Соседи

Пришла пора, когда после первомайских праздников садоводы, собирались в саду на своих участках. Здоровались, рассказывали, как прожили долгую холодную зиму.

Вот пришли и мои соседи, Матрена Егоровна с мужем Борисом. Осмотрели свои владения, достали садовые инструменты и приступили к работе.

– Мотя, здравствуйте, – приветствую я, проходя по дороге мимо. Как здоровье?

– Здравствуйте, здравствуйте, – любезно отвечает собеседница, выпрямив спину и держа лопату в руке. Передо мной стояла пожилая женщина небольшого росточку, худая, с непокрытой головой и ниспадающими на плечи короткими светлыми прямыми волосами.

– Вы опять торопитесь, хотите первыми обработать участок!

– О, если бы не годы, то и первой была бы.

– А сколько вам лет-то?

– Лет-то? – Она задумалась, словно подсчитывала, – семьдесят третий пошел.

– О! Это уважаемые годы. Дай вам бог здоровья.

Когда-то Мотя работала на стройке в бригаде маляров. Сейчас, давно уж, пенсионерка. Борис ее работал слесарем сантехником и тоже вышел на пенсию. Живут супруги в благоустроенной двухкомнатной квартире. Их дочка вышла замуж, живет отдельно от родителей. В саду появляется редко и не работать, а только отдохнуть или взять, выращенные родителями ягоды, фрукты, овощи. Да, пожалуй, у всех так, молодежь не любит копаться в земле.

В этот год Борис затеял ремонт садового домика. Поднял фундамент, заменил сгнивший пол, сложил из кирпича печь, обшил стены снаружи строгаными досками, покрыл крышу шифером. Материал для ремонта привозил на своей тележке со строек.

Мотя и Борис повседневно были заняты работой. А потом вечером выпивали. Пили почти каждый день. Вот только что ходили по участку, были заняты делом, и вдруг слышно стало веселый разговор. Отдыхали они вдвоем. Не пели, не ругались, а просто весело разговаривали.

Летом Борис умер. Похоронила его Мотя. Не известно, как она пережила это горе, только вскоре она привела в сад пьяного мужчину лет тридцати пяти. И тот стал жить в садовом домике. Мотя работала, а мужчина, она называла его Мишей, пил горькую. Бывало, наберет ведра два яблок, вынесет в жилой район и предлагает прохожим купить по пятьдесят рублей ведро. Зарабатывал только так. Когда яблоки закончились, перешел на цветы. У Моти на участке цветов не было, ну, так у соседей-то вон их сколько! Стал воровать и продавать.

Однажды у домика Моти собралась толпа народа. Подхожу, спрашиваю:

– Что тут произошло?

– Так ее Мишка, своровал у нас цветы и вот уже пришел пьяный, – возмущается пострадавшая пенсионерка.

– Пойдем, зайдем, – предлагаю я соседу, коренастому Саше.

Мы входим в домик. Мишка лежит на кровати, спит. Мы берем его за шиворот и волоком тащим из дома, как паршивого пса, а затем выбрасываем через калитку из сада под общее одобрение собравшихся людей.

Вечером я подхожу к Моте:

– Мотя, тебя соседи уважают, как трудолюбивого человека. Знаем, что ты любишь выпить, но пьешь на свои трудовые деньги. После смерти Бориса ты привела в сад вора, он нигде не работает, на что же он живет и пьет? Зачем тебе такой?

– Я сожалею, что так получилось. Но поймите меня. Дома одна, даже поговорить не с кем. А Миша хороший, он ласковый. Работы я не боюсь, а вот как справиться с одиночеством?

Следующей весной на участке Моти появились молодые люди с ребенком. Спрашиваю:

– А где у вас Мотя?

– Бабушка зимой умерла, – ответила девушка, по-видимому внучка Моти.

Все закономерно, все как задумано природой: старые уходят, освобождая место молодым. И все-таки, уход человека из жизни всегда вызывает печальные эмоции.