У каждого есть свой талант

Уверена на все сто, что у каждого человека есть какой-то талант. Бывает, использует он его во благо, бывает нет, а бывает, что и вовсе зарывает в землю.

Но сейчас речь пойдёт о таланте необыкновенного рассказчика, который и зарыт не был, но вот как он использовался… Думаю, да нет — уверена, что с таким огромным талантом можно было запросто выступать на сцене и собирать полные залы.

Когда мама мне рассказывала, что её старший брат, мой дядя — Анатолий Дмитриевич Литвинцев, может на ходу сочинять удивительные фантастические истории, в которые почему-то все сразу и безоговорочно верят, я только посмеивалась: что за ерунда! Ну ладно, если ты видишь его впервые, но если знаешь, что он такой, как можно поверить? Как же я ошибалась…

Виделись мы очень редко — жили не так чтобы далеко, но он не любил ездить по гостям, а мы редко выбирались в большой город. Помню, как мне, семилетней, делали операцию. Без наркоза. Он предложил:

— Ирочка, если ты не будешь кричать и плакать, я куплю тебе вон ту самую большую шоколадку.

На витрине фигурными стопками лежали аппетитные круглолицые "Алёнки" в платочках и белокрылые "Чайки" в синих обёртках, и я пообещала. И сдержала слово. Все дети после процедуры кричали как резаные (было очень больно), а я молча глотала слёзы и ни разу не крикнула. Получив обещанную сладость, я, довольная как слон, и уже забывшая про боль, прыгала козлёнком по большой квартире.

— Нина, у неё же задатки, — внимательно наблюдая за мной, сказал дядя Толя. — её бы на спорт или в балет, — предложил он и обратился ко мне: — Племяшка, ты что больше хочешь — танцевать или гимнастикой заниматься?

— Танцевать, — не задумываясь ни на секунду, ответила я и показала пару па собственного производства, от чего все рассмеялись.

Тётя Лиля предложила:

— У меня знакомая работает в балетной школе. Могу договориться, чтобы её посмотрели. Хочешь, Ирочка?

— Да, да! — запрыгала я от счастья, и тут же состоялся телефонный разговор, и на следующий день мы пошли в школу.

Помню, что меня попросили показать то, что я умею. Поставили музыку. Я прыгала, кувыркалась, садилась на шпагат, танцевала как могла. Никто меня не учил никогда, я просто всегда, сколько себя помню, танцевала. Если не могла физически, то в мыслях.

Меня приняла и сказали, что с первого сентября я буду жить и учиться, а главное, танцевать, в школе-интернате. Моему счастью не было предела. Но дома отец не разделил мою радость, да и мама тоже.

— Нина, это же мы будем видеть дочку только на каникулах! Я не согласен, — вынес он вердикт.

— Да мне эта идея тоже не очень, — согласилась мама, — но Ирочка так хочет танцевать. А у нас в селе даже танцевального кружка нет.

— Зато есть прекрасный учитель физкультуры. Пусть она занимается акробатикой, гимнастикой, — строго сказал он.

Так была на корню загублена моя карьера балерины, и мир, возможно, не узнал о большом таланте. А, возможно, он ничего и не потерял, кто знает…

Но вернёмся к дяде. В таком нежном возрасте я не смогла оценить его талант рассказчика, хотя с удовольствием слушала интереснейшие истории. И вот, будучи взрослой, я уговорила маму поехать к нему в гости.

У метро нас встретил уже пожилой, но очень энергичный мужчина небольшого роста, чуть полноватый, в соломенной шляпе и с озорными огоньками на дне живых глаз цвета неба.

— Вылитый Хрущов, — шепнула я маме.

Дядя Толя и правда был очень похож на "кукурузного" отца нации, только поменьше габаритами и посимпатичнее на лицо.

Сидя за накрытым в честь гостей, то есть нас, столом, я всё старалась перевести разговор в нужное русло.

— Дядя Толя, а правда, что в ваши придуманные истории все верят? — спросила я, а он самодовольно улыбнулся и потёр ладони.

Наконец, он внял моим просьбам, и мы услышали первую историю…

Как-то я отдыхал в санатории. Близился праздник Победы, и молоденькая медсестричка с большим блокнотом обходила всех отдыхающих и записывала ветеранов и их истории.

— А вы не воевали? — спросила она меня.

Не знаю почему, но я решил над ней подшутить.

— Воевал, — сказал очень серьёзно и поведал целую историю моих якобы побед и ранений. — И в плен попадал, да освободился, вывел товарищей, за что был представлен к награде.

— А какой? — смотрела на меня широко открытыми глазами девушка.

— Орден Отечественной войны второй степени, — придумал я на ходу.

— Вот это да, — сестричка быстро записала что-то в блокнот. — А встретили победу вы где, Анатолий Дмитриевич? — с нескрываемым восторгом смотрела она на меня.

— В Берлине. Дошёл, — ответил я и улыбнулся. — Лично Кантарию знал, он из моего взвода был. Хотели меня отправить знамя вешать на рейхстаг, да ранение я получил, — понесло меня, как того Остапа Бендера.

Уже хотел было сказать, что всё придумал, что в войну мне было всего десять лет, да её вдруг кто-то позвал, и она убежала. Но я подумал, что она проверит по документам и всё поймёт, но не тут-то было.

Девятого мая нас собрали в актовом зале. Рассказывали о ветеранах, вручали подарки.

"Ну, слава Богу, про меня забыли", — успокоился я, но тут услышал:

— Друзья, среди нас есть ветеран, дошедший до Берлина, кавалер ордена…

— Услышав это, я быстренько ретировался. Было жутко неудобно. Подарок не взял, конечно, — закончил рассказ дядя Толя.

— Ну, братец, ты даёшь! Ты же знаешь, что тебе всегда все верят, как же ты мог так опростоволоситься? — рассмеялась мама. — А, ты же у нас лысый, — нежно погладила она брата по сверкающей лысинке.

— Да вот так, — развёл руками дядя Толя.

— Вот прямо-таки все и всегда верят? — высказала я сомнение.

— Вот прямо-таки, — хитро улыбнулся дядя и преподнёс ещё одну историю.

— Когда-то позвали меня ребята на перерыве:

— Дмитрич, тут новенькие не верят, что ты можешь рассказать фантастическую историю, а все в неё поверят. А ну-ка, сделай их! — попросили они.

— И что? — удобно уселась я в кресле, приготовившись слушать.

— Сделал, — улыбнулся дядя. — А история была такая…

Однажды отдыхал я в Ялте. Сидели на берегу, пили не спеша с мужиками пиво.

— Саня, — обратился я к другу, — а пошли пройдёмся, засиделся я что-то.

И пошли с ним. Шли-шли, вдруг видим, тоннель какой-то. Мы и заглянули. Небольшой такой, только для пешеходов. Людей не было, но свет горел, чистенько так. Мы решили пройтись, посмотреть, что там дальше. Долго шли. Спросить-то не у кого, что же за тоннель такой чудной. Да вот увидели, наконец, свет. Вышли мы, а там такое! Машины сигналят. Люди снуют туда-сюда, да одеты не так как мы. Женщины вообще в этих, как их, паранджах. Лиц не видно, глазами одними зыркают. Красивыми, надо сказать. Восточными. Мы к одному местному обратились, он замахал руками, мы к другому. Тот забелькотал что-то на не нашем языке. Мы и поняли, что в другую страну попали. А в какую, понять не можем. Так как мы долго шли, то устали, проголодались и пить захотели. Видим — рынок. Мы заказали еды, напитков — на пальцах объяснялись, словно немые мы. Расплатились, а торговцы эти, местные, как давай что-то кричать — деньги не такие. Прибежали ихние полицейские, хотели нас повязать, да мы — раз, и назад в тоннель. Успели, значится. Бежали что есть сил. Зато к ужину успели. Никому не рассказывали про тот тоннель. Думали, не поверят. А на следующий день пошли, а там билеты продают возле входа в него.

— А куда тоннель ведёт? — спросил Саня.

— Так в Турцию, — ответила билитёрша. — Только недавно открыли.

— И что, можно вот так запросто пойти? — поинтересовался я.

— Если заграничный паспорт есть, так отчего же нельзя. Предъявляйте. И двадцать пять рублей денег.

— Ого! — воскликнула я. — Это чего такой билет дорогущий, там же пешком идти, да ещё так далеко? — и тут только поняла, что даже заведомо зная о том, что история придуманная, поверила в неё!

Мы долго смеялись, а дядя Толя рассказал ещё много всяких историй…