Один день Нины Ивановны

Нина Ивановна выходит на балкон, стоит, дышит свежим воздухом. Это у нее утренняя прогулка. Считает проезжающие по дороге машины.

" Это вместо ворон, - думает она. - Ученики раньше от скуки на уроках ворон считали, а я, их учительница, теперь считаю машины."

Из окон вид прекрасный – зимний лес и дорога вдалеке. Но картина зимнего леса, изученная до мельчайших подробностей в ежедневных прогулках на балкон, давно надоела. Вороны не летают, холодно. Остается считать машины. Да, могла ли она когда-либо подумать, что время, которого всегда было так мало, станет лишним, и его придется убивать таким глупым способом?

Нина Ивановна решает пообедать. Мало того, что ноги постоянно болят, так еще и проблема – встать, сесть. Вот у Нины Ивановны и рассчитаны все переходы по квартире, чтобы пореже садиться и вставать. Накрывает на стол, проверяя по несколько раз, все ли взяла. «Деменция Ивановна» не дает о себе забыть. Утром чай пила несладкий – песок забыла, а вставать снова не хотела - больно. Обедает. На десерт берет банан и вспоминает, как, будто вчера, угощала мужа бананами, приговаривая:

- Ешь, солнце моё, ешь, в бананах серотонин, для настроения полезен.

А муж в ответ:

- Для чего мне «гормоны счастья», ты рядом, вот и счастье.

Поулыбалась Нина Ивановна, вспоминая своего усатого Николая. И, заканчивая обед, с трудом, держась за стол и чуть не застонав от боли, встала. Так, теперь посуда, другие дела, и на диван.

А на диване задумалась о счастье. Было ли у нее счастье? С высоты своих лет да с горы настигших ее болячек кажется, что прежняя её жизнь была счастливой. Любимые работа, дочь, муж. В таком вот порядке. Теперь-то понимает Нина Ивановна, что другим порядок должен быть. Да, «время идет, не зная преград, и никогда не вернется назад». Теперь не исправишь. И здоровье не особенно беспокоило.

Были, были моменты радости, когда летать хотелось. Такие яркие, что и сейчас помнятся. Третий курс института. Лето... Солнце... Проспект Ленина... Нина спускается по широкому проспекту к озеру, и внезапно душа ее наполняется таким светом, такой радостью жизни, что так и подмывает кружиться, петь и танцевать. Усилием воли Нина сдерживает себя, но босоножки все равно пританцовывают. Она ловит любопытные взгляды прохожих, улыбающихся ей. Кажется Нине, что она светится изнутри. Хочется ей поделиться этим светом со всем миром!

А чудо рождения дочери! Гладит Нина свой животик с доченькой, а та ножкой своей постукивает изнутри! И любимый Коленька рядом.

Да, были моменты…

Нине Ивановне семьдесят пять. Крупная, вес под девяносто. Большие голубые глаза смотрят уверенно. Рыжие волосы выцвели, но не поседели. Только вот проблемы с ногами: передвигается Нина Ивановна с трудом. Из дома почти не выходит. Три раза в неделю приходит Тамара – социальный работник. Приносит продукты, занимается платежками. Всегда торопится, на общение у нее времени нет, да и за пустые разговоры, как она однажды выразилась, ей не платят.

Два года назад переехала Нина Ивановна из села, где прожила всю жизнь, к дочери, обе одиноки были. У неё инфаркт мужа унес десять лет назад, у дочери - любовница молодая увела. Седина в бороду – бес в ребро. А через год дочь познакомилась в интернете с серьезным мужчиной и уехала к нему в Питер. Теперь зовут к себе, но Нина Ивановна знает - больше с места она не стронется. Подруги и знакомые остались на родине, где постоянно спешила, работала, то депутатом была, то председателем совета ветеранов. А все село, считай, - это бывшие ее ученики. Внимание, забота были там Нине Ивановне обеспечены. Рада бы вернуться назад в село, да некуда – квартира продана. А здесь даже с соседями незнакома. Попробовала летом поговорить с пожилой соседкой, но та извинилась - некогда, убежала. А остальные – молодежь, не стоит и пробовать.

Ждет Нина Ивановна вечера, чтобы по скайпу поговорить с дочкой. Зять к компьютеру не подходит. Всё дела у него. Да и дочка тоже торопится все время. Внук в армии, отправил бабушке пару фотографий в солдатской форме и не звонит. Нина Ивановна понимает – и ему некогда. Телевизор Нине давно не в радость, смотрит лишь «Что? Где? Когда?», КВН, да новости иногда. Ноутбук только для скайпа, не умеет и не хочет учиться Нина Ивановна «по интернету бродить», как дочь советует. Читать глаза не дают, совсем слабые стали.

И текут мысли Нины Ивановны по накатанной дорожке: "Для чего живу? Кажется, все дела земные переделаны. Кому я нужна? Дочери только хлопоты. Вот хочет меня к питерским врачам везти. Опять расходы, а зарплата у нее невелика. И с моей пенсии не отложишь. Да и будет ли в Питере результат? Не первый раз к врачам обращаюсь - ни толку, ни надежды на лучшее. Поизносилось тело за такую долгую жизнь..."

И, вспоминая прижившуюся в их семье пушкинскую цитату, заключает: "Вот уж совсем "и кюхельбекерно, и тошно».

Слёзы выступают на глазах от грустных мыслей. Нина Ивановна понимает, что вот-вот подскачет давление, и с иронией уговаривает себя: "Вот ухо человеческое на спине у мыши уже вырастили ученые. Еще бы и ноги научились выращивать, тогда и проблем бы не было".

Представляет Нина стадо огромных мышей с ногами на спине - улыбается, успокаивается. А мысли все о том же: "Своим ученикам на классных часах рассказывала не раз о смысле жизни. О том, что надо дарить другим людям заботу и любовь, развивать себя, раскрывать свой потенциал, ставить цели и идти к ним. Да и сама так жила. А пришло время и не могу ни о ком позаботиться, а о каком потенциале сейчас могу говорить? Вижу три раза в неделю Тамару по десять-пятнадцать минут да с дочкой не дольше говорю. А оставшиеся двадцать три часа с половиной? У кого там было сказано про роскошь человеческого общения?! Звонила бы подругам, да дорого. А компьютеров у них нет. Вот по старинке сажусь иной раз, очки самые сильные на нос и пишу им письма. И от них получаю. Написать-то еще в очках могу, а прочитать – нет. Тамара читает на первый раз, а я уж потом что по памяти, что с лупой разбираю. Разве это жизнь? Иной день даже свет вечером включать не хочется! И какой в такой жизни смысл? "

И вот уже давление скачет, без таблетки не обойтись...

Вечером Нина Ивановна говорила с дочкой. Та порадовала маму успехами внука. Зять к ноутбуку подошел, приветливо рукой ей помахал. Дочь приобнял. Нина Ивановна и рада.

А перед сном вспомнила Нина Ивановна, как Николай, а к старости он много книг о религии читал, рассказывал дочери о Книге Екклесиаста во время ужина, когда доченька, опять увлекшись диетами, отказывалась есть хлеб:

"Ешь с веселием хлеб и радуйся жизни, дорожи каждым мгновением ее."

Задумалась над этой фразой. Вспомнила,как Николай любил жизнь. И, глядя на его портрет на стене, его родную улыбку, устраивая поудобней свои больные ноги, решила: "Не буду хандрить, Коленька. Буду стараться радоваться каждому дню. Зима уже на весну поворачивает, а там и внук из армии вернётся, навестить приедет. А если еще и с дочкой да зятем соберутся, совсем хорошо будет! И насчет врачей питерских поговорим...» И уже засыпая, подумала: «Да и к соседке все-таки надо бы попробовать зайти..."