Можно было бы полюбить смерть

Когда мне было лет девять, я хотела умереть с бабушкой в один день, такую я чувствовала к ней любовь и привязанность. А когда мне исполнилось семнадцать, ее не стало. Сначала мама, следом мы с папой выехали ее хоронить в Подмосковную глубинку. Едва войдя в большую комнату старого деревянного деревенского дома, я, конечно, разрыдалась, увидев бабушку в гробу, и впервые столкнувшись со смертью близкого человека, но умирать самой мне решительно расхотелось.

Гроб стоял в доме (в морг тогда умерших в поселке не забирали, почему, не знаю, может, было далеко везти), дверь, по обычаю, была открыта до позднего вечера и не только близкие семье, но абсолютно незнакомые люди приходили проститься и посмотреть на бабушку в гробу. Кто-то льстил покойнице: Какая хорошенькая! Кто-то говорил правду: Вся выболела… Кто-то, храня при жизни, теперь раскрывал секреты умершей.

Это были девяностые, и покойников снова стало принято отпевать. Папа съездил в белокаменную церковь в семи километрах от поселка и поговорил с батюшкой. Тот только развел руками: Некрещенная, неверующая… Между тем, бабушка при жизни говорила: Я в Бога не верю, но от Бога не отказываюсь. А креститься в церкви – нет, ей так и не довелось…

Среди людей, кто в тот момент был рядом с нами, выделялась одна женщина. Она пришла в дом, что отметила смерть, как на праздник, будучи полна жизнью. Я даже спросила у мамы о ней: Анна (многие ее звали Нюра) совершала омовение тела и одевала покойную, был ее ответ, а еще помогает с организацией похорон. Высокая, широкоплечая, немного за пятьдесят, всегда в платочке, она поразила меня жизнерадостностью, удивительно хорошим настроением, энергией, теплым и добрым отношением к нам – еще вчера незнакомым ей людям, а в особенности, мощным переливчатым голосом оперной дивы, когда она запела молитвы, стоя у изголовья умершей. Анна верила в жизнь вечную и вселяла эту веру в нас с мамой. Когда на третьи сутки в смежной комнате с грохотом захлопнулась форточка и Анна уверила, что это душа улетела, мы почти поверили, пока папа не сказал, что сам закрыл ее с улицы, но он же мог и присочинить, ведь правда?… Ну, а пока время у гроба текло медленно и мы неспешно разговаривали. Отвечая на мамины вопросы, Анна поведала: Нет, замужем не была, детей нет. Как стала помогать провожать людей в последний путь? «В молодости я уезжала из поселка искать счастье… Однажды попала на перезахоронение. В гробу лежала молодая девушка. Тлен еще мало коснулся ее лица, в обрамлении густых, отросших после погребения, волос, начиная с середины заплетенных в тяжелую косу. Ах, как бы мне хотелось иметь такую косу, подумала тогда я, проведя по ней рукой, но мне сказали, ты что – там трупный яд, не вздумай. А потом я вернулась в поселок и попала в ваш дом, когда Иван Яковлевич (отец бабушки) умер. Это было двадцать шесть лет назад. Он был первым, первым у меня». Произнося это, Анна зарделась как девчонка при упоминании о своем первом возлюбленном…

Через день Анна осторожно спросила, не могут ли ей отдать какую-нибудь одежду бабушки. Мама подтвердила, что сможет отдать платья, позже признавшись мне, что ей станет не по себе, если встретит Анну в одном из них, ведь бабушкины платья шились на заказ – в ателье или собственноручно, похожие вряд ли у кого были. А еще через день оказалось, что Анна охотно берет постельное белье, не на котором человек умер, конечно, но принадлежащее ранее живущему. «Я на нем сплю, чувствую, как от него идет холод…. И мне тааак хорошо…»