Номер 45

Ты заходишь и садишься напротив. Знаешь, что я не достану блокнот, не стану сидеть с прямой спиной и чеканить заученные стандартные наводящие вопросы. Я улыбнусь и протяну тебе руку, ты назовешь свое имя и осторожно присядешь. Я подожду, пока ты выдохнешь, cоберешься с мыслями. Буду следить за изменениями интонации, увижу, когда посмотришь в окно, а когда вокруг себя; когда скользнешь мимолетным взглядом и заметишь мои внимательные глаза. Замечу, как собьется дыхание, в какой момент запнешься и переведешь руки, cомкнув. Увижу, как отведешь глаза, пытаясь скрыть подступающие слезы, а потом не выдержишь и расплачешься. Это все будет. Я встану и обниму тебя. Как сотни таких же, что обнимала до. Подойду в тот момент, когда тебе покажется, что ты упала. Но это не так, нет. Ты просто запнулась. Оступилась. Просто опустилась на колени. Но ты не сломалась.

Ты начнешь с того, что я смогу сама рассказать по секундам и прожить каждую из них с тобой заново. Вместе мы подотрем трижды на день никому, кроме нас, не нужную пыль под ногами только что научившегося топать твоего малыша. Потом нам скажут, что эту пыль никто и не видел, и не просил ее подтирать. Как не просили гладить ползунки, менять постельное дважды в неделю, готовить котлетки на пару, мазать оксолинкой детям нос, все равно сопли будут неделю,готовить отдельный стол ребенку и отдельный папе... Это мы узнаем потом, когда все будут мирно спать, а мы перебирать в голове список дел на завтра. Чтобы все успеть. И не заметим, как ноет за грудиной.

Чтобы успеть купить подарок на день рождения другу дочери или сына, подсуетиться и мужу в командировку отгладить запасные майки и обязательно новую рубашку, не забыть свекрови на выходных испечь пирожки... Нам потом скажут, что если это было так тяжело, зачем это было вообще делать.

Мы завертимся, раздавая себя всем, забывая, что нам уже не тридцать, запивая на ходу таблетки от головы, желудка, намазывая колени и наклеивая пластыри. Зато те, кого мы любим больше жизни, будут расцветать на наших глазах, радуя, восхищая.

А потом мы услышим в свой адрес неладное, когда почувствуем, что пластырь и таблетка не помогают. Запустили, недосмотрели, переждали.
И переваривая информацию ночью, когда все остальные будут спать крепким богатырским сном, поймем, что ... не можем их разбудить. Сами встанем и пойдем за очередной таблеткой.
Нам скажут, соберись. Сильный духом победит. Но то ли сил не осталось то ли дух уже не тот.

Наш дух остался где-то там, в тех ногах, что шагали многие километры после работы и уймы дел по дому параллельно тем ножкам, чьи шаги были дороже всего на свете.
Остался в тех руках, что сначала держали самое сокровенное, потом вели за руку, потом просто многие годы страховали, ежедневно монотонно выполняя никому не заметную рутину.
На тех плечах, куда взвалили непосильное, твердо веря, что вытянем.
В тех глазах, что всматривались в каждую морщинку, угадывая настроение, волнение, переживание; cтараясь предугадать, предотвратить.

Это теперь нас спрашивают, зачем это все было, ведь котлету можно было не жарить, купить сосиску в магазине. И пол можно было не подтирать, а лишний раз прилечь. И свекрови с мамой пирожки не нужны были... И детям не надо было три секции.

Но мы этого уже не слышим... И уже не печет, не режет, не колет, заглушенное таблетками, а просто болит. Душа болит. Нескончаемыми слезами и болью самоутраты.

Я чувствую тебя каждой клеткой. Не скажу ни слова. Ты поймешь, почему. И это понимание будет на вес золота.
Ты выйдешь, я отвернусь и посмотрю в окно. Вдаль. Ты этого уже не увидишь. Как и не почувствуешь того, что будет происходить у меня внутри.
Но я точно знаю, что у тебя все будет. Нужно только время. И мы его для тебя найдем. Вместе. Ты встанешь и пойдешь дальше. Выйдешь из этого новая. Другая. Но ТЫ.

Потому что такие, как ты, самые сильные. Не жалея себя, Они отдают. Они ошибаются. Они настоящие.


А настоящее всегда возвращается сторицей.