Сенокос

Где меня только не носило последние три года. Но нигде не мог я остаться надолго. Вот сейчас я в горах. Это мой первый сенокос. Здесь придется прожить пару недель. С едой, вроде, разобрались, а вот воды здесь нет. Вернее, она очень далеко. Но, о чудо! Валерка обнаружил участок земли не более одного квадратного метра, на котором под ногами "чавкало". Копать мне уже приходилось не раз, так что выкопал сразу два колодца. Второй чуть пониже первого: верхний - для нас, второй - для лошади. Теперь надо ехать на речку за камнем для обкладывания стенок колодцев.

Летом, когда долго не бывает дождя, эту горную речку местами можно перепрыгнуть. Так что её каменистое дно открыто, и камни собирать легко. Можно даже по-выбирать. Речка часто виляет в крутых берегах. Выхожу из-за поворота и не чаяно пугаю птицу, рыбачащую на камне. По огромной серо-белой кляксе, расползающейся по дну реки, понимаю, что напугал сильно. Вот у самой кромки воды лежит хороший большой камень. Приподнимаю его до уровня груди и вижу, что под ним было мышиное гнездо. Мать-мышь лежит и кормит своих мышат. Типичная картина как и у кошек, собак, свиней. Стою, не шевелюсь. Мышь с мышатами тоже на месте. Сколько прошло времени - не знаю. Положить камень на место - могу кого-нибудь придавить, уйти - значит испытывать досаду, что разрушил чужой дом. Пробую аккуратно положить камень на место. Моего движения-то мышь испугавшись и побежала. Каково же было моё удивление, когда мышата не оторвались от сосков, а стали трястись гирляндами по её бокам. Что ж - обрадовался я - всей семьёй переселяются. Но, к сожалению, за пару метров пути она их всех растрясла. Надо скорее уходить, чтобы мышь, успокоившись, могла вернуться и найти мышат. Непонятно только, почему гнездо в десяти сантиметрах от воды. Ведь любой дождь разольёт речку и затопит гнездо.

Уже по тёмному пришлось вкапывать столбы под навес для лошади. Когда-то давно руки не дошли до них, чтобы ошкурить. Теперь отгнившая кора отваливалась большими кусками. И внутренний слой их фосфоресцировал с такой силой, что напрягая зрение, можно читать газету. Бывает природа дарит нам удивительное ощущение сказки: звёздное небо над головой и маленькое звёздное небо в руках. Как я в тот день заснул, уже не помню.

Странное дело. Я вырос на пятом этаже с родителями без огорода дачи и, как ни странно, люблю труд. Не только результат труда, но и сам процесс. О, эта радость ощущения прилипшей от пота рубашки во время работы! Нет, когда отдыхаешь, то это ощущение мешает. Не подумайте, что я свинья. Впрочем, в еде - наверное: могу и в говн-навозе копаться, могу и трюфеля выковыривать. Слышал я, что Адаму (первому человеку) было сказано, чтоб он трудился, и в том получит утешение. У Адама спросить не могу, а по-себе знаю, только начну - и загораюсь. А если кто-то красиво работает, аж, хочется встать с ним рядом. А Валерка работать умел. Ну, что ж. Косишь. Как положено, кузнечики стрекочут, в небе кто-то поёт, перепёлки выпрыгивают из травы. Глаз радуется буйству красок. Пьянит травный дух.

Такого лета у меня никогда больше не было. Там всё было необычно. Внизу в селе, где осталась жена Валерки с их маленьким сыном, с вечера до утра большая влажность. Такая, что к концу лета ночью пар шёл из-за рта. А у нас на сенокосе первую неделю даже роса не выпадала. Помню небо потемнело справа-слева, но тучи легли в ущелье над селом и давай громыхать с ливнем. А мы сверху наблюдаем, и у нас ни капли. А то свинцовая туча идёт на нашу гору с противоположной от нас стороны и так низёхонько, что упёршись в неё под натиском последующих масс начинает наплывать на вершину. А потом, перемахнув через неё, сползает густой лавиной на нас. Картина грандиозная: и чарующая, и в тоже время пугающая. Дождя, правда, опять не было. Тучу мы пережили, как туман. Чтоб не соврать, потом дожди были. И даже гроза. Молния ударила несколько выше нас по склону, и были слышны осыпающиеся камни после её удара. И это был не шум, а взрыв. И сотрясающаяся земля под ногами могла это подтвердить. Я же рад был, что не стал заикаться.
Валерка по натуре философ. Тяжёлый утром на подъём, он засиживался ночью у склона и глядел на ночное село. Пару раз, когда он так сидел, подкрадывались двое карачаевских всадника. Думали увести у нас лошадь. А он встанет так, чтобы они могли видеть его силуэт на фоне неба, и неудавшиеся воры разворачивались и скакали обратно. Вот чабан, которого всегда можно увидеть на соседней горе -это человек, заслуживающий уважение своим трудолюбием.

Сельский скот до недавнего времени ещё воровали соседи. Здесь не как в России выпасают. Россия-то она везде, но так тут говорят. Здесь скотина самопасная. Верховые выглядели группу коров, и погнали в горы. И жалуйся, а не помогут. Теперь в этот край стали перебираться казаки и городские, и сельские. Эти обижать себя не дадут. Валерка - тот казачура до мозга костей, святая женщина его жена. Хоть я его не всегда понимаю, но уважаю и люблю одновременно. От того-то и приехал помочь ему обосноваться на новом месте.

Уж вторая неделя сенокоса к концу, а мы по вечерам наговориться не можем: давно не виделись. Хотя и так всё друг о друге знаем. Всегда или о былом, или о будущем Валерки и его семьи рассуждали, и только сегодня он спросил:

-Куда потом поедешь?

-Не знаю. Мишка в Красноярск зовёт на Енисей.

-А женишься когда? Ведь ты один из всех холостым остался?

-Отстань, ты же сам знаешь...
Я бросил палку, которой поправлял угли, в догорающий костёр, и она выбила из него сноп искр. Они взметаясь, на время казались звёздами, стремящимися от земли в высь. И, когда такая звезда таяла на фоне ночного неба, у меня сильно щемило в груди, но об этом никто не знал. Даже Валерка. А может и знал:

-Ну, тогда найди её. А с ней и самого себя.