Листок, вырванный из тетради

Недавно, просматривая свои прошлые записи, обнаружил листок, вырванный из тетради, вот с таким ностальгическим текстом:

"Так сложилось, что судьба забросила меня далеко от родного города. Я всегда мучительно сожалею об этом, а также о том, что годы разлуки отдалили меня от прекрасного мира, воспоминания о котором связаны не только с полюбившимися в детстве и юности пейзажами, контурами знакомых улиц, но и с обликами близких людей. Между мной и этим анклавом, обосновавшимся в моей памяти, возник не один пространственный барьер, но и несоизмеримо более глубокая пропасть – океан ушедшего времени.

Если первое препятствие устраняется сравнительно легко: двумя часами полёта в авиалайнере, то второе – непреодолимо. Ушедшего времени не вернуть. С тем городом, удалённом в четвёртом измерении на двадцать с лишним лет, меня связывает виртуальным мостиком только память. По такому мосту нельзя бодро прошагать, он как радуга исчезает, едва прекращается дождь воспоминаний.

Мой город – южный, поэтому все мысли о нём – тёплые, пронизанные солнечными лучами, с расслабляющим шелестом изумрудных волн на песчаном пляже...

Самый большой музыкальный магазин находился у нас недалеко от консервного завода. Я помню свою первую пластинку с эстрадными вещами, которую купил самостоятельно; это был сборник песен мастеров отечественной и югославской эстрады. На ней была песня, которая очень нравилась мне.

В огромном небе, необъятном небе

Лети, девчонка, над страной своей…

Мы крутили её с моим другом Толиком по нескольку раз в день.

Через два-три месяца, где-то в конце мая, друг приволок гибкую пластинку. Стремительно росла популярность японского дуэта сестёр Дза Пинац. Синий диск заключал в себе топ-песню из их репертуара, «Каникулы любви», позже появился её русский перевод.

Над морем, над ласковым морем

Мчатся чайки дорогой прямою,

И солнце светит и для нас с тобой,

Целый день шумит прибой…

Сейчас я прихожу к выводу: то далёкое время, когда мы были юными, ничуть не хуже нынешнего, а в некоторых аспектах может быть и честнее, и целомудреннее, что ли. Могу с достоинством сказать, что у нас были несколько другие критерии в жизни, иные ценности. Речь не идёт об обложке жизненной книги с пионерскими галстуками, пением хором патриотических песен или хождением строем под дробь барабанных палочек. Я имею в виду более глубокое исследование, когда переворачиваешь странички этой интересной книги, начинаешь читать и думать при этом… Ну да ладно! Прочь снисходительные взгляды, лениво осматривающие Прошлое! Дабы уберечь Это время – то, что сейчас – от надменных взоров наших потомков из будущего."

На этом записи обрывались на нижней кромке тетрадного листа.