Обаяние нечисти

По мне так Гоголь – душка. А что? Благодаря ему я стал лучше спать. Он в корне изменил отношение к «нечисти», с которой в детстве приходилось знакомиться (так вышло) по древнегреческим легендам, ирландским сагам и в сказке «Колобок». А это, скажу вам, беда. Ни боги Олимпа, ни великаны скандинавские, ни Лиса с Волком (да и дружок ихний, хлебобулочный) никогда не были понятны. Мутные они. Их «мотивы», как выразился бы психоаналитик, не ясны. А механические сюжеты, похожие на картонный трафарет, пугают не менее, чем даже Горгоны с Медузами. Театр теней, ей богу.

Другое дело у Николая Васильевича! Очевидно, любой может возразить, она, мол, эта «нечисть», придумана не им. Ведь появилась, наверное, аккурат в тот момент, когда человечество только-только примеряло первые подгузники из мамонтовых шкур. Да, это так. И так-то оно так, но классик, на мой взгляд, не просто поселил «нечисть» рядом с нами, а сделал чуточку больше. Ведьмы, черти и прочие гады получили и домашний облик, и яркие характеры, и стали, простите за выражение, душевнее что ли. Ведьма у него, разумеется, зла и хитра, но в то же время… обаятельна. И сам чёрт (я, к примеру, про хутор близ…) не только исчадие адово, но милый, забавный парнишка и очень проказник. Короче, как-то «по-людски» они все и выглядят, и ведут себя, а, главное, узнаваемы. Глянешь, опять же на греческого Аполлона – ну, бог и бог. Или вот сирена какая-нибудь – фу! А посмотришь на Гоголевского чёрта – совсем другой коленкор – погладить хочется да прошептать ласково: «Ух, чёртушка-а». А?! Чуете разницу?

Не знаю как вы, но я только познакомился с байками Рудого Панька, сразу полюбил всю эту бесшабашную колдовскую братию. Перечтёшь бывало к ночи отрывочек, и спи-и-ится…

А сны! Один краше другого.

Художник Кость Лавро