Блиц-конкурс прозы "Рассказ в 55 слов"

1. Берег одиночества

Они были одиноки. Брошены. Не нужны никому. Лишь только музыка ветра и волны бушующего моря сопровождали их здесь. Солнце никогда не появлялось из-за туч. Тут не пели птицы, не росли цветы. Они плакали и кричали от отчаяния. От ощущения ненужности. А потом падали на берегу и страдания прекращались.

Несчастные создания – вырванные авторами из книг страницы...

2. Расплатилась

Звонок.

– Привет, Илья!

– Привет, ты дома? Заеду, посмотрю комп, что в нём гудит.

***

– Ну вот, готово. Пыли много, кулер сдал.

– Сколько я тебе должна?

– Хм…

– Что ты делаешь!?

Настойчивые руки спускались всё ниже, ища застежку лифчика.

– Отстань, я не хочу!!!

– Почему ты не хочешь?

***

– Ну, всё, это в последний раз.

– Предпоследний. Ещё видеокарту новую поставлю.

3. Не принимается на конкурс

Дрюкин по-трезвому перечитал написанное вчера послание президенту.

Письмо начиналось с ненормативной лексики – после дебатов с участниками политического тв-шоу иначе было нельзя. Вычеркнул. Ликвидации подверглись мысли с проявлениями расовой, национальной и религиозной нетерпимости. В завершении пенсионер грозил противникам сценами насилия.

Роняя капли писательского пота, Дрюкин вычеркивал строчку за строчкой. Нетронутой осталось «Кому на Руси жить хорошо?»

4. Врёшь! Не возьмёшь!

Вечером выглянул в окно. По синеватой глади стекла ползали звёзды. Оставляли клейкий золотистый след. Стало противно. Выбежал на улицу и пожалел. В луже умирал кровоточащий месяц. Его искромсали разбитые окна. Закричал и очнулся. Меня душили мокрые от пота простыни, и пытался погубить коронавирус. «Врёшь! Не возьмёшь!» - погрозил кулаком коварной болячке и впал в блаженное забытье.

5. Воспоминание

За непрекращающейся бранью, всхлипываниями и в ответ грозного «отстань» двое не заметили два иссиня-черных глаза, робко выглядывающих из-за двери. Сначала глазки по-детски бесхитростно наблюдали, затем, почувствовав безвозвратное, силясь преодолеть сковавшую тело тревогу, перешедшую мгновенно в животный страх, cтали наполняться слезами, поначалу просто проступившими, а затем стремительно задушившими, предательски заглушив: Папочка, останься...

Не обернулся.

Ушел навсегда...

6. Грешники

Это расплата за наши грехи?

Мы трещали и корчились от всепроникающего жара раскаленной сковороды.

Мы скрипели и рассыпались в пыль, попав в жуткие объятия визжащих жерновов чертовой мельницы, не знающей пощады.

Мы тонули в клокочущем котле, клубящемся паром, захлебываясь жгучим кипятком.

Мы испытали на себе все круги ада…

Насладитесь райским, бодрящим ароматом утреннего свежезаваренного кофе!

7. Леди Пи

Бытует мнение, что девушкам нравится погрубей, однако, совершённая ошибка оставила неизгладимый след на этой леди. Кто вырвал из неё последний стон, когда перестала дарить вокруг эмоции? Кто сможет вытащить звук жизни из струн её души, ему, скорей, понадобится ключ? Кто обнажит интимные места, сокрытые защитными барьерами, и ловкими руками приведёт в движения восторга? Лишь мастер.

8. Один из 0,451%

Через парк продирался, словно через кишечник гусеницы. Натыкался на людей, скамейки, урны. «Гусеница» отторгла. Побежал, не оборачиваясь. Голос под черепом застыл плёнкой между костью и мозгом.

Плёнка неосязаемо-прозрачная, потом поменяла цвет в диапазоне голубой/фиолетовый – момент, когда появляется шанс вернуться в прошлое, изменить что-то в жизни. Большинство так и не решается.

Я из 0,451%.

9. Альтернатива

Устало возвращавшаяся с работы Олеся Александровна гоняла серые мысли о своём унылом существовании, когда поскользнулась и упала в высокий и пышный сугроб.

Внутри него обнимала лапками тёплая темнота, звёзды водили хороводы под расслабляющее ночное регги, наполняя отчаявшуюся душу счастьем и волшебством.

«Ну, и что меня дома ждёт?» - подумала Олеся Александровна и осталась лежать до весны.

10. По золотистому ковру

Шла босиком по золотистому ковру. Боялась оглянуться и увидеть тебя. Наш роман оказался ошибкой, расставание – тем более. Ты не умеешь прощать. Жаль, что я поняла это слишком поздно! Но что это? Резкая боль, ужас, холод, темнота. Я знала, что умру, как другие сентябрьские дни, и кровь моя разольётся тревожным осенним закатом. Ночь ревнива и жестока.

11. Признание

– Первых двух я задушил на пляже. Третьего из-за меня «съела» онкология. Четвёртую заживо сжёг в доме. Пятой перерезал горло в приватной комнате. Шестую по моей вине убил скат. Оставшихся троих ликвидировал ещё до второй мировой. Одному прострелил голову, двоих других – взорвал. Итого: девять.

– Вас ждёт пожизненное!

– Нет.

– Почему?

– Эти люди умерли на страницах моих рассказов.

12. Не прокатило

Утром Николай вернулся из командировки. В подарок жене привёз набор дорогой французской косметики. Сходил на рынок за продуктами и самостоятельно приготовил обед. Починил давно не работающий пылесос. Сводил сынишку в зоопарк. Съездил в аптеку за лекарством для тёщи. Сам постирал свои носки. Однако, как Коля ни старался, супруга всё равно догадалась, что он ей изменил.

13. Мастерство не пропьёшь

Каморку ведьмы заполонили едкие пары, вызывающие отторжение даже у мертвечины.

– Ты хорошо подготовилась, – заскрипел бас за спиной. – Распятья, соль, чеснок и серебро. Но тщетно. Ты меня уже пустила за порог.

– Кровь вурдалакову? – смерть бывших братьев и сестёр в котле сверкала.

– Нет, мне нужна кровь тысячелетней ведьмы! – внезапно речь зверя осеклась – он погиб.

– Мне девятьсот, вообще-то.

14. Следы

Большая полосатая кошка проснулась. Зевая, потянулась гибким мускулистым телом. Уловила тонкий запах. Человечина. Предвкушая хруст сахарных позвонков, непроизвольно выпустила когти. Спрятала обратно, мягко скользнула в плотную ночь.

Утренние лучи озарили скорчившееся тело девушки возле ручья. Она лежала, беспомощно обхватив голые колени. Озноб, голод, страх округлили глаза. На влажном песке крупные звериные следы превратились в человеческие.

15. Неодиночество

Земля качнулась, покрылась пепельными морщинами. Воды испарились в звёздных бликах одного пожара. Тьма.

Я тот, кто облегчённо вздыхал, когда двери закрывались, прежде чем успеет войти кто-то ещё. Тот, кто шесть дней из семи, не выходя из квартиры, чувствовал себя счастливым.

Высшие силы исполнили сокровенное. Я наконец-то один.

Боязнь одиночества? Неодиночества. Оно по-прежнему скребётся в дверь.

16. Преемственность поколений

Двое мужчин отправили малолетних сыновей прокатиться на карусели, отошли в сторонку и уселись на скамейку под старыми липами. Разговорились.

– Я мальчишкой так же когда-то кружился, а батька ждал на этой скамейке, – сказал один, – а с карусели вижу, как он пьёт из горлышка вино. Летит время...

Глаза его повлажнели... задумчиво достал из сумки бутылку портвейна.

– Будешь?

17. ДТП

Столкновение я прозевал. Режущий удар, яркая вспышка ошарашили, чудовищная сила потащила вверх. «Рано!» – прозвучало над ухом властно, весомо, непререкаемо. Руль, будто сам собой, вывернулся вправо.

– Как себя чувствуете? – врач оттянул моё веко.

– Он сказал: «Рано»…

– А вон ему – в самый раз, – эскулап показал пальцем на расплющенную, прилепившуюся к морде КАМАЗа груду въехавшей в меня «Ауди».

18. Моему творцу

Мой

автор в муках произвёл на свет ещё никем не читаную книгу.

Не

дописал.

В

ней я обласкана приморским тёплым ветром.

В

Тулоне бирюзово-свежем вдыхаю кофе терпкий аромат.

И в

благодарность своему творцу, его голодным, грязным нищебродом я представляю.

Жду,

вот-вот умрёт.

Да

будет так.

А

вдруг бы он к финалу испортил жизнь мою?

Ньда!

19. Беглянка

Утром вышел покурить на балкон. Напротив, в густых ветвях старого клёна, не сразу заметил рыжий пушистый хвост белочки. Откуда ты здесь, шустрая попрыгунья? Косит в мою сторону чёрными блестящими глазками и совсем меня не боится. Размышления прерывает отдалённый гул минометной стрельбы. В Авдеевском лесном массиве идёт бой.

Звери, как люди, убегают, прячутся от пожара войны.

20. Десять дней…

Безбилетный студент Дольский топтался в вестибюле «Таганки». Неожиданно он завопил:

– Дядь Володь, проведи!

Шагавший мимо Высоцкий кивнул, приглашая за собой.

– Нельзя, доложат товарищу Дзержинскому, – солдат, стоявший вместо билетёрши, преградил дорогу.

– От товарища Ленина, – Высоцкий отодвинул рукой штык с нанизанными на него билетами.

«Таганка» давала «Десять дней, которые потрясли мир». Спустя десять дней Семёныча не стало.

21. Парадокс

Чужая душа – потемки? Наверное, если это касается темной души. О таких людях говорят – грош цена, хотя ими правят деньги и беспринципность!

Добрая душа излучает свет, умеет чувствовать чужую боль и лечить сердечным теплом. Открытость уязвима для подлости, прикрывающейся красивыми лозунгами во имя мира.

Символом мира выбран голубь, по характеру птица весьма скверная. Такой вот парадокс...

22. Пять минут

Еще пять минут поспать. Зачем тащиться в такую рань? Купить коту корм. Заехать на СТО. Масло, фильтры, свечи. Увеличился люфт руля. Когда же весна? Нарциссы, яркая зелень... Поменяю масло, поеду туда, где никогда не был. Что за мысли за пять минут до апокалипсиса? А какие они должны быть?

Рев самолетов над головой… Пыль. Умолкли птицы.

23. Без обещания вернуться

– Всё! Хватит с меня! Живите, как хотите, а я ухожу.

Гул пустых лестничных пролётов вторил мыслям. Восьмой, девятый... А вот и выход на крышу.

– Один шаг с парапета и всё – свободен от ваших глупости и алчности.

И только бабушка из окна девятого этажа дивилась на огромную птицу с чёрными крыльями на фоне диска полной луны.

24. Весна...

– Ты же вчера ревела мне в трубку, что все кончено!

– Да ладно тебе, Свет...

– Говорила, что он мерзавец последний, что устала от бесконечного вранья и измен. А сегодня что же?

– Сегодня весна, Светик! Умоляю, прекрати занудствовать. Мне пора, он обещал заехать после девяти.

Светлана положила трубку и потянулась за поцелуем:

– До девяти ещё куча времени, милый.

25. Самый лучший день

Витек сумел наконец-то победить систему. Три года колонии в обмен на чемодан с хрустящими сторублевками стоили того. Витьку непременно хотелось запомнить этот день. День начала новой жизни, где через каких-то три года его ждали море, коктейли и конечно же девочки, самые обаятельные и привлекательные. День сбывшихся надежд.

Первый из трех дней денежной реформы 1991 года.