Боль

Боль.

Димка был обычным парнем, совершенно не выделяющийся в нашей компании. Мы росли в одном дворе, знали друг друга как говорится: « с горшка». Мама его работала на местном крупном хлебокомбинате, поэтому запас пряников на площадке в детстве нам был обеспечен. Футбол летом, а зимой хоккей в коробке, заседания на лавочках, выпивание в тёплых подъездах с непременным обсуждением «последних новостей» и тому подобное, соответствующее возрасту и интересам подрастающего в спальных районах поколения, сближало общностью, и некоторая одинаковость заставляла держаться вместе. Дима довольно закомплексованным парнем был в то время, в силу своего возраста, и с девушками у него вообще ничего не получалось, мы часто обсуждали наедине поведенческие стереотипы и делали свои теории пикапа, хотя тогда слова даже такого не было.

После школы повороты судьбы несколько ослабили общность интересов нашей компании, но близость проживания и случайные неизбежные встречи заставляли нас вновь и вновь находится в знакомых и памятных ностальгической грустью о безмятежном детстве местах.

Вернувшись после «армейки» с очень притуплёнными для гражданской жизни эмоциями и не совсем адекватно реагирующим, я окунулся в оценку ничтожности происходящего. Димка же напротив полностью наслаждался студенческой свободой, со всеми входящими и уходящими последствиями. Не скажу, что именно он вернул меня к нормальной жизни, но задуматься и измениться своим примером заставил однозначно. Жизнь продолжалась, и года через два, он встретил свою Единственную, незаметно для всех (кроме родителей), став жить с любимой вместе. Я, радуясь за друга и новому общению, успел побывать на их скромной съёмной, но отдельной квартире, предвкушая (несмотря на возражения родителей) скорую свадьбу. И всё бы хорошо, и она его любила преданной, ревнивой любовью и он отвечал ей взаимностью обретшего романтика, но только через три месяца после свадьбы он пропал.

Шок, который постиг всех, просто не знал предела. После вопросов: «зачем? И почему именно он?»,- наступало время тщетных поисков по всем, дающим надежду, гадалкам и тому подобное, внушаемых горем матери и желанием помочь местам. Пропал он в ноябре, ещё все удивлялись: «на юбилей друга всё равно пришёл бы». У меня как раз через два дня пьянка с друзьями насчет моего 25-ти летия намечалась. Через полгода, точнее в марте, когда лёд тронулся на нашей захудалой речке, всплыл. На опознании был я с другом, не боявшимся трупов, остальных тошнило от морга и запахов. Узнали только по зубам и одежде, в которой Димка находился, когда пропал, от описаний воздержусь, тело несколько месяцев в воде.

Можно только догадываться, что чувствовала мать в этом состоянии неизвестности и осознавания собственного бессилия помочь, защитить, своей дороже жизни родной частицы себя. Материнская любовь, по-моему, самый сильный инстинкт, рефлекс, как хотите, называйте, но сильнее этого нет чувства на земле. И боль утраты родителей не сравнится ни с одной самой тяжкой физической пыткой. Нелепость, абсурдность смерти только начинающего жить друга детства привела меня к мысли определённой фатальности, неизбежности. Захоронив тело и разрушивши последние надежды матери и жены, которая, кстати, проверила гроб, наша старая компания, что и следовало ожидать, пошла угрюмо пьянствовать, «поминая» всеми недооценённого Диму.

Обычная история, каких в жизни тысячи, стоит только включить криминальную хронику, только до сих пор не могу смотреть Димкиной маме в глаза, видя в них понимание и поддержку, несбывшиеся надежды и невысказанную материнскую нежность.