Нежеланный ребенок

Тяжелую ношу тащила женщина в крестьянской среде. По сравнению с мужчинами у нее не было никаких преимуществ ни в работе, ни в отдыхе, ни в еде. Наоборот, она работала даже больше, а если случалось прогневать мужа, то приходилось и понести побои.

Маланья понимала, что для их семьи содержание неработающего человека, пусть даже и ребенка, ложилось тяжелым бременем на всех. Она очень боялась забеременеть. И, как назло, в какой-то момент заметила, что в ней что-то произошло. Вспоминала, как это было, когда ходила со Степкой. Прислушивалась к себе, молилась, надеясь, что все обойдется. А когда появилась тошнота, особенно от табачного дыму мужа, почувствовала слабость и головокружение, поняла, что все случилось. Забеспокоилась:

– Как же я скажу-то? Ведь они меня со свету сживут!

Говорить о своей беременности она не спешила. Но разве от этой вездесущей свекрови утаишь? Наверное, приметила уже. Как-то во время готовки еды остановилась у печи, оглядела и спросила:

– Ты, Маланья, не понесла ли?

Разве ее можно обмануть? Пришлось сознаться.

– Наверно, понесла.

– Наверно! Что ты с нами делаешь?

Маланья замкнулась в себе, переживала. Про себя упрекала свекровь: «Разве ты не знаешь, как мне горько с этим жить?». А скоро узнал об этом и муж. Пришлось выслушать много обидных слов. «А что будет дальше? – думала она. Хорошо, если родится мальчик. Вырастет полноправный мужчина, работник, продолжатель рода. Будет, кому позаботиться о родителях в старости. А если девочка?… Какая польза от нее семье, кроме затрат? Заботься, воспитывай, а потом выйдет замуж и уйдет в чужую семью.»

А ребенок, находясь в утробе матери, ничего не знал, что о нем думают родители. Он беззаботно питался и рос, а со временем начал двигаться, толкать ножками живот матери, словно примерял силы для выхода наружу. Время родов приближалось. На дворе стоял холодный март.

Все случилось неожиданно, когда Маланья хлопотала у печи. Резкие, пронзительные боли возникли у нее в пояснице.

– Ой-ой! Матушка Лукерья, начало-ось, – громко крикнула она.

Свекровь была в сенях, услышав крики, быстро вошла в избу.

– Что, началось? Давай, тихонько иди на лавку, – она быстро положила на лавку подушку, а под нее сунула кусок хлеба и шепотку соли. – Это чтобы в доме было богатство. Вот, ложись. Ну, вот и воды пошли. Скоро разродишься.

Маланья, доверившись свекрови, плохо соображала, что творится, только вдруг услышала плачь ребенка.

– Девка, – как пощечину выдала свекровь.

Маланья услышанной новости не удивилась, успокоилась, что все физические муки завершились. Она не горевала, поскольку все свои слезы уже выплакала.

Свекровь завернула девочку в тряпку и положила в уголок на пол, делая этот сверток неприметным, чтобы уберечь от злых духов. Девочка поплакала, устала и уснула. Свекровь принесла дрова, надо, чтобы печь топилась долго, целые сутки. Верили, что огонь защищает новорожденного. Потом сбегала за священником, который пришел, окрестил девочку и дал ей имя Хрися.

После крещения девочку дали матери для кормления. Когда Маланья приложила малышку к груди и та, быстро разобравшись, присосалась и стала торопливо глотать молочко, она испытала, присущее только матери, благоухающее чувство материнства. Она сразу полюбила этот комочек, это ее дочь.

Вечером отец Прошка принес со двора, заранее приготовленную плетеную из ивовых прутьев зыбку и упругий деревянный стержень. Один конец стержня прочно заделал в стену дома, а к другому привязал ремнем зыбку. Бабушка положила в зыбку постель, а затем и внучку. Хрися пока только ела, да спала, а ее родные, кажется, смирились и приняли нового члена семьи, как должное.