Полевые цветы

Я вышел с вокзала, когда на часах было чуть больше часа ночи. На выходе я встретился с Яной — единственным человеком, которого знал в столице. Она широко улыбнулась и обняла меня. После чего мы поцеловались. Вкусно и в меру страстно. В меру — это когда у меня только начал вставать, Яна прервалась, взяла меня за руку и повела в сторону автомобильной стоянки. Там нас ждало такси. Она назвала водителю адрес, и мы поехали к ней домой.

Людей на улице почти не было. Лишь таксисты и полицейские создавали видимость того, что город еще жив, разрезая темные столичные переулки светом автомобильных фар, в то время как уличные столбы освещения подсвечивали облака, в которых, кажется, формировалось что-то недоброе: вот-вот должен был пуститься дождь. Может быть, с градом, может быть, с молниями и громом, а может быть, наконец, наступил бы апокалипсис. Что будет дальше, я не знал, но надеялся на что-то интересное.

Когда мы вошли в квартиру, нас встретили четыре кота: один черный, один рыжий и два серых. Пока я знакомился с животными, Яна готовила ужин. Она говорила, что готовит плохо, но учится и уже умеет делать жульен с грибами. Я улыбнулся и подумал, что все очень даже неплохо. Жульен — хорошая заявка на то, что когда-то она научится варить бульон. Трапезничать мы сели около двух часов ночи. Яна нарезала сыр и бутерброды с колбасой, приготовила легкий салат из зелени. Было вкусно. Вдобавок ко всему шло вино, которое после изнурительной и жаркой дороги словно накрыло меня холодным покрывалом.

Яна — тележурналист. На одном из региональных каналов она ведет новости. У нее приятный голос. Настолько приятный, что первое время я волей-неволей ассоциировал ее с Леди Смертью, а себя — с Ником Билейном из последнего романа Буковски. Яну хочется слушать, а в ее профессии это один из важнейших показателей.

Мы познакомили около шести месяцев назад. Все, как обычно: нас свел интернет. Спустя время встретились, когда она приезжала в Днепр к своим родственникам. В ней есть что-то особенное, что-то такое, что скрыто от посторонних глаз. Увидеть эту особенность можно только в случае, если ты попал в ее капкан. Ей — девятнадцать лет, она юна и красива, наивна и добра. Мне — двадцать шесть, я не юн, наверное, не красив, не наивен и точно не добр. Но нам, кажется, хорошо вместе.

На уютной кухне ее однокомнатной квартиры мы просидели до четырех часов ночи. Мы зачем-то обсуждали мои рассказы, мои амбиции и стремление писать. Она говорила, что ей интересно, к чему меня могут привести поиски сюжета. Мне тоже было интересно, к чему они могут привести, ведь в столице я оказался именно по этой причине. Я купил билет на поезд в надежде, что поездка подбросит мне идей для написания книги. Может быть, вдохновит или перезагрузит. В кармане у меня оставалось всего пара сотен гривен. Нужно было где-то искать деньги. Но об этом я собирался думать утром, сейчас я думал о другом.

— Я приму душ? — спросил я.

— Конечно. Я пока уберу со стола и застелю постель, — сказала Яна.

Если в мире есть что-то прекрасное, то это душ после долгой дороги. Он какими-то особенными методами разделался с усталостью, и теперь я вовсе не хотел спать. Когда я вошел в комнату, Яна стояла возле окна, за которым вставало солнце. На фоне обнаженной электростанции, расположившейся недалеко от ее дома, она сняла с себя все лишнее и осталась только в черных трусиках и в черном кружевном топе. Яна выглядела настолько сексуально, что из-за нее в комнате, кажется, наэлектризовался даже воздух.

Мы легли в постель и начали целоваться. В этот раз страсть меры не знала. Яна целовала мои губы, шею, ключицы, грудь. Спускалась ниже. Это был наш первый раз, первый опыт, первый бросок в неизвестность.

— Ты напишешь обо мне? — спросила она несколько месяцев назад.

— Не знаю, — ответил я.

— Почему?

— Мне бы не хотелось писать о тебе.

— То есть?

— Так вышло, что все девушки, о которых я раньше писал, уходили из моей жизни. Повторять это с тобой я не хочу.

Фраза «ты напишешь обо мне» подразумевала упоминание Яны в каком-либо рассказе. Раньше я часто грешил тем, что использовал девушек для того, чтобы создавать тексты. В то время я вдохновлялся работами Буковски, Миллера и Керуака: они научили меня исследовать темы, на которые пишешь. А писал я тогда преимущественно о сексе. Хорошее было время. Но оно прошло. Сейчас я был в поиске чего-то нового: источников, людей, вдохновения. Мой вектор «важности» теперь стоял на другой отметке — девушки были не поводом, а приятным дополнением. По крайней мере, я искренне на это надеялся.

Я лежал на постели без одежды. На мне была Яна. Красивая, фактурная, женственная, загадочная девушка, страсть из которой выливалась наружу и тонкой змеиной повадкой ползла по моим бедрам, спускалась на постель и растворялась в ее стонах и криках. Это была моя первая ночь в столице. Сюжет постепенно начинал формироваться.

***

План был такой: аккумулировать в себе все умения и направить их на получение материальной выгоды. Для простоты эксперимента я сразу выделил, чем меня по части таланта одарила природа. Свои похабные умения я приберег на будущее. Я решил, что в первую очередь попытаю удачу в уличном искусстве. В отрочестве я усердно занимался фокусами и даже неплохо зарабатывал на набережной, показывая прохожим разные иллюзии с колодами игральных карт и монетами. Я был этаким «Картофельным эльфом» нашего времени. Поэтому утро я посвятил тому, что отрепетировал все, что планировал показывать. Затем узнал у Яны, где в Киеве находятся наиболее «рыбные» места и пошел на разведку.

Первым в списке был Крещатик. По словам Яны, вечером там собиралось много местных жителей и туристов — контингент, который можно удивлять. Предполагалось, что развлекать я буду преимущественно иностранную публику, которая, возможно, сможет отблагодарить меня валютой. При самом плохом раскладе на каком-нибудь американце я мог заработать хотя бы десять баксов. А это уже около двухсот шестидесяти гривен. Не много, но и не мало.

Работой я решил заняться вечером. Днем мы с Яной ходили под палящим солнцем по городу, рассматривали его и вникали в исторические особенности. Я узнал, какие в нем есть достопримечательности, памятники архитектуры и музеи. Яна показала, где именно находились снайперы, которые расстреливали протестующих во времена Евромайдана.

— Вот здесь, — она указала пальцем на небольшой холм, с которого открывался отличный вид на площадь. — У меня тогда друга ранили.

— Выжил?

— Да, но потом он пошел воевать на Восток и через два месяца его убил снайпер.

— Прости.

Центр Киева выглядел, как тело израненного солдата: на его лице оставалась сажа, одежда пахла дымом, а в глазах отражался ужас, через который ему пришлось пройти.

На Крещатике все было особенное: воздух, атмосфера, взгляды людей. Кажется, народ был готов к любому политическому исходу и даже к манипуляциям Порошенко, который все никак не мог отойти от поражения на выборах. Скорее всего, он что-то готовил и расставлял капканы, чтобы новый президент угодил в них, а экс-глава государства снова занял место на троне. Но Зеленский оказался не настолько глуп — он не велся на провокации.

Украина устала быть в руках тех, кто своей целью ставит собственное обогащение. Украина выбрала совершенной иной вектор развития. Теперь все зависело от юмориста.

После Крещатика мы еще заехали в несколько арт-галерей и вернулись домой. Я помог Яне с приготовлением пищи, принял душ и собрался покорять столицу: «зарядил» три колоды игральных карт, которые на всякий случай привез с собой из дома, и разложил их по карманам.

На «сцену» я вышел, когда на часах было около восьми вечера. Солнце уже опустилось в подвальные помещения многоэтажных домов, из-за чего температура на улице хоть и медленно, но снижалась. Найти зрителей для того, чтобы показать им свои умения, оказалось трудно. Вся центральная часть Киева была засыпана людьми, но большинство из них — малолетки. Не мой контингент. Я искал рыбу другой величины.

Яна приметила двух парней, которые сидели на газоне недалеко от Монумента Независимости. Я подошел к ним, представился и понял, что они не говорят на русском языке. Как позже выяснилось, в Украину они приехали из США, чтобы посетить экскурсию в Чернобыль. К счастью, на помощь мне пришла Леди Смерть. Она своим тонким голосом сделала все за меня: Яна переводила мои слова на английский, которого я совершенно не знал, а я показывал фокусы. Я положился на визуальные номера: что-то среднее между плавным изменением одной карты на другую. Это выглядит весьма необычно и заставляет зрителей громко охать и ахать. Я показал им несколько фокусов с картами, один с мобильным телефоном и еще один с сигаретой, которая испарилась в моих руках.

Мы не зря старались. В конце один из парней вынул из кармана пять баксов и протянул их мне. Я взял деньги, мы попрощались и ушли. Все начиналось, как нельзя лучше. Из девяти компаний, которым я показывал фокусы в тот вечер, пятеро отблагодарили нас монетой. Думаю, моей заслуги в этом было немного, ведь большую часть работы сделала Яна: она мило улыбалась и изящно заигрывала с публикой, нетривиально заставляя ее платить за шоу. После небольшого выступления в нашем бюджете было двадцать семь долларов и пять евро. Неплохо, как для первого дня.

Часть из этих денег мы тут же спустили в одном из баров. Мы перекусили, выпили и вернулись домой. Яна чем-то занималась на кухне, я играл с ее котами и думал о книге. Я решил, что все события, которые проживу в Киеве, интегрирую в рукопись. Даже показ фокусов на Крещатике показался мне интересным событием, которое в дальнейшем могло стать частью сюжета. Дескать, до чего не дойдешь в поиске денег. Но в какой-то момент я поймал себя на мысли, что из одной зоны комфорта, то есть из дома, попал в другую. Все было хорошо. У меня вроде как завязывались отношения, появились какие-то деньги и даже были претензии на не голодное существование в стенах столицы. Но меня интересовало, может ли автор при таких обстоятельствах писать? А где же то самое «из крайности в крайность»? Где же та манящая неизвестность? Киев вызывал слишком много вопросов. Тогда как писательство требовало жертвенности.

***

Вечером следующего дня к Яне пришли друзья: Витя, Олег, Ксюша и Алина. Предложили пойти где-нибудь посидеть. Я никуда не хотел идти, но отказывать не стал. Тем более Яна была рада их появлению. Мы оделись и на метро доехали до одного из столичных пабов. В зале было немноголюдно. Из колонок звучал какой-то рок, а по заведению взад и вперед ходили сонные официанты. Мы заказали по бокалу пива и начали что-то обсуждать. Я большую часть вечера молчал. Ребята говорили об учебе, о жизни и вечеринках, на которых кто-то кого-то постоянно норовит трахнуть.

— … Саша тогда ушла с ним в туалет, — рассказывала Алина историю о неудачном сексе ее подруги и их общего знакомого. — Зашли в кабинку, она начала делать ему минет и тут открывается дверь…

— А они что, закрыться не могли? — перебил ее Витя.

— Наверное, им было не до этого. В итоге, охранник врезал парню, после чего выгнал их из клуба. И мне тоже пришлось валить.

— Ты ждала пока они потрахаются? — спрашивал Олег.

— Я танцевала, но потом ушла. Они стояли на входе и ждали меня, внутрь их уже не пускали.

— Бедный чувак, — констатировал Витя.

— Почему? — спросила Яна.

— Ну, получается, ему так никто и не отсосал.

— Пойду покурить, — сказал я, и вышел на улицу.

Я зажег сигарету, затянулся и с облегчением выдохнул. Через несколько минут ко мне присоединилась Алина. Она закурила и начала расспрашивать: откуда я родом, чем занимаюсь по жизни, какие у меня планы на Яну. Алина была невысокого роста, в коротких шортах и майке, которая слегка прикрывала ее пышную грудь. У нее тонкое, изящное лицо и выразительные губы, черные волосы и такого же цвета глаза.

— Какой ты национальности? — спросил я, перебив ее навязчивые вопросы.

— Папа русский, а мама цыганка, но всю жизнь прожила здесь.

— Тогда понятно, почему у тебя такие красивые глаза.

— Глаза, как глаза. Глаза, как ночь. И коня на скаку остановлю, и за мужчиной в горящую избу…

Алина засмеялась и продолжила бомбить меня вопросами.

— А ты, значит, фокусник?

— Писатель.

— О чем пишешь?

— О всяком пишу. В большей степени о людях и том, что с ними происходит.

— А что с ними происходит?

— Ничего хорошего, — сказал я и затушил сигарету.

Мы вернулись в паб и каждому из нас принесли по две пары разных настоек. Мы дружно выпили, и стало веселее. Все же алкоголь умеет разряжать обстановку и сближать людей. Иногда. Мы много шутили и что-то оживленно обсуждали. Я изначально вел себя несколько обособленно, позже мое поведение переняла Ксюша. Она с кем-то переписывалась, поэтому часто и подолгу пропадала в телефоне. В какой-то момент она сказала:

— Он сейчас придет.

— Кто? — спросил Олег.

— Дима.

— Успокойся, — сказала Алина.

Я вышел с Яной на улицу и она рассказала мне, кто такой Дима. Как выяснилось, это бывший муж Ксюши. В браке они прожили два года, развелись несколько лет назад из-за того, что он постоянно ей изменял. Но и это не все. Он избивал Ксюшу, угрожал и один раз чуть не застрелил: у него сорвало крышу после употребления каких-то препаратов, он дома начал стрелять из пистолета и едва не попал в возлюбленную.

— И что теперь? — спросил я.

— Названивает ей. Говорит, что хочет вернуть. Типа любит.

— А она что?

— Боится. Неоднократно писала на него заявления в полицию, но ни одно не прошло.

— Почему?

— Он бывший мент.

— Интересно получается. А сейчас он где работает?

— В МВД. Недавно получил какое-то повышение.

— Любопытно.

Мы вернулись за стол. Обстановка была прежняя, однако чувствовалось какое-то напряжение. Мы продолжали пить, Ксюша продолжала барабанить пальцами по телефону. Я разговорился с Алиной. Она все также продолжала задавать вопросы. Я подумал, что у нее бы получилось быть неплохим интервьюером. В какой-то момент мне захотелось ее поцеловать, но я сдержался. Вместо этого сходил в туалет и привел в порядок свои мысли и желания.

Около одиннадцати часов ночи пришел Дима. Он явился, словно приведение, в которое до последнего никто не верил. Присутствующие воспринимали информацию о нем, как некую страшилку. Не хватало леса и костра, тогда бы история о появлении психопата смотрелась бы куда более эпично.

Между тем, его вид не говорил о каких-то серьезных физических данных. Он немного выше среднего роста, сутулый, слегка подкачанный. На груди у него висела небольшая сумка по типу той, в которой обычно носят оружие, а сам он был одет в черный классический костюм.

Он подарил Ксюше букет полевых цветов. Выглядело это, честно сказать, как изнасилование. То есть сама сцена была так себе. Букет не первой свежести он вручил, как вручают подозрение в совершении преступления — держите и готовьтесь к худшему.

Возлюбленная с отвращением бросила цветы на стол и вернулась к оборванному появлением Димы диалогу с Олегом. Но Олег, кажется, уже не помнил, о чем они там говорили — он, как и все мы, был увлечен происходящим. Экс-муж сел рядом с Ксюшей на стул и с видом делового человека стал листать меню. К нему тут же подошла официантка. Он заказал пиво и какой-то коктейль для бывшей жены. Напитки принесли уже через несколько минут. Все это время мы молчали. Тишину нарушил Дима.

— Выпей со мной, — сказал он.

— Я не хочу с тобой пить. Не нужно портить мой вечер, — ответила девушка.

— Нет, выпить тебе, любимая, придется.

— Не придется.

— Ты хочешь испортить мальчикам вечер? — спросил Дима, и посмотрел на нас. Не знаю, у всех ли присутствующих представителей сильной половины человечества в этот момент что-то дрогнуло в области яиц, но у меня дрогнуло.

Дима с невозмутимым видом пил пиво. Ксюша к своему коктейлю даже не притронулась. Тем временем каждый из нас, кажется, мгновенно протрезвел. Яна и Алина поочередно посматривали на меня. Витя и Олег играли скулами. Я же все это время сидел рядом с Ксюшей и находился максимально близко к эпицентру взрыва.

— Нам нужно поговорить, давай выйдем, — сказал экс-супруг Ксюше.

— Я никуда с тобой не пойду, — ответила она.

— Нет, ты пойдешь, — он встал со своего места, грубо взял девушку за руку и потащил к выходу. Никто из нас не вмешался в происходящее, мы все также сидели молча.

Ксюша вернулась минут через пять вся в слезах. Такие сцены в голливудских фильмах о маньяках обычно означают скорое появление в кадре насильника. Так было и здесь: Дима с обезумевшим взглядом зашел в паб и сел за свой стол. Он был заведен и тяжело дышал. Ксюша взяла телефон, что-то в нем написала и посмотрела на Яну. В этот момент на ее телефоне высветилось сообщение: «Он под чем-то и себя не контролирует», — говорилось в сообщении, которое позже переслала мне Яна.

— Сейчас я вызову машину, и ты поедешь со мной, — прервал тишину Дима.

— Я с тобой никуда не поеду, — сказала Ксюша.

— Ты поедешь. Или ты хочешь, чтобы у всех здесь были проблемы?

— Я вызову полицию.

— До пизды полицию. Вызывай. Они мне ничего не сделают.

— Я позову охрану заведения.

— Их тоже можешь звать. Поговорим все вместе.

Витя и Олег смотрели на меня так, словно ждали, что я начну действовать. А я был в тупике. Единственный орган, который должен защищать людей от безумных идиотов, был недоступен. Да и что полиция сделает, когда бывший мент достанет ксиву работника МВД? Пожелает хорошего вечера? Скорее всего.

— Пойдем, — сказал Дима.

— Куда? — спросила Ксюша.

— Поговорим, — он снова взял ее за руку и потащил на улицу.

— Если я через десять минут не вернусь, вызывайте копов, — сказала девушка и скрылась за входной дверью.

Пока их не было, я сходил в туалет. Все мое тело было на взводе, голос предательски дрожал. Я умыл лицо холодной водой, достал из кармана смартфон, зашел в контакты и начал листать список. В телефонной книге были записаны сотни номеров, но не было тех людей, которые в сложившийся ситуации могли как-то помочь. Я не знал, что делать. Вступать в семейную разборку не хотелось. Но и стоять в стороне казалось не совсем корректно. Нужно быть честным: мы все боялись физической расправы и дальнейших проблем, которые на нас мог высыпать антигерой вечера.

Я вернулся за стол без какого-либо плана за плечами. Ребята обсуждали произошедшие события. Ксюши еще не было. На входе их тоже никто не видел. Она пришла через пятнадцать минут.

— Уходим, — сказала она.

— Куда? — спросила Алина.

— Он только что на улице достал пистолет и несколько раз выстрелил в воздух. Сказал, что если я сейчас не уеду с ним, у нас всех будут проблемы.

— Стрелял на улице? И прохожие никак не отреагировали?

— Нет.

— Давайте уйдем отсюда, а там решим, что делать дальше.

Так и сделали. Мы оплатили счет, собрали вещи и быстро смылись. Уже на улице я увидел Диму. Он стоял в ста метрах от нас и с кем-то говорил по телефону. Не уверен, заметил он наш уход или нет, но нам все-таки удалось нырнуть в ближайший двор и скрыться. Ночь была нашим союзником — в темноте проще потеряться. Что мы испытывали в тот момент? Тревогу, страх, нервное, даже истерическое напряжение. Предчувствие возможной гибели. Мы словно острым лезвием ножа водили по тонкой коже.

Мы убегали, постоянно оглядывались и на ходу решали, где спрятаться. Местности особо никто не знал. Мы решили, что через мобильное приложение вызовем такси на указанный адрес. Я поставил отметку на карте, тем самым усложнив задачу — нам нужно было как-то до нее добраться. В какой-то момент Алина сказала:

— За нами кто-то идет.

Я оглянулся. Нас действительно преследовал мужчина. Разглядеть, кто это был, из-за тусклого уличного освещения оказалось невозможно. Мы ускорились и попали в очередной двор. Он нас привел к гаражному кооперативу, вид которого ничего хорошего не сулил. Здесь могло произойти, что угодно. К тому же никто из нас не понимал, где мы находимся. Мы остановились и закурили. Раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте, это такси. Я уже на месте.

— Дело в том, что мы потерялись, — сказал я.

— Какой рядом с вами есть ориентир?

— Секунду.

Кроме бетонных коробок, в которых покоились машины, ничего не было. Мы все разбежались в разные стороны, чтобы найти что-то примечательное. В какой-то момент нас к себе позвала Алина.

— Ребята, смотрите, — она указала пальцем на небольшое здание, которое никак не подсвечивалось фонарями. На нем горела лишь табличка: «Областной морг».

События того вечера разворачивались, словно в кино. Сюжет строился без нашего в него вмешательства. Даже морг вписался в тематику. Следующие несколько часов мы ездили по городу. Скорее всего, нас никто не преследовал, но нам почему-то казалось иначе. У Ксюши разрывался телефон: Дима писал ей сообщения, звонил, угрожал. Он добрался даже до ее родителей — им он тоже звонил и запугивал. В конечном итоге Ксюша выключила телефон и уехала ночевать к Алине. Мы с Яной вернулись домой, сходили в душ и легли в кровать. За окном начинало вставать солнце.

***

Я находился в постоянном поиске: новых сюжетов, новых людей, новых эмоций и вдохновения. Я мог ехать в общественном транспорте, услышать чей-то диалог и создать вокруг него историю. Мог вцепиться в новость и использовать ее как триггер для своей повести. Мог точь-в-точь запомнить момент и в деталях описать его в рассказе.

В моей голове полно различных историй. Интересных и нет. И каждая, как ребенок: она требует к себе бережного отношения. Все, что мы видим — сюжет. Его нужно только правильно обыграть и выждать время, чтобы впоследствии написанная работа стала иглой, которая ранит читателя. Превращать жизнь в текст несложно. Сложно посвятить тексту жизнь. В моем случае все строится на собственном опыте. Чтобы ранить читателя, мне сперва необходимо причинить боль себе. И окружающим.

За неделю жизни в столице я втянулся в ритм, привык к большому скоплению людей и постоянному шуму. Маленькие города лишены этой участи, в маленьких городах все спокойно и размерено. Стабильно раз в два дня я выходил на Крещатик и выступал. В рыбный день на фокусах удавалось заработать до двадцати баксов, чего, в принципе, хватало. Утром Яна уходила на работу, и я был предоставлен сам себе: я читал, смотрел годные и не очень фильмы, иногда мастурбировал и писал черновики. Толком ничего не клеилось, чего-то не хватало. Текст, как не прижившаяся ткань: он болел, его хотелось оторвать от себя и прибить к стене, чтобы все видели, через что мне пришлось пройти.

Я думал о том, что делать дальше. В скором времени нужно было возвращаться домой, к прежней жизни и квадрату из четырех стен. Но делать этого не хотелось. Тем более, возвращаться не с чем: в моей копилке вдохновляющих историй был существенный недостаток, отчего в один из дней, когда Яна ушла на работу, я написал Алине. Я шел на крайние меры. Мне казалось, между нами что-то могло произойти: хорошее или плохое. Я предложил ей встретиться. Она согласилась и сказала, что было бы неплохо посидеть у нее. Предполагалось, что мы будем пить вино и общаться. Я не большой знаток женской психологии, но если девушка приглашает к себе, значит, она понимает, что может произойти?

Я приехал к ней около двух часов дня. Трехкомнатную квартиру Алина делила с родителями, которые в тот момент отдыхали в Египте, псом, попугаем и рыбками. Помещение напоминало музей: на стенах висели различные медали, в том числе немецкие времен Второй мировой войны, оружие и карта какого-то боевого сражения. В углу гостиной стоял манекен в средневековых доспехах. От такого количества предметов старины создавалось ощущение, что за нами кто-то следит.

— Впечатляет, — сказал я.

— Папа увлекается. Тратит на это уйму денег.

— Еще бы.

— Не понимаю, зачем в это вкладываться.

— Твой папа инвестирует в прошлое.

— Пойдем в кухню.

Там уже все было готово. Алина — вегетарианец. Стол она накрыла соответствующим образом. Она сделала салат из зелени, куда добавила авокадо и залила все каким-то сладковатым соусом. Есть этот салат оказалось до безумия сложно, по крайней мере, мне. Авокадо — последний продукт в мире, который мне хотелось бы попробовать. Я поковырялся в тарелке и сделал вид, что мне все понравилось. На столе также стояло холодное вино, поэтому мне было, чем заняться.

На фон Алина включила последний нашумевший мини-сериал Йохана Ренка. Эта девушка излучала какую-то приятную энергетику, от которой перегревался мой реактор. Мне хотелось почувствовать ее на вкус, хоть я и понимал, что в свете последних событий, измена Яне — это букет полевых цветов — ранящая метафора.

— Яна знает, что ты у меня? — спросила Алина.

— Не знает, — сказал я, и почувствовал себя последним мудаком на планете.

— Ага, ясно.

— Что ясно?

— Что Яна, судя по твоему виду, не должна знать, где ты пропадал.

— В точку.

Я в очередной раз разлил по бокалам вино, и мы выпили. Алина много говорила о себе. Но еще больше она задавала вопросов. Потом я понял, что это такая фишка: благодаря маркерам «почему», «зачем» и «как», Алина создавала ложную видимость вовлеченности в диалог. О том, что ей плевать на мой рассказ, я понял по ее виду. Она отнюдь хотела не длинных историй. Мы вдвоем понимали, зачем я пришел.

Алина была в коротких шортах, которые никак не скрывали ее красивые длинные ноги. Она не скрывала и свою грудь: через тонкую ткань ее шелковой футболки я видел проступающие соски. У нее были хорошие, выдающиеся сиськи. Наверное, размера третьего. Волосы на голове она сковала заколкой, тем самым обнажив шею, которая показалась мне дико сексуальной — ее хотелось целовать.

Мы сделали это на кухне. Без церемоний и долгих прелюдий. Когда Бог создавал Алину, он не тратил время зря — она была прекрасна и идеально сложена. Я целовал ее грудь, облизывал шею, ласкал губы. Она руками обвивала мою шею, словно змея на картине Франца Штука. Алина стонала, иногда срывалась на крик, который подстегивал меня работать с еще большим усилием. И я работал. И Алина работала. Она четко понимала, чего хотела и не боялась брать инициативу в свои руки. Она использовала мой член, как ключ, а свою вагину, как дверь в потусторонний мир удовольствия и разврата.

После всего мы вышли на балкон и закурили. Тогда я понял, что член подарил мне намного больше текстов, чем трезвый рассудок.

— Что дальше? — спросила Алина.

— Можно еще раз, — предложил я.

— Я не об этом. Что дальше будешь делать?

— Использовать по назначению пальцы.

— То есть?

— Вечером поеду в центр. Попробую заработать ловким обманом.

— Да, врать ты умеешь, — сказала Алина, и вдавила сигарету в пепельницу.

— Как и ты, — сказал я, и сделал также.

Мы вернулись в кухню, допили вино и уже без особого энтузиазма повторили пройденную программу. После чего я оделся, обнял Алину и ушел. Часы показывали чуть больше шести вечера. Пора было встречать Яну.

***

Я плохой студент. В институте любви я получал одни двойки. Но со мной, кажется, было не все потеряно. Мне обо всем хотелось рассказать Яне. Излить, дескать, душу, признаться в том, что я мудак. Она, наверное, что-то чувствовала, но вида не подавала и не задавала лишних вопросов. В какой-то момент я не сдержался.

— Я переспал с Алиной, — сказал я.

— Тебе чего-то не хватает в наших отношениях? — спросила она.

Я задумался.

— Нет, всего хватает. Мне жаль, что так произошло.

— Я поняла.

— Не знаю, просят ли за такие поступки прощения.

— Просят.

Я извинился. Яна промолчала. Я чувствовал свою вину и думал, как сгладить положение. Но ситуация, похоже, была безвыходная.

— Тебе нужно уезжать, — сказала она.

— Хорошо, я куплю билеты.

Яна не перестала со мной общаться, как это часто делают обиженные девушки. Напротив, она вела себя привычно: утром следующего дня приготовила завтрак, попросила меня прибраться в квартире и покормить котов, а сама ушла на работу. В ее поведении существенных перемен не произошло. Однако перемены произошли за окном: небо затянули серые облака, снизилась температура воздуха, пошел небольшой, но жутко раздражающий дождь. Погода оплакивали мои несчастные отношения.

На оставшиеся деньги я купил билет на ближайший поезд, отправляться он должен был через четыре дня. После чего сообщил об этом Яне и пошел убирать в квартире: пропылесосил, вытер пыль и полил цветы. Затем покормил котов и решил заняться черновиком книги. Я описал секс с Алиной, свою не прошедшую верификацию любовь к Яне, историю с Ксюшей и алгоритм построения неправильных отношений. На бумаге все просто. Стереть ошибку было не труднее, чем сделать еще одну. К сожалению, в жизни этот принцип не работал.

В три часа дня я включил телевизор. В это время начинался дневной выпуск новостей, которые вела Яна. Вначале она дала краткую сводку того, что планировалось показать в выпуске. В повестке дня была плохая погода, дорожные происшествия из-за дождя и исчезновение девушки. Честно говоря, мне было не до новостных сюжетов. Уже тогда я начинал рефлексировать из-за предчувствия скорого расставания с Яной.

После небольшой рекламной паузы, она сказала:

— Накануне вечером, на улице Лукьяновской в Шевченковском районе города, возле своего дома, пропала двадцатипятилетняя девушка, — говорила Яна, в то время как на экран режиссеры вывели фотографию пропавшей. — Всех, кто владеет о ней какой-либо информацией, просьба обращаться в полицию по номеру «102».

Яна — большой профессионал: она с невозмутимым видом читала текст с телесуфлера и расставляла акценты. И только слегка дрожащий голос выдавал ее ни с чем несравнимое волнение, ведь она лично знала девушку, которая пропала. Ею была Ксюша.

Следующие сутки мы, вместе с поисковыми отрядами и волонтерами, обследовали все места, где Ксюша теоретическим могла появиться. Не нашли ни следа. Яна написала заявление в полицию по факту случившегося в пабе. В деле был один подозреваемый — Дима. Установить с ним связь оказалось невозможно. Копы опросили всех свидетелей, которые могли видеть Ксюшу: соседей, коллег по работе и друзей. Одни ее не видели, другие говорили, что на работе она вела себя, как ни в чем не бывало: была общительна, но часто пропадала в телефоне.

Между тем стражи порядка успокаивали:

— Вы не переживайте, — говорил следователь. — Скорее всего, это типичные семейные разборки. Скоро сами найдутся. Такое происходит часто и как следствие, на пьяную голову.

Понятное дело, полиции никто не верил. У нас были обоснованные сомнения по части их заинтересованности этим делом. Копы в данном случае выступали как еще один подключенный к поиску инструмент.

Вечером того же дня Алина, Витя, Олег и я сидели у Яны на кухне и обсуждали произошедшее. Мы думали, какие еще ресурсы подключить к поиску.

— Я написала в рабочий чат, попросила распространить информацию об исчезновении Ксюши, — сказала Алина.

— Мы сделали также. Плюс опубликовали несколько постов в социальных сетях, — сказали ребята.

— Получается, пропала она ровно сутки назад? — спросил я.

— Да, вчера около восьми вечера, — ответила Яна.

— С ней такое раньше случалось?

— Она рассказывала, что Дима как-то посадил ее в машину и вывез в лес.

— То есть, как посадил? Насильно?

— Да. А вывез для того, чтобы напугать. Но тогда она вернулась домой через несколько часов и сразу позвонила мне.

— Какая вероятность того, что ситуация не повторилась?

Все молчали. Я закурил, подумал и сказал:

— По статистике, пропавших людей находят в первые сутки.

— Да, если они живы, — сказала Яна.

Хуже всего, конечно, было родителям Ксюши. Они понимали, что рано или поздно такое могло произойти. Но предупредить это было невозможно. Развод должного результата не дал. Дима, как клещ, вцепился в свою бывшую супругу и не собирался ее отпускать. Он — тиран. В его жизни и поступках было все именно так: он брал и делал то, что хотел.

Проблема в том, что дело не только в нем. Сосчитать количество семей, которые страдают от домашнего насилия, очень сложно, ведь женщины, по факту случившегося, не всегда пишут заявления в полицию. Они наивно полагают, что в будущем в их жизни что-то изменится — тирания закончится. Но нет. Многие жертвы боятся потерять кормильца, вследствие чего им приходится терпеть, приходится закрывать глаза. Так и получается: «собака бьющую руку лижет».

Яна позвонила следователю и рассказала о прошлой поездке Ксюши с Димой в лес. Она назвала ориентир, сказала, когда это произошло и после чего. Следователь посоветовал нам успокоиться и ложиться отдыхать. Ребята ушли, а мы с Яной легли в постель и попытались уснуть. Но сделать это ни у нее, ни у меня так и не вышло.

К слову, теме вечером девушки вели себя вполне привычно. Словно я не изменял Яне с Алиной, словно все это произошло в параллельной вселенной. Все были увлечены поиском Ксюши. Я был этому рад и надеялся на то, что инцидент исчерпан. Но внутри меня что-то подсказывало, что это не так.

***

К чему приводит любовь? К красивым букетам, счастливым глазам, громким оргазмам, бабочкам в животе и ложному ощущению того, что в мире все прекрасно? Возможно. Но не только к этому. Есть обратная сторона любви. Та, о которой не принято говорить. Любовь — это ссадины и кровоподтеки. Она приводит к слезам, шрамам, попыткам суицида и смерти.

Их нашли в лесу под Киевом. Двоих. Ксюша сидела на земле, опершись о дерево, Дима лежал на траве в нескольких метрах от нее. Ксюшина белая, веселая футболка с Микки Маусом была испачкана кровью. Мультипликационному герою Дима прострелил ухо, Ксюше — сердце. Себя парень тоже не пожалел — его рот замер в крике, а голова была обезображена пулевым ранением. Рядом с ним полицейские нашли букет полевых цветов и пистолет.

Информацию о случившемся начала тиражировать пресса: фотографии с места преступления и краткую информация о том, что произошло. Глубоко никто не копал. Довольствовались лишь общедоступными фактами.

«В лесу под Киевом местные жители нашли тела двух человек: парня и девушки. Оба с пулевыми ранениями. В полиции предполагают, что причиной случившегося мог стать семейный конфликт на бытовой почве. Тела отправлены на экспертизу. Проводятся следственные действия, устанавливаются все причины случившегося», — писала пресса.

И только Яна понимала всю трагичность положения. Она не хотела говорить о случившемся, не хотела читать новости, отвечать на звонки и выходить из дома. На работе она не появлялась, друзей избегала, я для нее стал призраком. Она попросила оставить ее одну. Я так и сделал.

Оставшийся день в Киеве я провел в одиночестве. Мне было нескучно. Я, как любознательный школьник, ходил по столице, заглядывал в лица людей, заглядывал в окна и витрины магазинов. Искал то, за что можно зацепиться и не уезжать. Но ничего так и не нашел. Этот город подарил мне много эмоций и еще больше поводов для размышлений, подарил людей и их историй. Но какова цена этих историй? Почему в основе текста лежат истязания, слезы и кровь? Неужели нельзя писать о чем-то положительном? Текст — это реальность: грубая, пошлая и изменчивая. А автобиографическая проза — способ сублимации. Моя задача — интерпретировать сюжеты, которые подбрасывает жизнь. Тонуть в них, насыщаться ими и транслировать читателю.

Поезд отправлялся в одиннадцать вечера. Я вернулся домой около девяти, чтобы забрать вещи. Яна в это время что-то готовила на кухне. Мы обменялись несколькими фразами, после чего я подошел, обнял и поцеловал ее. Она ответила на мои ласки, затем спросила:

— А как же Алина?

— Никак. У меня с ней ничего нет.

— Ты понимаешь, что мы с ней теперь не сможем нормально дружить?

Я понимал, но ничего не ответил. За последний месяц Яна потеряла двух подруг. Одной из причин, почему это произошло, оказался я. Это обстоятельство меня отнюдь не радовало, мне хотелось провалиться в Ад, как герою фон Триера.

— Я пойду, — сказал я.

— Хорошо, — сказала Яна.

Она протянула мне небольшой пакет, в который сложила продукты на обратную дорогу. Напоследок поцеловала меня, крепко обняла и попросила позвонить ей, когда доберусь домой. Я еще раз попросил у нее прощения и ушел. Через сорок минут я был уже в поезде и ждал отправления. По вагону туда-сюда ходили люди. Они улыбались, шутили, громко разговаривали и прощались с провожающими. Я забрался на верхнюю полку плацкарта, накрылся с головой простыней и уснул. Киев остался в моей памяти, как жутко реалистичный и страшный сон. Сон, который изменил сразу несколько жизней.