02. Хождения по Желтым Водам. Часть 2. Командировка

Скорый поезд Москва – Днепропетровск громыхая и раскачиваясь на многочисленных стрелках приближался к конечному пункту назначения. Вообще-то я не люблю поезда, на мой взгляд скучнее затеи не придумаешь, сидишь, лежишь, постоянно чего-то жуешь и таращишься в окно на уныло проплывающие мимо однообразные ландшафты и мелькающие километровые столбики, лишь изредка выходя на крупных станциях покурить и размяться. В этот раз у нас в купе подобралась компания из наших же сотрудников, которых так же как и меня вызвали срочной телеграммой. Два закадычных друга, два Валеры, работники соседнего отдела, отвечавшего за подготовку конструкторской документации, с забавными фамилиями - антонимами Неумоин и Умывалкин, ехали на завод уже во второй раз и были уверены, что задержаться там предстоит как минимум до конца месяца. В неспешных беседах за стаканом железнодорожного чая и игрой в подкидного дурака время прошло незаметно, а ночью мне даже удалось уснуть и хорошо выспаться, что редко случалось в подобных путешествиях.
Прихватив свой нехитрый командировочный скарб мы вышли из поезда и направились на прилегающий к площади автовокзал. Предстояло сделать еще один рывок до места нашего назначения города Жовтi Води. Вообще-то официально город назывался Желтые Воды, но на местной мове он звучал именно так – Жовтi Води. По мне так даже и симпатичней. Я давно заметил, что звучание многих местных названий и выражений куда благозвучней на украинском, чем на моем родном русском. Хотя и не всегда. Иногда это выглядело просто нелепо и резало ухо или глаз. Помню афишу киевского тетра оперетты, где анонсировалась премьера новой постановки спектакля под странным названием «Летюча миша». Какой такой миша? Почему летает? И почему женского рода? Пришлось напрячь мозги и осознать, что «миша» читается как «мышá», а речь идет о спектакле под названием «Летучая мышь». Вспоминается и другой эпизод. Уже в новые времена довелось побывать в короткой командировке в столице незалежного государства. Дела я быстро закончил, осталась куча времени на осмотр местных достопримечательностей и дегустацию национальной кухни, к которой, к слову я совсем не равнодушен. Свои вечера я завершал в номере гостиницы за просмотром телепередач киевских и общенациональных каналов. Уже тогда пошло веяние дублировать фильмы на украинский язык и иногда это выглядело просто комично. Представьте идет мексиканский сериал, естественно с переводом на местную мову и главный герой по имени Педро Мендоса обращается к своему другу: «Дивись, Санчо, яка харна дівчина!».
Всей компанией мы втиснулись в старенький автобус ЛАЗ – гордость местного автопрома и направились в сторону Кривого Рога, где по пути и лежал наш пункт назначения. Желтые Воды – место историческое, по легенде здесь произошла битва запорожских казаков под командованием Богдана Хмельницкого с поляками. Впрочем местные жители никогда данным фактом не гордились и на показ его не выставляли, видимо считали прославленного гетмана предателем украинского народа. Симпатичный и современный городок был много крупнее расположенного неподалеку райцентра Пятихатки и имел статус прямого областного подчинения, что сказывалось на снабжении продуктами питания и товарами ширпотреба. Городок, несмотря на свои невеликие размеры, имел развитую промышленность и транспортную инфраструктуру. В городской черте располагался самый крупный в Европе урановый рудник и наш профильный завод, на котором и возникли проблемы с нашими разработками.
Несмотря на начало апреля здесь уже была настоящая весна, и травка зеленела и солнышко блестело, а теплый ветер с окружающих городок степных просторов прямо-таки вынуждал забыть о теплых вещах и убрать их подальше на самое дно чемодана. По дороге в общежитие, в котором нашей команде предстояло провести весь апрель, нам встретилась группа школьников, которые старательно подметали вениками тротуар. Я думал, что подобное можно увидеть только в Советской армии, такое бессмысленное на первый взгляд занятие представлялось чистым безумием. Однако первый же дождь все объяснил. Этот ласковый и теплый степной ветер приносил с собой мельчайшие частички черноземной пыли, которые, смешавшись с дождевой водой превращали тротуары и проезжую часть в настоящий каток. Впечатление, что балансируешь на маслянистой поверхности, ежесекундно рискуя упасть в грязь не только лицом, но и всем телом, к тому же обувь быстро обрастает килограммами вязкой массы, так что пройдя таким образом несколько сот метров, ощущаешь себя просто без ног. К счастью, дожди здесь в это время случались не часто и с подобными проблемами мы почти не сталкивались.
Общежитие наше находилось на первом этаже обычного многоквартирного дома, где в достаточно спартанских, но вполне приемлемых условиях разместилась и наша небольшая команда. Никаких столовых или кафешек в шаговой доступности просто не было, подразумевалось, что каждый сам себе может готовить еду на общей кухне, где стояло чудо советского ширпотреба четырехконфорочная электроплита «Лысьва». Готовить на ней была сущая мука, а приготовить что-нибудь съедобное, просто подвиг. Плита очень долго разогревалась, затем выходила на режим экстремальных температур и также долго остывала. Большинство моих коллег предпочитало ей не пользоваться и питалось в сухомятку. Я не сдавался, все-таки привык к полноценному рациону, да и никогда не ленился приготовить себе любимому что-нибудь повкуснее. Конечно, речи о том, чтобы сварить на ней борщ или поджарить картошки просто не было, но что-нибудь простое, вроде отварных макарон приготовить вполне даже можно было. Постепенно я приспособился жарить на ней и яичницу. Встав с постели, я первым делом шел на кухню и включал на максимум две конфорки, на одну ставил чайник, другая разогревалась для сковородки и шел в ванную комнату, чтобы принять душ и умыться. Спустя минут двадцать я возвращался на кухню и ставил сковородку на разогревшуюся до нужной температуры конфорку, оставалось только вбить яйца и процесс, как говорится пошел…
Впрочем, это все были мелкие издержки быта, все самое интересное было впереди. На следующий после приезда день мы нашей уже сложившейся дружной компанией двинулись на завод. Сам завод занимал огромную территорию и преодолеть расстояние из одного его конца в другой уже было тем еще упражнением. Я ожидал увидеть нормальную производственную суету, движение погрузчиков и прочую деловую активность, присущую нормальному предприятию в разгар рабочего дня. Но мы проходили через темные цеха и целые здания завода. Везде все было одно и то же. Забастовок в нашей стране не было, да и не могло быть, значит разгадка была в другом. Позже выяснилось, что фактически предприятие работало только вторую половину месяца, оформляя накопившееся за время простоя работы, как аккордные, тем самым увеличивая заработки персонала процентов на сорок. Конечно, какие-то люди на заводе все же были, работали часть инженеров и сервисные бригады, которые и подсказали мне местонахождение местного КБ, который и вызвал меня срочной телеграммой. Телеграмма была подписана ведущим инженером по фамилии Кукла и в голове моей уже сложился образ деловой женщины лет тридцати пяти, которая с успехом делала карьеру в этом украинском захолустье. На поверку на фамилию Кукла отозвался пышущий здоровьем огромный мужик лет сорока, словно сошедший с полотна известной картины Репина. «Запорожец» вкратце описал мне суть проблемы. Мы, как разработчики заложили в наши будущие изделия самые передовые достижения отечественной микроэлектроники, которые до завода еще не докатились и, потому их применять просто не могут, в общем надо все поменять на годами апробированную элементную базу. Я уже представил себе, как наши инженеры и разработчики, чертыхаясь и проклиная начальство перелопачивают многочисленные тома документации и переделывают чертежи. С таким результатом мне лучше домой не возвращаться, а об обещанном повышении можно и вовсе забыть. Впрочем, как мне показалось, Кукла где-то лукавил. Вопрос явно выходил за рамки моей компетенции. Очевидно, вся эта буря эмоций наглядно отразилась на моем лице, Кукла сменил притворный гнев на милость и сообщил, что не так все страшно. В высоких инстанциях уже приняли решение, одобряющее заложенную нами элементную базу и теперь все ждут официальной бумаги от наших военных заказчиков. Так что выходило, что делать мне здесь нечего, но и уехать назад в Москву тоже не могу, нельзя же пускать столь ответственное дело на самотек, да мало ли что может произойти, а тут и представитель разработчика всегда под рукой... Решили, что с утра я должен буду свидетельствовать свое присутствие на заводе, а далее волен проводить день по своему усмотрению, но в черте города, чтобы всегда, в случае чего меня можно было найти и предъявить начальству. К такому незапланированному полуотпуску я оказался совершенно не готов, да и перспектива провести почти месяц в качестве туриста в этой дыре прямо скажем не вдохновляла. Грела душу кругленькая сумма, полученная в качестве суточных до конца месяца, а это по тем временам было не мало. Цены здесь были много ниже московских, жилье оплачивало предприятие, зарплата капала, и я вполне, особо ни в чем себе не отказывая укладывался в рубль двадцать в день при дозволенных двух шестидесяти. Алкоголь я тогда практически не употреблял, да его и почти невозможно было найти в продаже. На дворе стоял апрель 1986 года, т.е. самый разгар антиалкогольной компании. Похоже, что местное население к данным потугам властей относилось весьма индифферентно, здесь и до компании казенку особо никто не жаловал, народ втихую гнал самогон, сам же его и потреблял, а бутылки с дорогим коньяком и сухими винами годами пылились на полках магазинов. В общем тратить деньги было особо не куда, единственный на весь город ресторан находился в нескольких километрах от нашей общаги, да и в него без галстуков не пускали. Да-да, было и такое. Ресторан считался местом высокой культуры, куда люди приходили не только вкусно поесть, но и красиво отдохнуть, продемонстрировать наряды, прически и прочие атрибуты успешной жизни. В один из субботних вечеров мы с Валерами тоже решили расслабится и отвести душу за хорошим ужином и выпивкой. Галстуки для прохода в ресторан мы раздобыли заранее, одолжив их у наших украинских хозяев. Ресторан встретил нас подозрительной тишиной и пустым залом. Лишь возле входа дежурила машина «спецмедслужбы», принадлежавшей одному из трех городских вытрезвителей. Сложно себе представить, зачем в городе с населением в пятьдесят тысяч столько вытрезвителей? К тому же, сколько я не ходил по городу и до и после, ни разу не повстречал не то что пьяного человека, но и просто слегка навеселе. Зато машины «спецмедслужбы» попадались регулярно, денно и нощно патрулируя улицы города.
Нам как всегда «повезло». Этот самый день был объявлен в ресторане Днем Сладкоежки и, естественно никакого спиртного посетителям не предлагали. Видимо какой-то ретивый чиновник решил, что заведение быстро заполнят благодарные мамашки с детьми и сторонники здорового образа жизни. Сидеть в пустом гулком зале и поглощать пирожные, запивая их лимонадом совсем не улыбалось, к тому же галстуки никто не отменял. Обменявшись невеселыми взглядами, мы развернули свои оглобли в сторону общежития. Может в другой день нам бы повезло больше, но иных попыток посетить сие злачное место мы не предпринимали.
Других вариантов проведения досуга здесь практически не было. Театр давно закрылся после ликвидации лагеря на урановом руднике, а единственная на весь город киношка предлагала скучнейший репертуар фильмов производства киностудии им. Довженко. В те времена ходил анекдот: «Знаменитый мастер жанра ужасов Альфред Хичкок признал свое поражение, посмотрев несколько фильмов этой киевской киностудии, заявив, что ничего ужаснее он в своей жизни не видел».
Шутки шутками, а времяпровождение надо было как-то организовывать. Валеры были вызваны совсем по другим делам и безвылазно торчали на заводе. Дружбу с местными работниками как-то заводить совсем не хотелось, да и не было у нас ни общих тем, ни общих интересов. Одним словом, я оказался предоставлен сам себе. После подъема и ставшего уже ритуальным процесса приготовления яичницы, я неспешно брел на завод, где в компании Куклы и его коллег мы долго пили чай и обсуждали местные новости и мировые проблемы. Информационное пространство в те времена было до предела сужено двумя-тремя телевизионными каналами, эфирным радио, а также центральной и местной прессой, представленной одной единственной газетой. Перестройка уже вовсю громыхала в столице, но сюда доносились лишь ее редкие всполохи, так что неожиданно для себя я оказался для местных коллег ценным источником новостей, всяких слухов и сплетен.
Между тем наступало время обеда. Здесь в домино никто не играл, да вообще, я заметил, что данная игра, столь популярная в московских дворах здесь явно не в почете. Иногда можно было заметить людей за партией в нарды или шашки, но и они массового распространения не получили. Заводская столовая совсем не понравилась, предлагались только комплексные обеды, явно составленные сторонниками какого-то умом непостижимого рациона питания. Только представьте себе сочетание отварной рыбы и горохового пюре! Мне смотреть-то на это страшно, не то что употреблять в пищу, так что после нескольких заходов я решил больше не испытывать судьбу и свой кишечник и решил попробовать что-нибудь другое. Мои местные коллеги порекомендовали посетить столовую «ВостГОКа», так официально назывался урановый рудник. Идти оказалось далековато, регулярного автобусного сообщения между предприятиями просто не было и я был вынужден пройти около трех километров по пыльной дороге пешком.
Столовая рудника помещалась в отдельном здании, обеденный перерыв уже подходил к концу и народу на раздаче было совсем немного. Скудное меню предлагало на сегодня украинский борщ и котлеты с картошкой. Единственное, что радовало глаз и проливало бальзам на душу, это более, чем демократичные цены, думаю раза в два ниже, чем на заводе. Для первого раза я решил взять на пробу полпорции борща. Налитая как спелое яблоко молодуха-повариха с пухлыми чувственными губами понимающе кивнула головой и налила мне огромную тарелку борща до самых краев и плюхнула туда полную столовую ложку густой сметаны. Мое изумление она истолковала по-своему и лукаво глянув на меня, добавила еще одну ложку. Порция котлет с картошкой и завершающий аккорд в виде компота из сухофруктов также заслуживали уважения. Да, кормили здешних работяг просто на убой.
Едва одолев обед, оказавшийся не только обильным, но и вкусным, я поплелся назад в город.
Постепенно я обошел весь центр города и его предместья, изучил расположение всех продовольственных и промтоварных магазинов. Названия большинства улиц были до боли знакомы, наверное, в каждом советском местечке можно было найти и площадь Ленина и проспект Карла Маркса или улицу Советская. Свернув с широкой улицы Щорса на боковую, показавшуюся мне интересной улочку, я привычно поднял голову на угол крайнего дома, чтобы прочитать ее название. Таблички с названиями улиц и номерами домов были предметом отдельной гордости местной администрации, заблудиться или запутаться было просто невозможно. Прочитав название, я просто остолбенел. Из таблички явствовало, что я нахожусь на улице Франко, нет-нет, не Ивана Франко, как в Москве или в каком-нибудь еще городе, а именно Франко. Полагаю, что знаменитый Каудильо и не подозревал, что его имя может быть увековечено в этом малороссийском захолустье. Конечно, такого в реальности быть не могло, исполнители ничего худого в виду не имели и назвали свою улицу в честь Ивана Яковлевича Франко, просто сэкономили на имени в табличке.
Так, посмеиваясь и фантазируя на темы топонимики, я вернулся в общежитие. Следующим днем было воскресенье, когда в городе работал самый настоящий украинский базар. Сюда съезжались крестьяне со всех окрестных сёл привозя на продажу и живых поросят и связки кур и домашнее масло, мед, сметану, творог и сливки, да много чего еще. Пропустить такое событие я просто не имел право, тем более сэкономленные средства просто жгли карман и хотелось купить что-нибудь этакого, чего днем с огнем не сыщешь в Москве. Конечно, первым номером в моем списке значилось настоящее украинское сало, я уже предвкушал, как оно, обильно сдобренное чесночком просто тает на языке вместе с нежнейшей шкуркой. Кто-то мне рассказывал про домашнюю колбасу, с которой прекрасно жарить столь любимую мною яичницу, да и сама по себе она хорошо идет как закуска к национальным напиткам. Еще я хотел присмотреть себе и родным какие-нибудь интересные сувениры и вышиванку.
Поставив будильник на восемь часов, все-таки это было воскресенье, около девяти утра я был на базаре, точнее на территории, отведенной под еженедельный базар. Разочарованию моему не было предела. Мне говорили, что на базар надо приходить пораньше, но я и подумать не мог, что в девять утра уже все почти закончится, остались только несколько торговок семечками да жмыхом. Оказалось, что самый пик ярмарки приходится на 6-7 утра, а с восьми уже все начинают разъезжаться. Так, не солоно хлебавши я вернулся в свою общагу досыпать бездарно потраченные утренние часы.
Наступивший понедельник не предвещал как-либо радикальных перемен, хотя предстоящая неделя была последней накануне майских праздников и была надежда на положительное решение моего вопроса и скорое возвращение в Москву. Я даже позавидовал своим товарищам Валерам, которые уже почти закончили свои дела на заводе и купили билеты на вечерний поезд отходящий в ближайшую среду. Надежды мои сбылись лишь наполовину. Ставшее уже привычным утреннее чаепитие с Куклой и его товарищами было прервано телефонным звонком из Москвы, что само по себе было из ряда вон выходящим. Обычно для связи использовали шифрованные телеграммы или разговаривали по специальному каналу ЗАС. На линии был руководитель проекта и по совместительству заместитель генерального директора завода Нечипоренко. Наблюдая за внезапно потерявшем румянец лицом Куклы, я понял, что случилось нечто экстраординарное. Оказалось, что пока мы занимались решением наших локальных проблем до нашего руководства докатилось решение о взаимном сокращении сил и средств ПВО, о котором глобальные лидеры Горбачев и Рейган договорились еще несколько месяцев назад и, в этой связи наш проект закрывается, дальнейшие разработки прекращаются, а о серийном выпуске и речи быть не может. Ощущение нереальной пустоты просто-таки обрушилось на наши головы. Еще несколько минут назад мы обсуждали варианты компоновки наших изделий в шкафах управления, а теперь оказалось, что управлять больше нечем. Вот так, одним росчерком пера был поставлен крест на усилиях целой когорты инженеров и производственников прямо или косвенно участвовавших в проекте. Оставалось только чертыхнуться и развести руками. Мое дальнейшее присутствие на заводе потеряло всякий смысл, так неожиданно закончилась столь внезапно начавшаяся командировка.
Как говорят, любые знания и опыт не бывают лишними, по крайней мере я побывал на реальном производстве, пообщался с новыми людьми и окунулся в новые для себя проблемы. Да и эта командировка была моим первым опытом такого рода. Возвращаться в Москву было немного грустно. Радовало то, что наконец еду домой в свою родную квартиру, обниму наконец-то своих родителей и встречусь с друзьями. Дальнейшая судьба проекта меня особо не волновала, молодости вообще присуща некоторая беспечность и неспособность заглянуть в будущее.
Самое интересное, что повышение я все-таки получил. Оказалось, что решение уже было принято еще до моего отъезда на Украину, а мои бумаги были запущены по инстанциям. Так, что в скором времени я стал старшим инженером и с гордостью поглядывал на своих менее удачливых коллег, с которыми мы одновременно начали трудовой путь в этом институте.
Впрочем, теперь, в свете принятого глобального решения, судьба всего института и не только его повисла на волоске. Тему закрыли, а больше ничем мы заниматься не умели, да так и не смогли приспособиться к все более входящих в жизнь рыночным условиям. Институт долго не сдавался, получая какие-то подачки из Министерства, но все-таки скончался в муках и конвульсиях в середине девяностых. Завод, после распада СССР оказался на территории сопредельного государства и просуществовал чуть дольше, закрывшись в году 2006. Несколько лет спустя все его здания и постройки просто пошли под бульдозер. Теперь на его месте пустырь из бетонной крошки, ничем не напоминающий о былом благополучии, лишь старики-ветераны приходят порой на пепелище, чтобы вспомнить завод и те годы, когда и травка была зеленее и солнышко ласковее, да и мы были моложе и здоровее.