Богомолье 03

*****

Православие давно заинтересовало меня. Как годичный цикл необъясним без любого из сезонов, как стороны света теряют всякий смысл, если нет одной из них, так и мировая культура и история становится набором нелепых тезисов без понимания роли христианства. Читая и перечитывая Библию, изучая жития святых и их наставления, проходя церковные таинства, рано или поздно начинаешь понимать, что это лишь один цикл твоего развития. Дальнейший путь сокрыт от понимания «здравомыслящего» мирянина, и лишь молитва может приподнять завесу этой тайны. Но, настоящая сердечная молитва возникает, как результат непрестанных усилий вдали от суеты мирской. И тогда и открывается человеку настоящий православный путь. Но получение такого дара требует от человека уединения, ухода от мира. Так и возникали монастыри. Об этом написано множество книг святоотеческого предания. Но книги – лишь записанный опыт других, и никак не переживание того, кто их читает. Так и я, непрестанно пребывая умом в подобных духовных сферах много лет, как-то был сподоблен Господом, оказаться в этом монастыре на «ознакомительном» послушании.

назначил мне послушание в постоянной фотохронике визита патриарха, чинов и мирян, с наставлением: «стремиться запечатлеть молитвенное состояние и особый духовный подъём верующих». Такое послушание меня очень обрадовало, т.к. мне хотелось разобраться в монастырской жизни и прикоснуться именно к молитвенной практике.

Зарядив казенный Canon пленкой и новыми батарейками, я «подловил» первосвященников при осмотре местных сооружений и сделал несколько кадров. Сразу после этого Canon выдал сообщение, что батарея разряжена и «отказался» далее снимать. Не понимая, что послужило причиной такого быстрого разряда, я отправился в ближайший ларек за батарейками. Перезарядив аппарат ещё раз, я опять попробовал снимать – результат оказался такой же: два кадра и стоп-сигнал. Слава Богу, у меня с собой был старый советский Сигнал-4 – безотказный аппарат, прошедший огонь и воду и не нуждающийся ни в каких батарейках. С ним я с успехом продолжил свою миссию фотокорреспондента. Одна проблема – затвор у него был очень громкий. При съемке в помещении и, особенно в храме, железный лязг механики шокировал окружающих, уже успевших привыкнуть к работе «фирменной» аппаратуры. Надо сказать, что под ногами у меня все время путался ещё один мой коллега по послушанию, очевидно аккредитованный со стороны патриархата. Это был высокий молодой парень в черном костюме с громадной видеокамерой на плече. Словно с базукой совался он среди попов, фыркая и шикая на мирян, чтобы те не лезли лишний раз в объектив. Изображений в этой обстановке, я нащелкал великое множество, но вот особой духовности, как мне кажется, туда не попало.

Видя моё рвение, или по каким другим причинам, отец-настоятель вручил мне приглашение на праздничную патриаршею трапезу. Может просто, лишнее осталось. «Ну, вот, - подумал я, - им там только меня, в майке с пятном на пузе, не хватало». Но отказываться не принято. Пришлось идти. Остальные простые монахи и послушники трапезничали в малой трапезной. Я – среди гостей.

Поднявшись по высокой лестнице, я вошел в просторную трапезную. Все уже были на местах, в торжественной обстановке ожидая начала мероприятия. Можно было подумать, что ждали только меня. Столы были обильно заставлены всякими закусками, фигурными юбилейными бутылками с водкой и привезенным нами накануне молдавским кагором. Я решил запечатлеть на фото патриарха среди богатой сервировки и навёл на него объектив, но не тут-то было. Охрана мигом вывела меня «под белы рученьки» из зала. Я начал было оправдываться, мол, послушание и приглашение… Увидев приглашение, охранники меня пропустили, строго-настрого запретив фотографировать.

Войдя во второй раз в трапезную, я отыскал свободное место в углу, самом дальнем от патриарха, и устроился напротив морского офицера, между высоколобым бородатым интеллигентом и студентом духовного училища. Богато расписанная трапезная вмещала двенадцать длинных столов с соответствующими скамьями по бокам. У нас на столе стояли холодные закуски, хлеб и вино. Сервировка, как уже упоминалось, не уступала росписям на стенах, но штопора не было.

После общей молитвы и благословения, приступили. Руководствуясь монашеским правилом – «Что перед тобой, то и вкушай», я налег на заливную рыбу с хреном. Не успел я проглотить первый кусок, как раздался возглас: «Многие лета патриарху!» Все встали и, пережевывая закуску, начали петь «Многие лета! Мноогие лета! Мнооогие лееета!» Подали суп-харчо и …объявили «многие лета!», два или три раза. Затем, каша с жаренной рыбой и помидорами с луком. Если суп глотался относительно быстро, то с кашей «многие лета» приобретали совсем мычащий призвук. Наконец подали третье блюдо – компот из сухофруктов. Оттрапезничали, слава Богу! Водку никто не пил. Зачем поставили столько и тем более перед патриархом, непонятно.

*****

Молитвы бывают разные, от очень коротких, в два слова, до довольно длинных текстов в страницу и более. Но, если рассматривать молитву, как обращение к Тому, у кого один день, как вечность, то все молитвы становятся исчезающее коротки. Что значит 10-15 минут утром и вечером, и иногда 3-4 часа в церкви? И что можно воспринимать, как ответ? Понимание чего-то, в течении какого времени? А если охарактеризовать любое длительное действие, упорно повторяющееся, как молитву? Как вопрос? Зачем то? Зачем это? Или хоть, этот визит в монастырь? А может и вся жизнь, разве это не молитва? И не только из слов. Ведь не только слова формулируют вопросы. И сколько после этого ждать и воспринимать ответ: один миг или целую жизнь? По крайней мере, на свой визит в монастырь я ответ получил.

P.S. Точка зрения автора может не совпадать с точкой зрения персонажей.