Голубизна (18+)

Наверно, 16+. Хотя нет, нечего молодёжь развращать! Категория 18+ !

Как когда-то писал Венедикт Ерофеев, «у народа сейчас на уме только евреи с арабами и гомосексуализм. А если отбросить евреев с арабами, останется один только голый гомосексуализм». Вот о нём я сейчас и расскажу.


Учиться мне довелось в столице Советской Эстонии городе Таллине. Портовый город, витрина Империи, достаточно либеральные нравы. Но мы, военные, как бы от этого в стороне. Основная база училища ещё располагалась в населённом пункте под названием Козе, от города целых двадцать пять километров. Полчаса езды на автобусе.


Коллектив в нашем учебном заведении по понятным причинам собрался чисто мужской, но по любому нам, первокурсникам, было не до любви, пусть даже и разнополой. Служба отнимала все силы, и в увольнение пускали крайне редко. Оставалось лишь писать письма подругам.
Вот разве что Серёжа Мошкин даже в тот период как-то умудрялся бегать по девкам. Он, наверно, являл собой реинкарнацию Казановы, хотя внешне больше походил на цыгана. По ночам наше отделение, затаив дыхание, слушало его рассказы о любовных похождениях. Хитом, исполняемым на бис, была история о том, как Серёжа, пристроившись сзади, трахал негритянку в волнах Чёрного моря.
Впрочем, это я сбился с темы на привычную разнополую любовь, извините.


Каких-либо испорченных граждан, способных совратить нестойких или латентных курсантов, или ещё что нехорошее с ними сделать, вокруг не было, поскольку училище с трёх сторон окружал лес, в котором, если поискать, изредка попадались заброшенные хутора. Но слухи ходили всякие. Например, что в городе к старшекурсникам иногда подходят мужики и просят полюбить их самыми извращёнными способами, суля за это хорошие деньги. Порядочные курсанты от таких предложений категорически отказываются! Но есть ведь и непорядочные.


Говорили, например, что на старшем курсе был когда-то один гомик. Сынок большого начальника. Правда, свои половые пристрастия он никак не проявлял, но и не скрывал особо, так что сослуживцы о них знали. Как раз пришло время тем курсантам вступать в партию. Училище всё же политическое, замполитов рот готовило. А тут голубой. И вот его принимают в партию. Делалось это, если кто забыл или не знает, по рекомендации старших товарищей через первичную парторганизацию.


Так вот идёт у них в роте партийное собрание, типа, кто за то, чтобы курсанта Пупкина принять кандидатом в члены КПСС? Командиры проголосовали за, а весь личный состав - против.
- Почему? - Удивился парторг. - Хороший ведь курсант. Почти отличник, политику понимает, дисциплинированный, а?
- А мы не хотим с голубым состоять в одной партии! – Глумливо заорали курсанты. И ногами затопали, похерив всю партийную и воинскую дисциплину.


Так его тогда рота в партию и не приняла. После этого кто-то говорит, что у нас не было демократии? Была, была, просто её умели обходить кому надо, как во всех цивилизованных странах. Того гомика куда-то откомандировали, прикрепили к тамошней организации и ничего, приняли таки в ряды, поскольку замполит беспартийным быть не может. А вот голубым, наверно, допускалось.
Но это байка, хотя и весьма правдивая. А вот дальше - суровая правда жизни.


Весной 1986 года наш второй курс отправили жить в город. Там, в районе Пирита, строилась новая база училища, и мы должны были принять деятельное участие в этом увлекательном процессе. В основном на подсобных работах, конечно.
Разместились в старых щитовых казармах. Вода в умывальнике била током, в щели дуло, крыша протекала при сильном дожде. А так, в принципе, мы оказались почти на курорте: погода прекрасная, белые ночи, караульной службы нет, нарядов минимум, учебный процесс сокращён, и на работе всегда можно от неё закосить.


Как-то в начале лета стояли мы в наряде с Олегом Громовым по кличке Манюня. Ростом и пузом Олег был огромен, а вот голосок имел тонко-писклявый, за что и получил такое несоответствующее внешности прозвище.
За час до подъёма мы сидели на крыльце казармы и, что называется, щёлкали клювиками, лениво болтая за жизнь.


Вдруг, откуда ни возьмись, появился вполне приличного вида дяденька лет тридцати. Начал у нас чего-то выспрашивать. Вроде как пройти ему куда-то надо было. Что знали, мы вежливо объяснили, и он скрылся. Я зашёл в казарму, а Олег направился в туалет — ужасающее сооружение на двадцать очков, стоявшее с края лагеря.


Прибежал он оттуда быстро и весьма взволнованный:
- Там, там.. это... бежим, скорее!
- Что случилось? - Спросил я. - Ты никак пилотку в очко уронил?
- Не, пилотка вот она. - Олег ткнул пальцем в поясной ремень, за который она была заткнута. - Там этот хрен, который дорогу спрашивал... Я, короче, встал поссать, а он зашёл следом, посмотрел, и говорит, типа, ого какой у тебя большой, давай я в рот возьму. Хотел я ему люлей дать, да не догнал. Быстро, сука, бегает. Давай его поищем и вломим хорошенько! - Кипел гневом мой напарник.
- Ага, щас. Так мы его и найдём. - Зевнул я. – Он, поди, далеко убежал, а подъём уже скоро.
- Ничего, я его запомнил! Если встречу, прибью на фиг! - Ругался Олег. - Это ж надо, такое мне предложить!


Потом ничего, подостыл, а там мы сыграли подъём, и служба пошла дальше своим чередом. Кстати, мужик тот больше в нашем расположении не появлялся. Видно понял, что ничего сексуального ему у военных не обломится, хотя они и шутят, что лучше нет влагалища, чем очко товарища. К счастью, в большинстве случаев это всё же похабная шутка, а не проза жизни.


Впрочем, и без того гомика у нас враги нашлись, причём внутренние. Был в нашей роте, в первом, кажется, взводе, один сержант, не помню фамилию. Вроде серьёзный боец, со срочной службы в училище поступал, сам весь такой из себя правильный. Так вот он гомиком оказался! Причём активным. Или пассивным, хрен их, педиков, разберёшь. Первые два курса шифровался, а потом природа взяла своё. Он стал ходить по ночам и присасываться к соответствующим органам спящих сослуживцев. Те, наверно, думали, что эротические сны видят, или поллюция случилась, а оно вон оно что!


Закончилось всё печально. Очередная жертва проснулась, стала задавать ненужные вопросы, подняла общественность, и сержант получил от сослуживцев нехилых люлей, после чего, спасаясь, заперся в каптёрке, в которой и просидел три дня до отчисления из училища.
Грустная история и, к счастью, она прошла мимо меня и моих товарищей по взводу.


Или вот курсе на третьем, не имея в расположении душа и брезгуя холодной гарнизонной баней, стали мы ездить в бани городские, общественные. Благо их тогда в Таллине, как и любом другом городе СССР, действовало множество.
Мне нравилось заведение на Пярнусском шоссе. На рубль там можно было помыться, взять полотенце напрокат, купить чистые носки и попить после мытья лимонада с пирожком. Ну, или пива без пирожка.


Вот как-то раз в казарме подвалили до меня наш командир отделения Витя М. И курсант Игорь Ф.:
- Подскажи-ка, - попросили они, - в какую баню нам лучше съездить?
- Не знаю. Я лично туда-то и туда-то хожу, мне там нравится. Хоть и далековато, но уютно и недорого. Автобус номер девять, остановка Пярну-манте.
- Ладно, спасибо, съездим. - И поехали.


Вечером вернулись, и чуть не с кулаками на меня.
- Ты, - закричали, наверно гомик, раз нам такую баню подсказал!


Успокоил я их кое-как, начал спрашивать, что за беда? И вот что выяснилось: приехали они в ту баню, начали мыться. Ну, и подошли к ним два добрых дяденьки, представившиеся спортсменами, мол, молодые люди, давайте мы вам массаж сделаем, нам это, типа, нужно для тренировки. Те и согласились. Разлеглись на лавочках, кайф ловят, как им взрослые дядьки спины мнут. А те спины помяли, и за задницы взялись.


- Ещё бы чуть-чуть, и засадили! - Возмущались сержант с курсантом. - Но мы вовремя сообразили и убежали. Это ты нас подставил!
- Не знаю, не знаю. Я в те бани года три уже хожу, и ни одна зараза на меня не позарилась. Так что если у вас жопы для гомиков соблазнительные, я при чём?
Но до конца так и не убедил. Кажется, они до сих пор остались при своём мнении. Но пацаны во взводе долго прикалывались, как целого сержанта чуть не запетушили.


Или вот одному курсанту у нас во взводе везло в кавычках. Он почти при каждом увольнении сталкивался в городе с гомиками. То они ему комплимент скажут, то за задницу в автобусе возьмут, то в туалетной кабинке через перегородку член просунут.
Этот товарищ рассказывал, что когда в очередной раз увидел мужской орган, просовывающийся к нему в кабинку через дырку в перегородке, вскочил с унитаза и пнул его со злости. А с той стороны тишина!
Я тогда ещё подумал, что у неизвестного гомосексуалиста просто железная выдержка и стальные яйца. Или пониженный болевой порог. Но теперь считаю, что приятелю моему не настоящий член пихали, а провоцировали резиновой имитацией. Просто мы тогда о таких изысках понятия не имели.


В общем, везло людям на приключения. Не то, что некоторым. На меня, например лица противоположного пола не очень-то зарились, а уж своего и вовсе внимания не обращали.


Потом, когда я стал служить в милиции, мой наставник, старый опытный участковый инспектор Саша С. предупредил, чтобы я вёл себя осторожнее в деревне Криушино.
- А что там? - Спросил я.
- Дедушка там есть голубой. Фамилия такая-то, дом кирпичный, с краю. Смотри, не вляпайся.
- Да как же я вляпаюсь?
- Легко, потому что он хитрый. Вроде добрый, хлебосольный дедушка. Водочки нальёт, закуску хорошую поставит. Ещё у него в доме всегда есть две девки малолетние, левые какие-то. Ходят по комнатам в в купальничках, а то и без. Он их за своих племянниц выдаёт. Так вот дедушка одному из наших, после распития, этих мокрощелок и подложил. А когда всё случилось, сказал, что ты, мент, с несовершеннолетними согрешил, и теперь прощай служба, закон тюрьма, заявление уже написано и спасение только одно. Какое? Ну, становись рачком, я тебя оприходую и будем квиты. Такое вот коварство.


К счастью, за всё время службы в той деревне я бывал всего пару раз, и никто мне там выпить не предлагал. А хоть бы и предлагал, ведь кто предупреждён, тот вооружён. Впрочем, к тому времени, как оказалось, голубой дедушка уже помер от старости.


Потом как-то, когда я уже вышел на пенсию и в охране работал, сидели мы летним днём с Димой Луниным в служебной машине. От нечего делать глазели на прохожих. И тут я увидел адвоката Н.. Без задней мысли, как курьёз, сообщил напарнику, что этот человек - голубой.
- Давай ему люлей дадим! - Схватился за ручку двери Дима.
- За что? - Удивился я.
- Ну как же, гомик. Противно же. Давай ему наваляем!
- Подумаешь, голубой. Это его личное дело. К нам не лезет? Не лезет. Он вообще ни к кому не лезет, только журналы с мужским порно читает. Так за что же его бить? - Насилу успокоил я товарища.


А чуть позже, осенью, с тем же Димой и в той же машине сидели мы уже ночью, и к нам подошёл некий молодой человек в дорогом пальто и приятной в целом наружности:
- Здравствуйте.
- Добрый вечер.
- Вы не подскажете, где у вас тут ближайший гей-клуб? - Поинтересовался он вежливо.
- Да как бы это, нет у нас в городе гей-клубов. - Опешили мы.
- Фи, какие вы тут непродвинутые. - Фыркнул парень и, презрительно махнув рукой, пошёл прочь, чуть повиливая бёдрами.
- Чего это он? - Спросил Дима. - Мы что, на гомиков похожи?
- Да нет, просто спросить больше не у кого, видишь, никого на улице нет.
- Тогда ладно. – Совсем успокоился он и даже не предложил как в прошлый раз догнать и дать люлей.


А я до сих пор тихо радуюсь, что город у нас в этом плане совсем отсталый. Хотя если разобраться, мне-то какая разница? Я и в обычных-то клубах бываю раз в несколько лет, и с голубыми с той поры, слава Богу, ни лично, ни по рассказам знакомых не сталкивался.
Ну, разве что иногда, поскольку живём далеко, в разных городах, когда встречаюсь со своим старым другом Юрочкой С., а он про наши отношения всегда говорил, что мы, мол, не голубые, а просто любим друг друга, и тут я с ним полностью согласен.