чета Дёминых в главных ролях. Жена Грюська, вылитая артистка Тарасова. Шмагу играл заезжий парикмахер со ст. Политово, похожий на старую жабу, его даже гримировать не надо было. Спектакль получился на славу. Окрыленный успехом коллектив подался в гастроли. Приезжали и к нам в совхозный клуб. Ставили за деньги.
Тут случился конфуз. Слухи дошли до РайФО. За незаконную деятельность наших учителей чуть не упекли в тюрьму.
* * *
В следующее лето пришлось работать по - разному. Сначала очищал территорию от мусора, скопившегося за зиму около домов, и возил его на плотину, заделывать ямы на дороге. Потом меня определили в помощники к Ивану Пахунову. Этот фронтовик, получивший тяжелую контузию, страдал эпилепсией и занимался заготовкой дров для совхозных нужд (а до войны работал шофером). Теперь ему нельзя доверить одному даже лошадь. Я ему помогал и одновременно присматривал за ним. Нашим объектом был Кругленький лес. Валили, забракованные лесником деревья, пилили их и везли на склад.
* * *

В классе 6-ом вдруг узнаю, что Илюха вступает в комсомол! Я был уязвлён, мне никто не предлагал вступать, хотя я учился лучше. И тоже написал заявление. На приёме в школьной организации на вопрос об основных обязанностях комсомольца Илья заявил: «Бороться с пьянкой, с…хулиганкой!», что вызвало общий смех. После этого он в райком не пошел и его не утвердили. А в райком, в Берёзовку, отправились мы с Колькой Титовым и комсоргом школы, молодой симпатичной девушкой лет двадцати, которая очень за нас переживала. Да и мы шли, как на Голгофу, боялись жутко.
От школы до Берёзовки 20км, нас туда отвезли. Мы долго ждали своей очереди и когда оформили все документы и вручили нам комсомольские билеты – уже темнело. Пока перекусили в столовой, тронулись в путь совсем в темноте. Пошли пешком. Нам с Колькой до дома 12км, комсоргу до ст. Политово, немного дальше. Настроение радостное, погода тёплая, дорога знакомая. Колька хорошо пел, знал массу песен, притом никого не стеснялся.

Красноармеец был герой,
На разведку боевой,
Да, эй, эй, герой,
На разведку боевой

Ночка тёмна, нету звезд,
Едет вражеский разъезд.
*

Тут разъезд его схватил
И к допросу приступил.
*
-Расскажи-ка ты нам, брат,
Сколько есть у вас солдат?
*
А не скажешь, то шпион,
Будешь нами расстрелён.
*
Я расстрела не боюсь,
За Советску власть борюсь.
*
Красноармеец отвечал -
Штык стальной в груди торчал.
*
Эта песня гражданской войны, про красного разведчика, пойманного белыми, была длиной, но с хорошим мотивом. Я робко подпевал, а потом понемногу раздухарился. И мы заорали во всё горло. В ночной тишине звуки песни, казалось, долетали до дома. Так и пропели всю дорогу. Расставаясь, комсорг сказала нам, что мы ей очень понравились, она не ожидала, что мы такие весёлые и идейные.
* * *
Когда наступали морозы и пруд замерзал, то развлекались на льду игрой в чём-то похожей на хоккей. Клюшки заменялись просто палками, вместо шайбы - консервная банка от кильки, да и коньки не у всех были. У меня коньки, как у фигуристов. Я их прихватил ещё на Малых Кочках, правда, они были без ботинок, но это не беда, их можно прикрутить верёвками к валенкам.
Пруд замерзал не весь одновременно. У плотины, где глубина и в местах, где били ключи, лёд оставался долго тонким. Проехать по тонкому льду, очень заманчиво. Он трещит под тобой, но если быстро, то ничего. Устроили соревнование по проезду по тонкому льду, где бил ключ. Разгоняешься и проносишься через эти 5 метров со свистом. Уже и лёд прогнулся, и полянка сверху покрылась водой и уже темно, а мы всё соревнуемся. Вот еду я и чувствую, что конёк попал в щель. Скорость сразу упала, проваливаюсь в полынью, ледяная вода ошпаривает, как кипятком, и меня заносит под лёд. Ухватываюсь за край льда, и меня, как пробку, выкидывает обратно. Ребята помогают, выбираюсь на лёд и бреду домой. Промок насквозь, вылил воду из валенок, только телогрейка не успела промокнуть. Дом недалеко. Пока мать чем - то занята, быстро раздеваюсь и лезу на печку. К утру мои пожитки высохли.
Играем в хоккей в дальнем конце пруда. Вдруг слышим, заиграла музыка. Это по плотине с песней и пляской медленно движется свадьба. Тут уж не до игры, все ринулись наперегонки к плотине. Но там, же тонкий лёд! И вот первая пятёрка въезжает на этот лёд, который через пару шагов вздыбливается волной и ломается. Ребята в воде, до плотины рукой подать, но глубина. Хорошо, что все умеют плавать. С плотины их подхватывают, тут же наливают водки.
* * *
Цивилизация медленно и постепенно приходила в деревню. Заработало проводное радио, появилось электричество по часам от своего генератора.
После 6-го класса работал по наряду, куда пошлют. Лопатил зерно на току с женщинами. Работа нудная и пыльная. Скирдовал солому и сено в полях. Молотил снопы пшеницы и ржи (был подавальщиком) на «сложке» ( молотильная часть комбайна, работающая автономно от ремённого привода трактора). Опускаешь снопы в приёмник, а оттуда на тебя летит мякина с остью и прямо за шиворот. Ость, если попадает под кожу, то её трудно извлечь, а не удалённая вызывает нагноение.
Косил на конной косилке траву. Дали кобылу с жеребёнком. Несколько дней промучился с ними. Жеребёнок бегает вокруг, то и дело лезет к матери, прямо под ножи косилки.
Косил клевер на тракторной косилке. Тут другая беда, пыль и угар от выхлопных газов трактора. Отрежем делянку и ездим вокруг, пока не скосим. Одно развлечение, ловить зайчат. Взрослые зайцы удирали от трактора сразу по голому полю, а молодняк боялся выскочить на свободное пространство и поэтому часто попадал под ножи косилки. Тогда вечером лакомились жаркоем из зайчатины.
Если на наряде дают лошадь, то сразу запрягаешь её в повозку, и в путь.
Возил разное. Все полевые работы тяжелые, платят мало. Где-то руб 8 в день, а обед (1-е и 2-е с мясом) стоит 3руб, дорого. Приходится брать еду из дома: бутылку козьего молока, 2 яйца и ломоть хлеба. Вернёшься вечером с работы и сразу в пруд, смыть пыль и пот, и усталость сразу проходит. Потом в клуб или на улицу, дурака валять с ребятами, или отогнать лошадей в ночное. Лихо проскакать верхом по деревне целой ватагой наперегонки, а потом идти 4км назад пешком.
Сколько было курьёзных случаев. Отец приболел и я повёз его в Берёзовскую больницу, а его положили там с воспалением лёгких. Пришлось возвращаться одному. Лошадёнка так себе, еле-еле плетётся, а уже начало смеркаться. Кнута нет, я решил выломать хворостину, слез с телеги и пошел в кусты. Возвращаюсь с прутом, а кобылка смекнула, что ей будет сейчас на орехи, и дала дёру. Я за ней, да куда там, и откуда прыть такая взялась! Бегу, а догнать не могу. Что будет!? Впереди 2 овражка и ж.д. переезд перед Щегловкой. Как лошадь сама это преодолеет? Да и самому топать почти 10км пешком. Смотрю, моя лошадка остановилась, умница. Прут выкинул, подхожу медленно, Стоит спокойно, только косит на меня большим глазом, вроде как извиняется. Оказалось, вожжи упали и запутались в колесе. Распутал, вожжи все в дёгте. Только сказал: «Но! » Побежала сама. Ещё бы! Впереди, ей - родная конюшня, где сено и овёс на ужин.
Другой случай. Поручили отвезти воз картошки за 5км на Северное отделение. Еду, день хороший, но заходит грозовая туча. Надо переехать огромный овраг. Неожиданно налетела гроза. Дождь влил так, что я промок до нитки. Чернозёмная дорога раскисла, а надо спускаться в крутой овраг. Мне бы вернуться, а я стал спускаться под горку. Где - то на середине спуска лошадь поскользнулась и, упав, сломала оглоблю, стала биться, но встать не смогла. Телега, правда, устояла, не перевернулась. Кругом никого, льёт дождь, что делать? Лошадь лежит, устала. Боюсь, что телега сама, как по льду, заскользит по уклону вниз. Нашел несколько камней, застопорил колёса. Потихоньку стал выпрягать лошадь, отвязал чересседельник, рассупонил хомут, освободил от оглобель. Лошадь с пониманием следит за моими действиями и сама поднимается с земли. Вывожу её наверх, на травку. С трудом сажусь верхом, и домой. Переживаю за груз, который оставил без присмотра. Приезжаю к бригадиру, тот отматерил, конечно.
Одно лето работал водовозом. Поил ключевой водой работающих в полях рабочих, трактористов и шоферов. Ездишь себе по полям, все радуются твоему приезду. Проедешь по одному кругу, опять наберёшь бочку чистой воды, и по второму кругу. Если очень жарко, то всегда холодненькая вода под боком.
* * *
Анатолий работает трактористом, а во время уборочной садится за штурвал комбайна. Я, когда свободен, ношу ему обеды в поле. Принесли ему повестку из военкомата. Прошел комиссию медицинскую, подходит во флот. Он туда стремится всей душой, но не хватает образования, ведь у него только начальное – 4 класса. А нужна, как минимум, семилетка. С приятелем решают подделать чьё-то свидетельство на него. Достали хлорки, но сделали так неумело, что я думал, что их сразу разоблачат, а всё получилось окей. Перед службой он решил жениться, у Тольки была подружка в Щегловке, но отец запротестовал, Служить пять лет, мало ли что произойдёт за такой срок. Толька чуть не повесился, отец во время достал его из петли. Летом 1949 г. его забрали во флот. Увезли прямо с поля, сняв с комбайна. Подруга через два года вышла замуж и навсегда уехала.
* * *

Вот и окончена семилетка. В свидетельстве, только две четвёрки, остальные - отлично. Состоялся выпускной вечер. Со спиртным. Я выпил грамм 100, что для меня оказалось огромной дозой, и опьянел, но сознание не потерял. Помню, что пустился в пляс и этим потряс своих учителей. В общем, всё закончилось благополучно. Жалко только, что общей фотографии выпускников у меня не сохранилось. Было радостно от того, что отмучился в этой школе. Будущее казалось туманным.