Коснуться небес

Едва весна укрывает округу яркой молодой зеленью, врываясь листвой и травами в серый холодный мир, душа просит, поет неведомую призывную песнь, мается в жажде чего-то, что выведет жизнь на новый виток, вознесет до самых небес. Туда, в бесконечность синевы, выше птиц, выше величественных и неспешных облаков.

Это состояние не зависит от возраста, пола, расы, происхождения. Оно рвется наружу с одной лишь целью – избавить человеческое сознание от безумия. И каждый безумец находит свой выход. Кто-то возводит дачные домики, кто-то строит модели кораблей, собирает марки и монеты, а кого-то внезапно охватывает жгучая жажда коснуться рукой небес.

Людям свойственно стремление достичь собственного предела. Мотивация их туманна, как укрытые облаками неуютные склоны Эвереста, где пестреют по весне шатрами ярких палаток альпинистские лагеря. Мечта о покорении величайшей вершины мира не измеряется ни деньгами, ни временем, ни потраченными усилиями, ни самой жизнью.

По склонам Эвереста неустанно снуют деловитые люди-тени. Шерпы. Муравьи-труженики, прокладывающие маршрут для покорения легендарной вершины за вполне банальное вознаграждение в виде денег. Сами шерпы не покорители, они статисты. Им отведена роль теней, сродни вьючным животным. Никто не знает их имен, определяя значимость каждого проводника стоимостью его услуг. Зато шерпы знают истинную цену, триумф и трагедию происходящего. Они молчаливы, как привидения. Прокладывают маршруты, взбираясь по отвесным скалам, не страдают горной болезнью, никогда не пользуются кислородом. Они особенны во всем. Маленький рост и увеличенный объем легких дают им право на особое доверие со стороны не раз покорившейся вершины – то доверие, которое недоступно большинству пришедших на восхождение.

За цветным разнофлажьем шатров скрываются человеческие истории и судьбы, разные и похожие одновременно. Будущие покорители уже пьют до хмельного состояния воздух таинственного Эвереста – неприступного, нависающего над миром из-под самых небес и, кажется, что уже покоренного, но молчаливо созерцающего шатры у своих ног.

Люди в лагере не случайные. Не всякому доступно даже приблизиться к такой мечте. Само восхождение стоит немалых денег. Есть тут и эксцентричные миллионеры, и простые клерки, что копили всю жизнь на снаряжение и шерпов-помощников, ведя аскетичный образ жизни. Есть авантюристы, кочевавшие от спонсора к спонсору в надежде разжечь огонь интереса к своей мечте. Сюда устремляются отчаянные инвалиды, лишенные возможности передвигаться без посторонней помощи, отправляясь в экспедиции с группой операторов и журналистов. Женщины-покорительницы, любопытствующие туристы – сложно назвать категорию людей, не мечтающих вписать в историю Эвереста свои имена. Любой зараженный вирусом покорителя хранит в сердце свой единственный ответ на самый часто задаваемый вопрос: зачем?

И вот среди палаток мелькают вспышки фотоаппаратов, снуют увлеченные операторы, стремясь запечатлеть каждый шаг покорителей, предвкушая сенсацию и возможность прикоснуться к таинству, которое вот-вот свершится.

Они знают, Эверест не подведет, ведь он уже хранит на своих хребтах не одну трагедию восхождения. Там, куда не добираются самые современные человеческие технологии, он собирает свою дань, назначенную за дерзкое желание коснуться рукой небес. Густой облачностью укрывает он свои жуткие тайны, о которых никогда не думают люди в пестрых шатрах.

Были Первые. Те, чей пример вот уже почти век должен вопить: «Остановись!», предостерегая новых отважившихся на восхождение. Но разве слышат безумцы подобные предостережения?

Сопровождающая Первых экспедиция остановилась на расстоянии трехсот метров от вершины, когда продолживших путь покорителей скрыла густая облачность. Как искусный факир, Эверест утаил гибель первопроходцев, они попросту исчезли. Люди так и не дождались своих героев. На память остались только черно-белые снимки экспедиции, щедро украсившие газеты и журналы времен первого восхождения.

Эта тайна вскрылась позже, обнажив вмерзшее в безжизненные холодные скалы тело первого покорителя, обнимающего раскинутыми руками гряду. И тлен его неспешен и ужасающ. Но он не внушает должного страха тем, кто непреклонно следует вверх. Где-то там, где воздух важнее, чем в обычной жизни, действуют другие законы, поселяется в людях иная мораль, которая меняет все, что представлялось ценным до восхождения.

Отдав почести Первому, члены экспедиции, обнаружившие его останки, заметили, что страховочная веревка, которой он был связан с напарником, обрезана ножом, и умер смельчак не сразу, он уснул, закрыв веки, чего не бывает с теми, кто встречает мгновенную смерть, разбившись о камни.

Тела погибших никто не спускает, их не хоронят ни с почестями, ни даже без. Неупокоенные покорители Эвереста, вмерзшие в скалы, прикрытые снегом, так и лежат на хребтах, как вехи трагического пути к вершине. Сколько их? Неумолимая статистика выводит цифры – на десять покорителей приходится одна гибель. А люди все идут вверх, перешагивая через мертвых и оставляя без помощи умирающих.

То, что в обычной жизни мы называем вопиющим бездушием, там, за границей безумия покорителей, в условиях сумасшествия от близости к пику, является вполне приемлемой нормой.

Мимо умирающего от холода и кислородного голодания альпиниста прошла целая экспедиция, сорок человек. Они шли к вершине, и им нельзя было останавливаться, потому что, попытавшись помочь, они могли погибнуть вместе с ним. У умирающего взяли интервью. Это были его последние слова. Возвращаясь с вершины, экспедиция застала только окоченевшее от холода безжизненное тело.

Канадская альпинистка умирала двое суток. Сил организма хватило на длительную, мучительную агонию. Желание жить тлело в ней, билось слабеющим пульсом, хрипело отекающими легкими, рвалось просьбой о помощи. Когда там, в другой жизни, она поставила целью установить рекорд по бескислородному восхождению, то знала обо всех опасностях. Теоретически. Двое суток были отведены ей для понимания, какие физические мучения стоят за всеми знакомыми словами и терминами…

И пусть каждый побывавший на Эвересте напишет множество страниц воспоминаний, но себе он оставит то, что доверить бумаге невозможно. На восьмитысячной высоте, под самыми небесами были они в раю или в аду – никто точно не скажет.

Историй спасений и подвигов у Эвереста гораздо меньше, чем трагических событий, потому каждый герой на слуху. Таким был человек-легенда по прозвищу Гималайский тигр, небезызвестный Анатолий Букреев. На его счету одиннадцать покорений восьмитысячников, не один рекорд скорости восхождения. Он был выносливее и сильнее любого шерпа, и, несмотря на хроническую астму, совершал восхождения, не пользуясь кислородом. Он слыл отшельником, добровольно отказавшимся связывать себя семейными узами, будто осознавая, что однажды горы возьмут его навсегда, без остатка, и это может причинить его близким страдания, подобные которым он немало видел на своем веку. Он отваживался бросать вызов вершине в одиночку и, зная цену помощи в жесточайших условиях восьмитысячной высоты, записал на свой счет несколько спасенных жизней.

Горы забрали его бесследно. Не покорившаяся Букрееву вершина хранит лишь памятный постамент с высеченными на нем словами героя: «Горы не стадионы, где я удовлетворяю свои амбиции, они – храмы, где я исповедую мою религию».

***

Им виднее с той высоты. И на вопрос: «зачем же покорять Эверест?» у них всегда будет один ответ: «потому что он есть».

Что это – мужество за пределами обычного понимания, честь быть покорителем легенды или отвага в стремлении добраться туда, где суждено побывать лишь избранным? Вероятно, все вместе. А еще вера, что эта история не про них…