Нога

Общество в своём развитии как ни старается, а избавиться от преступности не может. О причинах и следствиях можно рассуждать и спорить, но не об этом сейчас речь. Тюрьмы были, есть и, скорее всего, будут ещё очень долго. То есть, они – часть нашего мира. И некоторые наши современники проводят в них определённую, а иной раз даже значительную, часть своей жизни. И, конечно же, раз в тюрьмах живые люди, то и некоторые моменты жизни «по ту сторону решётки» не обходятся без «человеческого фактора». Об одном таком курьёзном случае наша история.

При тюрьмах имеются больницы. Это естественно, болеют-то все, вне зависимости от наличия судимости. Врачи, кровати, лекарства — всё как положено. Операции делают, как без этого. И вот однажды в СИЗО номер два, которое граждане, не особо заморачиваясь в нюансах терминологии пеницитарной системы, называли попросту «тюрьма», заключенному Селиванову, который сильно повредил ногу во время хозяйственных работ – чего уж тут скрывать – упал с высоты и травмировал голень, прошлось понести существенную потерю. Заключённые имеют своеобразный менталитет, каждый со своими «закидонами». У Селиванова был пунктик – не любил обращаться к врачам. Боялся он их или нет, неясно, но травму ноги лечил самостоятельно: мазал, растирал, грел, перебинтовывал туго. Через некоторое время добился результата: рана загноилась, и началось нехорошее воспаление, температура поднялась. Когда Селиванов уже не просто хромал, а ходить не смог, обратили на него внимание – направили в медблок. Ну, как направили, - отнесли на руках. Врачи осмотрели и вынесли вердикт:

- Поздно пить боржоми. Воспаление это и не воспаление вовсе, а вполне нормальная гангрена. И если ещё немного затянуть, то…

Тут они какие-то медицинские термины начали говорить, но общая идея сводилась к тому, что было решено злополучную ногу отрезать. Совсем и окончательно. По колено, пока есть такая возможность, а то зараза и выше может пойти. Селиванов не особо возражал, он к тому времени впал в состояние отрешенности. А что, сделал что смог, сам длительно боролся, в больничку не обращался, ну а раз так случилось, то так тому и быть, наверное, думал пострадавший. Сказано — сделано, отрезали.

Но так как подобные операции делали не часто, медработники сильно волновались – это же не просто йодом порез помазать или таблетку с пластырем выдать. Операцию делали долго, тщательно, поэтому врачи успех отметили. Хорошо отметили, по-настоящему. А смену благополучно сдали. Селиванов на койке в себя от наркоза приходит, а его отделённую ногу в тазу у операционного блока забыли.

Новая смена приходит, принимает дежурство. Заключённых посчитали, со списком сверили, а про ногу им никто не сказал. Есть заключённый в медблоке – вон он лежит и убегать не собирается, статистика сошлась.

И вот утром следующего после операции дня заключённый Мушков получил наряд на уборку в больничке. Пришёл, взял инвентарь и начал шваброй по полам елозить, создавая стерильную чистоту. Моет, моет, и вдруг… видит таз на полу, а в нём торчит прямо скажем не очень аппетитная нога. Мало того, что она отдельно от хозяина, так ещё и вида нездорового. Мушков сначала растерялся, не то чтобы ему плохо стало, но необычно как-то ноги одинокие находить: то ли её в мусор, то ли в холодильную камеру. Постоял немного и решил у дежурного врача спросить.

- Да они, что, охренели совсем? - громко возмутился капитан от медицины Борзенков, когда пришёл и увидел «потерянную» часть тела пациента. – Её же на утилизацию должны были отправить ещё вчера.

Мушков стоял рядом и разводил руками. Он шнырь, его дело маленькое: сказали помыть – моет, сказали бы что ещё - другим бы занялся. Сейчас задача Мушкова, чтобы его крайним не сделали под горячую руку, потому и предпочитал стоять молча, не высказывая собственных предположений.

Борзенков вернулся в свой кабинет и схватился за трубку телефона, чтобы уведомить дежурного по СИЗО майора Юркова о находке и необходимости организовать транспорт и сопровождение ноги за охраняемую территорию. Попутно ещё заглянул в палату к Селиванову и убедился, что нога недавно принадлежала именно ему, то есть сличил, что у Селиванова не хватает как раз левой голени и в тазу находится левая. Мало ли, а вдруг не его, в тюрьме и не такое бывает. Пациент ещё не очень соображает, в полусне находиться, из капельницы ему в вену раствор поступает, отвечать не может, но визуально всё ясно. Чертыхнувшись ещё раз на нерадивость своих коллег, Борзенков поднял трубку.

- Алё, это из медблока, - заговорил он, забывая о дисциплине и субординации, возмущённый подставой, полученной от коллег.

Здесь необходимо отметить, что дежурный, тот самый майор Юрков, мучился от сильнейшего похмелья, так как вчера вечером праздновал день рождения своего тестя и подошёл к этому вопросу очень ответственно – до трёх часов ночи гудели, а на службу уже в семь поехал, так что сами понимаете…

- Что такое? - превозмогая желание заснуть, еле слышно уточнил Юрков.

- У меня здесь Селиванов без ноги, - на повышенных тонах докладывал Борзенков. – Теперь нужно ногу везти в городскую больницу. Машина нужна.

Юрков помотал головой, внутри черепной коробки словно камни перекатывались, концентрацию поймать тяжело. Водички бы попить, или пивка, а лучше… Но пиво и вообще алкоголя нельзя на службе. Приходится терпеть. Юрков повернулся к окну, возле которого стоял графин с водой и его взгляд сквозь оконное стекло заметил прапорщика Селиванова, который шёл через двор от КПП в сторону хозблока. Юркову и так нехорошо, а тут ещё доктор со своими шутками с утра.

- У кого? Какая нога?

- У Селиванова. Левая, - кипел в трубку доктор.

- Сюда давай, - Юрков бросил трубку, будучи полностью уверенный, что доктор понял, что шутка не удалась (Селиванов – то вон, здоровей здорового) и больше звонить не будет.

А Борзенков, уверенный, что ему выделят транспорт, тут же скомандовал Мушкову:

- Тащи ногу в дежурку.

Заключённый даже покривился от такого поручения.

- Что ж мне её так хватать? - он показал ладони. – Или в тазу?

- Не, таз не трожь, - доктор покрутил пальцем, – потом его не найдёшь. Простыню старую возьми.

- Там же кровищи, - поморщился шнырь, - испачкаюсь.

- Может тебе ещё носилки и трёх помощников? – не вошёл в положение Борзенков, - Возьми аккуратно за углы. Сообразишь. Всё, пошёл.

Делать нечего, отправился Мушков выполнять деликатное поручение. Нашёл подходящую тряпку, выложил на неё ногу Селиванова и понёс. Тряпица сразу же пропиталась в нескольких местах кровью. Не то чтобы капало, но видок ещё тот. Да и запашок, прямо скажем, не жасмин сиреневый. Несёт на вытянутых руках. Подальше от себя отставил груз, хорошо, что не очень тяжёлый оказался.

В это время в дежурке Юрков больную голову от движений и мыслей охраняет и вдруг замечает, что в коридоре появляется заключённый с кровавой тяпкой в руках. Не успел майор сообразить, что зеку сказать, чтобы призвать к порядку, как тот сам заговорил:

- Гражданин майор, вот, принёс по вашему приказанию.

Юрков видит, что зек спокойный, исполнительный:

- Что там у тебя?

Мушков тряпку-то и приоткрыл. Дежурному видимо этого маленького толчка и не хватало. С утробным рыком, выпучив глаза и покраснев, метнулся он к раковине. Шнырю неудобно стало стоять возле майора при таком интимном действии, как чистка организма, поэтому он с чистой совестью, вышел во двор, чтобы передать «груз» на транспортировку. А во дворе его никто не ждал. Даже наоборот, вообще нельзя было ему выходить. Событие ведь, как помните, происходило в СИЗО, как раз родственников запустили через КПП для краткосрочных свиданий. В тот момент, когда группа родственников следовала мимо помещения дежурного, Мушков со своим грузом как раз и выскочил.

Родственники идут, волнуются, наверное. Некоторые, так может даже и первый раз в подобном не самом весёлом месте находятся, а им навстречу зек тянет окровавленную простыню, в которой четко видны контуры ужасного вида немалого куска человеческой плоти. Слухи про тюрьмы и так разные ходят, а тут такое. Группа посетителей замерла, некоторые охнули, кто-то шарахнулся подальше, женщина одна побледнела и заваливаться начала – благо упасть ей не дали - повисла на руках соседей.

- Куда прёшься? – заорал на шныря сопровождающий посетителей прапорщик. – Быстро назад!

Мушков, увидев гнев «начальника», резво повернул обратно. А там как раз группа паникующих родственников. Проскочил мимо. Но что с ногой делать он так и не понял, поэтому снова сунулся в дежурку. Там Юрков только-только лицо умыл, а ему снова тряпку кровавую в нос. Уж очень у него голова болела, а то, наверное, и за пистолет мог бы схватиться. Но майор только вытаращил глаза, замычал и замахал руками… Одной рукой, второй - рот себе зажимал.

Растерявшийся Мушков вернулся в медблок, где выслушал несколько нелицеприятных фраз от доктора.

Через какое-то время разобрались, где заключённый Селиванов, где прапорщик Селиванов, сколько этих Селивановых в принципе. А главное - чья нога. Но майор Юрков, когда в голове прояснилось, и он снова обрёл грозный вид «старшего по тюрьме», потребовал, чтобы ему все «проставились» для восстановления потраченных нервов: и медики, и охранное отделение. Он бы и с зеков потребовал, но не положено. Его понять можно - стресс какой, ну и чтобы не давать хода разбирательству за нарушение внутренних инструкций.

В конце смены «виновные» проставились. Почему нет? Все ведь на месте, список с фактической численностью сходится. Дежурство сдали. А нога… Что нога? Отправили на утилизацию согласно инструкции.