Горное озеро (Из сборника "Сахалинские этюды")

Последняя декада августа радовала тёплым морем, безоблачным небом, животворным солнцем. Утром оно, ещё сонное, умывалось росой, полуденное - щедро раздавало тепло направо и налево, а вечером - утомлённое, опускалось медно-красным шаром к линии горизонта. Воздух, прогретый до двадцати восьми-тридцати градусов способствовал перемещению людей к морскому побережью. В основном это были жители посёлка, но встречались и приезжие туристы. Их отличали от местных одиночные палатки, установленные недалеко от воды. Бывало на отдых заезжало несколько семей, образовывался палаточный лагерь: две-три палатки, автомобиль, или мотоциклы с колясками, небольшой костёр с подвешенным котелком образовывали маленький организованный анклав для "дикарей".

Я уже упоминал ранее, что южный Сахалин находится на широте города Марселя на юге Франции, и хотя здесь, конечно, прохладнее из-за проникающих к восточному берегу холодных арктических течений, на западном берегу, где мы жили, довольно часто случались продолжительные циклы средиземноморского климата.

До начала школьных занятий оставалось каких-либо десять дней, но мы про учёбу не думали, продолжая наслаждаться неорганизованной беготнёй по улицам, скверам, футбольным площадкам, песчаным пляжам. А пора было остепениться, всё-таки не в первый класс и даже не во второй шли учиться - одно слово, четвёртый класс. Звучит!

В соседнем доме, рядом с нашим, жил пожарник по фамилии Приходько, а звали его Илларион. Трудно выговорить "дядя Илларион", поэтому мы, мальчишки, звали его коротко: Ларик, а если хотели досадить, то окликали Ларочкой. Когда он проходил по улице с работы в форме пожарника, часто делал нам замечания по всяким пустякам, типа: "Не сиди на заборе", "Не пинай мяч, когда я иду" и тому подобное. Он видно считал, что форменная одежда давала ему безусловные преференции в общении с нами. После таких замечаний мы в "благодарность", особенно когда он шёл неуверенной походкой и хмельной наружностью, заботливо кричали во след:

- Осторожно, Ларочка, впереди ямочка!

Почему я завёл разговор о Приходько? В один из августовских погожих дней в посёлке случился пожар. Это невероятно захватывающее зрелище я увидел впервые в жизни. Горела старая нежилая трехъярусная пагода в центре посёлка, оставшаяся ещё от японцев. Её давно хотели снести, но у поселкового совета всё как-то не доходили руки. Наверное, были дела поважнее. Я со своими бессменными друзьями Костиком и Серёжкой, увидев клубы черного дыма, примчался туда раньше пожарных. Деревянное здание лизали языки пламени, взбираясь всё выше. Не исключалась опасность загорания двух частных домов, расположенных неподалёку. Мы схватили вёдра и стали помогать хозяевам поливать водой забор из деревянного штакетника. Собралось много зевак. Наконец, в конце улицы послышался характерный гудок пожарной машины, похожий на пронзительный рёв. Из кабины повыскакивали пожарники и принялись разматывать шланги. Они были все очень пьяны и еле держались на ногах. Когда машина начала подавать воду под давлением в пожарные рукава, около десятка тонких водяных струй устремились в прорехи шлангов, окатив прохладой бойцов пожарного расчёта. Металлический ствол рукава, из которого била струя воды, не хотел слушаться Иллариона Приходько, он два раза ронял его на землю. Костик, самый рослый из нашей троицы, подбежал к пожарнику и с возгласом: "Ларик, давай помогу!" схватил пожарный ствол и направил струю воды на огонь.

Пожар тогда потушили без ущерба для соседних домов.

Наши лица украшали разводы от копоти. Решив, не снижая набранного темпа, достойно завершить этот славный день, подались на горное озеро. В отличие от лесного озера, куда мы ходили с ночёвкой прошлым летом, и которое запомнилось пологими берегами и кувшинками на поверхности, это было совершенно иным. Оно выглядело будто водный оазис среди голых скал жёлтого цвета с обрывистыми берегами. Лишь кое-где виднелись островки кустарников и низкорослых деревьев.

Вода в озере была кристально чистой и настолько прозрачной, что можно было разглядеть одиночные экземпляры форели, проплывающей на глубине до пяти метров. Озеро пополнялось родниковой водой, где-то на невидимом дне били прохладные ключи. Метров за семьсот-восемьсот на противоположном берегу происходил через систему фильтров забор питьевой воды для посёлка, виднелось небольшое здание насосной станции.

Купаться в озере было запрещено, поэтому мы, присев на корточки, набирали ладонями воду и так отмыли свои перепачканные лица.

Когда мы шли по тропинке к озеру, было жарко, здесь же от зеркальной глади тянуло прохладой.

- А пить её можно? - спросил я у всезнаюшего Костика.

- А как же! Я сколько раз пил.

Он зачерпнул ладонями воду из озера и сделал пару глотков.

Мы с Сережкой быстро последовали его примеру.

Вдруг Костик хлопнул себя по лбу.

- Стойте, я совсем забыл! Там, - он указал на продолговатую пристройку к насосной станции, - работает знакомый моего отца, дядя Жора. Пошли, попьём газировки.

Вскоре мы добрались по периметру озера до здания станции и вошли внутрь. Послышался шум электродвигателей насосов, перекачивающих воду на посёлок. Было прохладно. В боковом помещении газировали воду для шахтеров угольной шахты. Дядя Жора дал нам по алюминиевой кружке и показал на краны с газированной водой. Повернул ручку краника на девяносто градусов и пей, сколько влезет. Красота!

Поблагодарив дядю Жору, мы выбрались наружу. После шума моторов в насосной, тишина, объявшая горное озеро, показалась нам дремотно-сонной. По берегам озера кое-где росли кусты смородины и аралии, белесые серёжки которой выглядывали из-за широких листьев папоротника...

Тут мы вспомнили, что с утра ничего не ели и поспешили домой.