Нелепая смерть

В июле мы могли бы отметить четырехлетие знакомства и даже любви. Если не взаимной, то моей к нему. Отношения, как таковые, не сложились. Были только встречи – реже, чаще, по несколько дней вместе. У него были проблемы: мама после удара, сын, которому в армию, жена... С началом осени мы несколько недель сговаривались встретиться, уже третий раз в этом году.

Я не был в нем уверен. Но верить хотелось.
Мы обещали друг другу встретиться.

Когда до условленной встречи оставалась неделя, ожидательные сомнения перетекли в категорию: «А вдруг и приедет..». Он не звонил и не писал. В среду был звонок, но так, что я не мог ответить (петлял среди автомобилей у опасного перекрестка на велосипеде) и телефон просто оборвал радио-музыку в наушнике, уйдя в глубокий софт-апдейт. Он не перезвонил и не написал ничего.

Мы должны были встретиться в пятницу вечером. В четверг я убеждал себя, что ничего уже не жду, но всякое бывает и вдруг случится!
А ночью мне приснилась смерть. Я был с женой в супермаркете, что-то уже лежало в тележке и я толкал ее к выходу, но жене надо было еще посмотреть на полках, она осталась там, внизу, среди стелажей, коротко отмахнувшись от меня – «Иди уж!..» и я пополз по эскалатору вверх вместе с магазинной телегой, потом завернул еще раз вокруг перил и поднялся на второй пандус. Там стоял кассовый автомат и надо было самому как-то свои покупки отсканировать и потом оплатить картой. Я помню, что подтолкнул к автомату тележку, поднял глаза и увидел её позади кассового автомата.

Женская фигура, в зеленом драповом пальто с капюшоном, надвинутым на лицо. Само пальто было коротким, нелепо подвязано поясом под сильно выпуклой грудью. Полы его расходились над крутыми бедрами и не закрывали их. Короткие ноги в черных рейтузах были тоже пузаты в своих округлостях, как и вся короткая фигура. Кажется, был еще один пояс, завязаный поперек живота, но он не сильно привлек внимание. Из-за этих поясков и толстых ног, фигура была похожа на туго налитую водой резиновую перчатку, перетянутую нитками. (Я еще подумал, что эта женщина того же, матрёшечного типа, как вспоминаемая мной часто миловидная хозяйка, с тяжелым основанием, которая этим своим остойчивым, тяжелым задом задавила запойного мужа. Основательная, миловидная, рассудительная, с честным взглядом, готовая вот сейчас же во всем признаться и идти уже на суд и расправу. А я её от злой участи отвел. Вот и снится теперь.)

Замечательным был капюшон пальто. Грязно-зеленый драп почти сходился краями перед лицом. На ткани были следы то-ли муки, то-ли сахарной пудры. Я подумал тогда, что она ела вероятно сладкие берлинеры - колобки в пудре (от того-то такая весомая в основании). Края капюшона открывали перед лицом вертикальную щель. И было странно, что в щели была совершенная чернота, вообще никаких намеков на контуры лица.

( опять вспомнил среди сна: скульптура смерти в Зальцбурге. Она так поразила меня провалом черной бездны лица, что потом я и сам всякий раз возвращался к ней, и показывал всем своим попутчикам, как, пожалуй, главную примечательность в этом невероятном городе.)

И я понял, что мне снится смерть.

Но в Зальцбурге скульптура была строга и элегантна, а перед собой я видел нечто насмешливо-уродливое, испачканное мукой, в зеленом драповом пальто.

« Какая нелепая смерть» - подумал я и сам себе возразил: «А бывает лепая? Как тогда назвать?» Поискал и вспомнил похожее: «Глупая смерть»; возразил, что умной-то уж точно не будет, и - проснулся.

В пятницу, около 10 утра, пришло сообщение, о том что «как ты наверное догадываешься, у меня приехать не получается».

Я догадывался, что он приезжать не хочет. Но это уже детали.