Номер 8

(Основано на реальной истории, рассказанной ребенком).

Утро выдалось на удивление теплым, хотя солнце пряталось за горизонт багрово-красным. Еще вчера, собираясь в дорогу, Борис заметил, что сыну стало легче, наверное, завтра можно отправлять в школу. Он, наконец, увидится с товарищами, да и жена отдохнет. С того момента, как Владик стал неважно себя чувствовать, а потом и вовсе они с Леной узнали, что ей придется оставлять работу, а ему работать в разы больше, он следил за каждым движением подрастающего сынишки, ловил всякий его взгляд, слушал и не мог наслушаться: сын был настолько любимым и дорогим его сердцу человеком. Борис сначала все реже бывал дома, а теперь вообще уходил в долгие рейсы. Он давно привык, что сам себе и врач, и повар, и техник. Иногда хотелось оставить все это и устроиться где-нибудь рядом с домом, пусть и не по профилю; но заработок был важнее желаний, так как обеспечивать семью теперь приходилось в одиночку, хотя бы до того момента, когда Владик перерастет свои внезапно откуда-то свалившиеся на их голову приступы. Вот и сегодня Борис привычно провел рукой по волосам спящего сына, поцеловал жену и тихонечко вышел. Садясь в машину, он оглянулся на шум и только сейчас вспомнил, увидев бегущую к нему Лену, что она впервые его не перекрестила. Прижав ее к себе, такую маленькую, хрупкую, свою единственную, он, как всегда, улыбнулся. Машина тронулась, Лена стояла на пороге и опять понимала, что увидит его нескоро..

Машина двигалась спокойно. Борис не любил" дороги смерти", как он их называл: ровные размеренные участки вынуждали вечно что-то предпринимать: вчитываться внимательно во все дорожные знаки, угадывать издалека марки редко идущих навстречу машин, иногда даже перечислять имена родных с фамилиями и отчествами, в общем, как-то заставлять себя не поймать ту волну, что сбивает. Лучше бы дорога петляла, заставляла максимально концентрироваться и быть предельно настороженным. Вот и сейчас ему предстояла такая вот ровная дорога в течение пары суток. По обеим сторонам от дороги лежала зябь, где-то вдалеке паслись коровы. Борис улыбнулся: Владик любил с матерью ходить в хлев. Белавушка давала ему гладить себя, а один раз он даже с матерью ее мыл: погода стояла солнечная, они налили теплую воду, привязали Белаву к стене; мать сначала боялась, что та испугается Владика и будет путаться в веревке, поэтому сделала веревку короткой, но на удивление Белава подпустила сына так близко и даже дала ему помыть в конце ей не только морду, но и уши..Владик потом рассказывал отцу и захлебывался от гордости, что он такой уже взрослый. Иногда, когда мама доила Берту, Владик сидел тихо рядом и ждал, когда они вдвоем пойдут домой. Он выпивал стакан теплого парного чуть желтоватого вкусного молока и ровно в семь звонил отцу, чтобы обязательно сказать, что в животе у него теперь живут витамины..Борис ждал семи часов, когда услышит голос звонкий, родной, нежный и такой любимый.....

Вдруг неожиданно, прямо перед самой фурой, на дорогу выскочил ребенок лет девяти. Борис, зная, что никаких грубых движений его машина не потерпит, все же решительно и резко дал по тормозам. Глаза ребенка, полные страха, бесконтрольного испуга, тревоги, близкой к панике, врезались в сознание водителя. Он ощущал пульс в ушах, мурашки по коже, ему хотелось заорать. Вдруг за руку ребенка схватила какая-то женщина и увела в сторону, едва посмотрев на Бориса. Борис выскочил из машины и увидел, как, вероятно, мать тащит за собой не желающего идти с ней мальчишку, кричит на него, и ее крик казался Борису таким же чужим тому мальчишке, как и она сама. Он вспомнил сразу своего Владьку, ровесника этого мальчугана, вспомнил только что случившийся ужас на лице ребенка, cел в машину, отъехал на обочину и прикрыл глаза. Надо было догнать эту женщину, посмотреть в ее бесстыжие глаза, почему она тащит ребенка своего, отчего он дергается от нее...Он же мог пропасть..Выпрыгнул вот так из глубокого рва вдоль дороги, вероятно, прятался от нее...Быть может, уже не первый раз убегает, бедный мальчишка..

Было без четверти семь. Темнело...

Наташа вышла замуж по любви и сразу родила Дениску. Денис рос шумным, живым, ласковым и очень любознательным. Они вдвоем проводили все время, пока папа был на работе. Лепили, красили, рисовали, конструировали. Наташа укладывала его спать и любовалась его щечками, ресницами, водила рукой по его волосам и с нескрываемой нежностью всматривалась в каждый вдох и выдох; ловила те секунды счастья, что подарил ей Господь. Потом муж все чаще стал оставаться на работе, а потом и вовсе перестал приходить домой. Дениска ждал отца, спрашивал, и Наташа чутко придумывала разные истории командировок, поездок, сама покупала сувениры от отца, передавала вымышленные звонки. Денис радовался, а Наташа отворачивалась: вот уже два года муж не звонил и никак не появлялся в их с Денисом жизни. От подруги она узнала, что он давно уже живет с другой женщиной.
Как-то раз, гуляя, Наташа увидела, что к ним направляется мужчина, который, она думала, уже никогда не вернется. Она, не разобравшись, обрадовалась и указала Дениске, что папа вернулся. Денис бежал стремглав навстречу любимому, сильному, вечному — навстречу отцу. Он так ждал его с того самого дня, как папа уехал в командировку, что заплакал: от эмоций, безграничного счастья, детского волнения, радости..И Наташа заплакала вместе с ним. Но мужчина лишь улыбнулся, взяв на руки и покружив слегка сына, опустил того на землю и отвел Наталью в сторону. Они долго о чем-то говорили, Дениска как ни прислушивался — ничего понять не мог. Мама отворачивалась и мотала головой, папа хватал ее за локоть, поворачивал обратно и что-то кричал ей. Дениска катал снежный ком, потом комок, потом комочек: за папу, маму и себя: должен был получиться отменный снеговик. Папа поставит свой ком, на него мама свой комок, а потом и Дениска свой комочек. Тогда их снеговик будет долго стоять во дворе, а они вечером, выглядывая из окна, будут пить чай с Денискиным любимым смородиновым вареньем и смотреть на него. Оглянувшись, он увидел, что папа ушел, а мама почему-то его не остановила. Зачем-то стояла и смотрела куда-то перед собой, туда, где ничего не было. Она, наверное, обидела его, раз он ушел, наверное, строго что-то ему сказала, наказала. Он громко позвал папу, но тот не обернулся, он крикнул еще раз, потом еще....а потом всей силой детской обиды, недоразумения, со всей силой детской чистоты и бесстрашия... захлебнулся в своем крике. На следующий день он замолчал и больше не сказал ни слова. Лишь тяжело дышал, хрипя и ни разу не подпустил к себе маму. Назло ей. Он так не любил ее, так обижался на то, что она обидела папу; она и его — Дениса — часто наказывала, журила, ругала. Наверное, папу она обидела еще сильнее, раз он ушел опять и уехал в командировку. Больше он не скажет ей ни слова, пока она не приведет отца обратно в дом. А сам он соберет сейчас свои вещи.....и убежит. Навсегда от нее, убежит к папе, тогда некого будет ей — маме — обижать, и она придет к ним двоим, и они будут опять жить вместе....Он встал, но ноги почему-то не шли. Тогда он сел.....и подняться больше не смог.

В больнице Дениска подружился с мальчиком из соседнего крыла, и Наташа вздохнула с облегчением: это был первый, с кем он заговорил. Мальчишка лежал с чем-то обструктивным, часто ингалировался, и Денис подолгу ждал того возле процедурной, чтобы потом вместе играть. Выписавшись, они стали ездить к мальчику в гости, и Дениске открылся целый мир природы: он с другом удил рыбу, учился поить больных несушек, гладя зоб, выгонял на выпас коров, лежа на траве и откусывая горьковатое дикое яблоко. Прошел почти год, Денис все больше говорил с мамой своего друга, своей же так и не сказал почти ни слова. Был поздний вечер, Наташа с Дениской возвращались на автобусе из гостей, и Наташа думала, что она с ночи, ей опять в ночь, хорошо, что в гостях она хоть немного поспала; бесконечные работы и подработки и частые поездки за десятки километров к Денискиному другу совсем ее вымотали. Но она ничего не хотела менять: сыну было хорошо, пусть и такой ценой.
Выйдя на остановке и шагая вдоль дороги рядом с Дениской, она увидела, как он вдруг неожиданно побежал через ров, что-то выкрикивая и размахивая руками. Она не успела еще понять, что случилось, только сама решительно со всех ног понеслась вслед за сыном и услышала резкий шум тормозов. Дениска от страха и испуга стоял и смотрел в кабину огромной машины, за рулем которой сидел человек, которого он так часто видел на фотографиях в доме своего товарища, про которого друг с такой гордостью рассказывал, что человек этот стал для Дениса чем-то великим, могучим, прекрасным, добрым и настоящим...Он так хотел запрыгнуть к нему в кабину на руки, прижаться к этому сильному и значительному, крепкому и мужественному человеку, но от испуга лишь стоял на месте. Подбежала мама, закричала от страха и увела его за руку. Так громко и навзрыд мама не плакала никогда....Тогда Денис остановился, одернулся и посмотрел на нее. И вдруг тоже заплакал, прижался к ней сильно -сильно и долго всхлипывал, уткнувшись лицом в ее грудь. Потом поднял на нее зареванные глаза и впервые за всю свою не долгую пока еще жизнь разглядел глаза своей мамы: пронизывающие, умоляющие фиалковые глаза, вопрошающие и такие испуганные. Он крепко взял ее за руку и молча послушно пошел домой. Огромная машина съехала на обочину и остановилась..

Было без четверти семь. Темнело.