В деревне. Владик (№15)

"Скорый поезд Москва - Адлер прибывает на первый путь", - прогнусавил громкоговоритель, и вскоре, скрежеща тормозами и издавая оглушительные гудки, появился локомотив, а за ним сороконожкой потянулись нескончаемые вагоны.

- Летний, на море, - сказала мама. - Народу-то...

- Угу, - вздохнула десятилетняя Верочка, с тоской вспоминая черноморское побережье, где раз в жизни ей довелось побывать. В летнем лагере.

Вера всегда мечтала о младшем братике или сестричке, но родители не считали, видимо, это хорошей идеей, поэтому девочка с радостью ожидала встречи с четырёхлетним Владиком, который ехал со своей мамой к ним в гости.

Мальчик оказался прехорошеньким: беленьким, голубоглазым ангелочком, очень открытым, любознательным и умным: он даже бегло говорил на английском языке. Верочке, учившей немецкий в школе, показалось, что Владик говорил на английском даже лучше, чем на русском, на котором он смешно шепелявил. Но при всей няшности выглядел он каким-то болезненным, безжизненным - очень бледный, медлительный, со взглядом побитой собаки, хоть и очень разговорчивый - на это сил хватало.

Сразу на перроне из него посыпались вопросы, куда его везут, в каком доме он будет жить, есть ли животные и многое другое. Вера не успевала отвечать на один, как тут же появлялся другой. Женщины были заняты своими разговорами, так что Вера одна героически выдерживала натиск почемучки.

Приехав, мама Лина тут же начала предостерегать городского жителя:

- Владик, все фрукты и овощи мой, - наставляла она сына, - не ходи и не трогай ничего без спроса, не ешь то, на что села муха, не...

- Бедный ребёнок, - вздыхала мама Нина, а Вера и представить не могла, что ей кто-то мог запретить съесть с дерева яблоко или с куста малину.

Приехали москвичи надолго, на целый отпуск переводчика с английского при каком-то посольстве Ершовой Лины. И каждый день слышалось одно и то же: нельзя это, нельзя то...

Но дети народ изобретательный, и Владик быстро нашёл выход из создавшегося положения, с которым не собирался мириться, глядя на деревенских детей, ведущих совсем другой образ жизни. Он вставал ни свет ни заря и спешил на кухню, где на печенье замешивалось умопомрачительно вкусное тесто, которое по кусочку воровала Вера, а потом и он. Добрая тётя Нина делала вид, что не замечает и хитро улыбалась, стоя у плиты.

Наевшись теста, Владик держал путь в сад. Там как раз созревала красная и белая смородина, и ребёнок, подняв веточку, начав с нижней ягодки, словно шашлык с шампура, срывал губами сочные сладкие плоды. И ничего, что немытая и весь испачканный в соке - зато сколько блаженства на лице.

Затем наступала очередь малины. Кусты, ростом выше мальчишки, скрывали его от вездесущего ока мамы Лины, если бы она выглянула в окно. Руками, но чаще губами, он срывал малинки и, поглощая их, урчал как котёнок.

Сначала просто наблюдая, а потом и принимая участие, Владик приобщился к сельским играм. Ловко прячась, быстро бегая, он заслужил уважение однолеток и даже ребят постарше, а Вера следила, чтобы гостя никто не обидел. Но мальчик был такой позитивный, добрый, ласковый, что над ним хотелось только подшучивать, на что он, правда, иногда обижался.

- Владик, иди я тебя поцелую, - Верин папа сгрёб маленького москвича в охапку.

- Не надо. Ты колюсий как йоф! - закричал, отбиваясь, мальчик.

- Никакой я не йош, - поскрёбывая щетину, рассмеялся колючий дядя.

- Не йош, а йоф! - рассердился Владик.

- Так я же и говорю - йош, - сделав серьёзное лицо, заверил ребёнка дядя Федя.

- Нет, ты не так "йоф" говориф, - уже злился мальчишка, а все вокруг улыбались.

Быстро пролетел отпуск. И вот в авто, везущее столичных гостей на вокзал, забравшись на колени к Вере и обняв девочку, Владик молча сопел ей на ухо. Грусть расставания на время лишила его дара речи, да и вопросов не было - за время маминого отпуска столько переговорил, столько узнал нового, что долго ещё вспоминать будет...

***

Прошёл месяц.

- Нина, тебе письмо, из Москвы, - почтальонша тётя Нюра подала конверт, а Вере подмигнула: - Наверное, от братика твоего названного, Верунчик! - все в деревне успели полюбить четырёхлетнего голубоглазого москвича.

- Прочитай вслух, - попросила Вера, и мама достала аккуратно исписанный лист.

Дорогая Ниночка! Хочу от всего сердца поблагодарить тебя за внучка Владика! Он так изменился, погостив у вас, подрос и оздоровился! Я его на вокзале не узнала, представляешь? Смотрю, Лина идёт, а рядом какой-то чужой мальчик - с розовыми щёчками и крепкий такой. А он кинулся ко мне: "Бабушка, это же я!"

Я даже расплакалась. Он у нас часто болел, в садик почти не ходил. Не бегал с детьми, всё дома сидел. А теперь активный, домой не загонишь со двора. Невестка его одними макаронами да сосисками кормила до этого. А сейчас ест всё что ни дам, но особенно любит сырое тесто, а я боюсь, не вредно ли? Ты мне напиши, дорогая. Ты подход к любому ребёнку найдёшь, я знаю, вот и Владик тебя полюбил. Шептал мне на ухо, чтобы я Лине не говорила, как он тебя любит. И Веру тоже. Очень часто вас вспоминает.

Спасибо ещё раз, и храни вас Бог, Ниночка. Буду ждать твоего ответа. С уважением Антонина Спиридоновна.

- А кто это, мам? - Вера удивлённо смотрела на плачущую маму. - Ты чего это?

- Да ничего, доченька, ничего, - вытирая слёзы, мама погладила Веру по голове. - Это мама дяди Саши, бабушка Владика. Мы у неё немножко жили в Москве, когда твой папа там работал, а потом переехали сюда. Очень хорошая и добрая женщина. Владик в неё, наверное...