О человеке сопричастной профессии

Эти строки будут посвящены знакомой женщине, проживающей в соседнем регионе – жаркой полупустынной Калмыкии. Много ли на свете людей с подобным образом сотканной судьбой? Сотканной ею же самой сознательно и позволяющей даже среди однообразия степных пейзажей творить переплетения живых нитей. Потому что в её руках было множество ниточек других людей. И от неё порой зависело, будет ли это ниточка жизни. Впрочем, обо всё по порядку.

В конце 1940-х – начале 50-х годов страна отходила от войны, там и сям велось интенсивное восстановление хозяйства вместе с освоением и территорий, которые оставались огромными белыми прорехами на карте необъятного Союза. Если у кого спросить сейчас, где было освоение Целины, то на ум приходит Казахстан. Но такой фронт работ существовал и в не менее жаркой Калмыкии. Не столь гигантский по географическим масштабам, но от того не менее сложный. Одной из тех, кто вписался в него на долгие годы, стала молодая тогда девушка Лена.

Родилась она тоже на юге России, только в другом селе, на берегу Волги, где исторически корни жизни проросли гораздо раньше. Не сумев по недобору баллов (увы) поступить в медицинский институт, отозвалась она тогда на экспериментальный набор школьных выпускников с «подпорченной успеваемостью» в медучилище ближайшего города. Именно ввиду освоения новых земель по стране набирало оно какую-то такую группу по школьным аттестатам для ускоренной программы обучения фельдшерскому и акушерскому делу. Оказаться пусть и в желанной медицине, но в её «второй линии»? Да, но для Лены это оказалась не вторая, а самая что ни на есть первая линия всей дальнейшей жизни.

В разговоре та знакомая любит вспоминать именно 50-е годы. События тех лет у неё перед глазами и сейчас как живые. Как будто это было с ней вчера… Вот и про группу в медучилище она может рассказывать в подробностях: и какие там были девчонки родом с разных мест, и как довольно интенсивно они постигали профессию, чтобы быть потом на трудовом фронте универсалом. В том новом уголке, куда пошлёт Родина по распределению. И говорит, что так было хорошо. И честно.

После окончания училища направили Лену работать в Калмыкию, на освоение целины. В тамошних жарких степях и полупустынях нашёлся созданный природой оазис с родниками, речушкой и зеленью. Оазис, который люди превратили в цветущие сады и который стал центром освоения необжитых окрестных просторов. Ехали туда массово – осуществлялось процветание в разном смысле этого слова. И в прямом, природном – тоже. Елене предстояло помогать этому процветанию, помогая его творцам в трудную минуту, граничившую иногда между жизнью и смертью.

По ясной картинке тех лет описывает она строение, покрытое дёрном – таков тогда был райздравотдел. Да, она оказалась в селе, но ввиду поддержанный человеком природной благодати оно стало разросшимся райцентром, откуда совершала выезды по округе фельдшер «Скорой помощи» Елена.

И вот закрутился калейдоскоп. Организовывались новые и новые хозяйства, строились фермы со всем сопутствующим. Люди получали на новой голой земле сельское общежитие – сколоченное жилище с печным отоплением, где в комнате проживало много человек, и были рады этому. Потому что у кого-то жильё разрушила война, а для кого-то даже при наличии крыши над головой на своей малой родине это было лучше; кто-то стремился переехать на новые места, кто-то от всего сердца хотел помочь стране в освоении целины, кто-то что-то ещё… А Елена была ко всему этому причастна словно сбоку. Появлялась по вызову в критический момент и – спасала.

Рассказывает, как иногда график работы не успевал подстроиться под приток новых жителей, как порой не хватало медикаментов. И, чуть закрыв глаза, вспоминает быстрые рабочие пятиминутки тех лет, на которых работники говорили: «Разрешите возмутиться!..» и описывали, каково оперативному медику на месте, показывали главврачу чемоданчик «Скорой» с красным крестом и успевали сказать так, что у складывалось представление, что слушающий он сам ездил на вызовы с недокомплектом средств первой помощи.

При всём при этом люди жили дружно. Иначе ничего бы не вышло ни у конкретного коллектива, ни у страны в целом.

И сколько было оперативных дёрганий, когда не успеваешь вернуться с одного вызова, а по рации тут же другой, сколько проходов в отдалённые места, куда в распутицу и машине трудно было проехать. Надеваешь бушлат, резиновую обувь, которая всегда должна была быть с собой в такие дни, как бинты с ватой или экстренные таблетки – и по грязи, туда, куда последние сотни метров или несколько километров не прошла машина из-за грянувшей непогоды. Ну или просто потому что дороги в тот уголок, где в данный момент ЧП с человеком, попросту нет. А он лежит где-нибудь на просторах фермы в подвернувшемся стогу или опёршись на доску и ждёт оперативной помощи.

Бывали годы очень холодных зим. Когда по степи разгонялась неуёмная пурга и погода всё держалась и держалась такой. А у тебя вызов – и ты, фельдшер, на селе главный в бригаде «Скорой». Вперёд! – и это был не красивый лозунг, а зов и обязанность на текущем дежурстве.

А бывало, что в такой обстановке наступали роды. И Елена тоже спешила принимать и помочь новому человеку огромной страны появиться на свет, а его матери благополучно перенести это крайне важное событие. После чего, как и после многих-многих других случаев, если контакт с работником «Скорой» сохранится, у фельдшера-акушерки появлялось новое знакомство на долгие годы. А контакт сохранялся часто – люди снова хотели выйти на связь с работником-спасителем. И медик оперативного трудового фронта невольно обзавёлся десятками, сотнями, а за все годы если не тысячами благодарных знакомых. Некоторые по сей день звонят ей на привычный домашний телефон поделиться уже столь изменившейся жизнью и главное спросить совета о каком-нибудь современном препарате. Особенно из числа первой медицинской помощи.

А проработала Елена (здесь уж нужно писать с отчеством, да простит меня повествование – не хочется очень точной идентификации) на «Скорой помощи» вплоть до 2000-х годов. С 50-х и до 2000-х. И не просто проработала, а в одном и том же селе-райцентре. И не стремилась его покидать. Профессия слепила её судьбу.

По сей день бывший оперативный медработник активно поддерживает контакты с односельчанами и не только. Не проходит и дня, чтобы не пришёл или не позвонил ей десяток людей, которым она когда-то оказала помощь или просто была причастна. Это не считая своих родных… Дети и внуки уже покинули малую сельскую родину. Они считают, что в городе лучше и, став частицами постоянного оттока молодёжи, разными путями стали жить в городах, хоть и тоже на юге России. Из таких мест надо уезжать - они так считают. Но не Елена – работник оперативного медицинского фронта. Про которую на сто процентов можно сказать, что «бывших оперативных» не бывает. Иначе на такой профессии, как у неё, не продержаться и части того срока, который проработала она!

Закоренелая сельчанка оазиса среди калмыцких степей поныне активно здравствует и несколько последних лет ухаживает за мужем, у которого проявились тяжёлые, угрожающие жизни болезни. И который тоже, как и она, посвятил эту свою жизнь тому же самому селу – расцвету его и его окрестностей, везя за баранкой автомобилей необходимые пожитки первопоселенцам, а затем доставляя в хутора и на фермы запчасти для многочисленной когда-то сельхозтехники.

А в наши годы село давно постепенно угасает. Даже в природном плане: куда-то подевались многие родники, и ручьи уже не так заполняют пересыхающие летом озерца. Не говоря о разрушенной по сравнению с былым масштабом добротной и массовой хозяйственной деятельности людей.

Нет, полностью это село не погибнет. И пока будет биться сердце крупного по местным меркам населённого пункта, его клеточкой останется и Елена со шприцем, таблетками и бинтами. В самом хорошем смысле. В нужный, критический момент.