02. Битва при Интернете. Роковая ошибка

Шоковая терапия

Это был отвратительный год. Я валялся в депрессии, словно придавленный толщей воды на дне океана, сползая с дивана лишь затем, чтобы забрать еду, которую курьер оставлял у двери — чипсы и шоколад. После солёного хотелось сладкого, после сладкого солёного. А потом хотелось блевать.

Лимит по кредитке подходил к концу, а я — к черте окончательного выбора. Быть или не быть? О, бедный Йорик!

Тараканы в моей голове, смирившись с тем, что от вопроса «Что делать?», остались жалкие объедки, осторожно подбирались к вопросу «Как делать?». И я ползал по интернету с интересом найти способ надёжный, безболезненный и лёгкий в исполнении.

Поиски привели меня на уютный тематический форум, где я и завис.

Народ там собирался разнообразный: страдальцы всех мастей, светлые ангелы, пытающиеся спасти заблудшие души, взывая к надежде и свету, они заодно тешили свой комплекс спасителя, тёмные демоны, обещавшие быть с тобой до конца, держать за руку и ловить последний взгляд и вздох, одним словом — маньяки. И ещё там я нашёл Беллу.

Белла. Такой у неё был ник. И человек в плаще, стоявший спиной с натянутым на голову капюшоном, на аватарке.

Белла, острая на язык и злая как голодная гадюка. Она троллила всех. Тёмные предпочитали с ней не связываться, чтобы не привлекать внимание, светлые вступали в ожесточённые споры о вышних сферах, откуда она их безжалостно свергала ниц, а страждущие отползали, зализывая раны.

Не знаю, сколько человек бросилось с моста после её циничных отповедей, но, может, кто и одумался, выбирая жизнь назло.

Меня заинтересовала её жестокость и безоглядность. Я не мог понять — зачем? Или за что? И чем больше я наблюдал за Беллой, тем навязчивей становилось желание разгадать её тайну.

Желание. А я думал, что все мои желания умерли год назад. Когда я хотел давить на тонкую шею, глядя в серые лужицы глаз, пока они не вытекут из орбит, ловя последние хрипы как музыку Бетховена. Тата-тадам! Это было моё последнее желание в той жизни. Тогда словно кто-то ударил по рубильнику и выключил во мне свет. Я ушёл. Отпустил. Как и положено порядочному влюблённому. Криво улыбнувшись и пожелав счастья в личной жизни. Да гори оно всё мёртвым пламенем!

И меня погребло под пеплом сгоревших страстей и надежд.

Пока на пепелище не поселилась Белла.

«Почему ты такая злая?» — написал я ей в личку.

Она меня послала.

Но постепенно я всё же зацепил её, подвесив на крючок слов наживку из её же ненависти. Я не участвовал в дискуссиях, но осмеивал и издевался над её форумными оппонентами в нашей с ней приватной переписке. Мой яд, о существовании которого я ранее и не подозревал, нашёл для себя лазейку и благодарного собеседника.

Потом я начал поверять ей собственные тайны в надежде на ответную реакцию, но она или отвечала в свойственной ей грубой манере, или игнорировала мои вопросы о личном. Мне удалось выяснить только, что мы живём в одном городе, но дальше она не открывалась. Я чувствовал, что зашёл в тупик.

Тем более неожиданным было её предложение навестить меня в моей берлоге. Я растерялся. И согласился.

***

В реале у Беллы оказалось круглое лицо, карие глаза, вздернутый нос и короткие тёмные волосы. Она принесла с собой бутылку красного вина, багет и ветчину. И ещё воздух. Шарик головокружительного кислорода на дно Марианской впадины. Я и забыл какие они на вкус — хлеб, мясо и жизнь.

С первого бокала я опьянел и начал нести чушь, выспрашивая у Беллы, какой способ ухода предпочла бы она.

— Золотой укол, конечно, — пожала она плечами.

Допивая второй бокал вина, я почувствовал, что уплываю, унося в угасающем сознании внимательный взгляд Беллы, теплоту её рук и мысли: «Так просто? Я не распознал демона, и он накачал меня отравой? Это конец?»

Но провалившись сквозь серое небытие, вместо холода и безмолвия загробного мира, я оказался на пустой узкой улице. Вдоль дороги тянулся липкий туман, а по сторонам клубились массивные тёмные глыбы, похожие на многоэтажки.

— Это чужие сны, — сказала Белла.

Она стояла рядом, в длинном чёрном плаще с накинутым на голову капюшоном, и протягивала мне руку.

— Идём. Я провожу тебя. Здесь опасно стоять на одном месте.

И тут я почувствовал его — дыхание чужих кошмаров. Невидимое, жаждущее догнать и размозжить, раздавить и сожрать, или втянуть меня одним глубоким вдохом как белую дорожку. Оно приближалось, медленно, неотвратимо.

Животная паника гнала меня забежать в любой из домов и спрятаться, но Белла крепко взяла меня за руку и повела вперёд.

— В этом месте нельзя поддаваться инстинктам. Поэтому и нужен проводник.

Голос у неё был ровным, спокойным, и моё сердце начало колотиться чуть медленнее.

— Где мы? — спросил я.

Казалось, произнесённые слова плавают в тумане вокруг нас как воск в лавовой лампе.

— Люди спят и видят сны, — она махнула рукой в сторону зданий, — а мы идём по проходу между ними и можем зайти в любой.

— Как такое возможно? Как ты это делаешь?

Она пожала плечами.

— Старое знание, семейное ремесло. Неплохо, кстати, оплачиваемое.

Белла посмотрела на меня и, увидев насколько я ошарашен, усмехнулась.

— Оплачиваемое?

— Да. Тайные любовники навещают друг друга в эротических фантазиях, финансовые магнаты пытаются вызнать секреты конкурентов, есть любители чужих кошмаров, а бывают и просто любопытные.

— Я о таком не слышал.

— Ты много о чём не слышал. Это люди определённого круга. Владельцы знаний и ресурсов. Хозяева мира.

— А как…

— Тсс, — она приложила палец к губам, — мы пришли.

Сквозь плывущее марево проступил фасад старого бревенчатого дома с резными наличниками и скамейкой под окнами. Выглядел он безопасно.

Белла отпустила мою руку и легко подтолкнула меня в плечо.

— Иди.

— Что там?

— Не знаю. Я никогда не заходила в чужие сны. Я только проводник. Но ты найдёшь там то, что ищешь.

«А что я ищу?» — думал я, поднимаясь по деревянным ступенькам.

Один, два, три. Приоткрытая дверь из потемневшего от времени дерева, фигурная металлическая ручка в виде ящерицы, бешеный стук сердца в груди. И выкрашенный коричневой краской порог, через который я переступил.

Остатки чужого сна облепили меня стайкой белокрылых бабочек, плеснула хвостом большая рыба, оставляя круги на ртутной глади, колокольный звон, железный таз с мыльной водой, женщина с полной грудью на белых простынях — всё скрутилось в мясной пульсирующий ком и развалилось на части.

***

Я очнулся от боли. Боль жила в каждой клетке моего тела. В коже, мышцах, внутренностях.

В окно слева от кровати било солнце. Солнце, которого там не могло быть. Которое не пробивалось сквозь плотные шторы на моём окне, напротив моего продавленного дивана.

Потому что это было не моё окно, не мой диван. И не моя рука.

Костлявая, обтянутая морщинистой кожей со старческой пигментацией. С катетером-бабочкой в вене, откуда прозрачная трубка вела к пакету капельницы с бесцветной жидкостью.

Глаза у меня слезились, и чёрная надпись мелким шрифтом расплывалась на пластиковом боку, но я, кажется, и так знал, что там, в этом пакете.

Вот он твой морфин, твой золотой укол, твой выбор! Легко, надёжно, безболезненно!

Стоит только протянуть руку и крутануть красное колёсико дозатора.

Мне показалось, что жидкость в трубке пришла в движение, и я закричал. Сипло и глухо, тщедушно и обессиленно. Лёгкие с трудом качали воздух, я начал задыхаться и вырвал, наконец, иглу из катетера.

С трудом отдышавшись, я попытался сесть. Это было сложно. Трясущиеся руки не слушались, каждое движение приносило боль. Рядом с кроватью стояла трость. Опираясь на неё, я смог подойти к окну. Это был мой город, но чужой район, окраина города.

Из зеркала в прихожей на меня посмотрел высокий истощенный мужчина, состаренный болезнью. Глаза у него были чужие, карие, но взгляд мой, взгляд загнанного в ловушку зверя. Его время подходило к концу. Вместе с моим.

В глубине квартиры зазвонил телефон.

Когда я нашёл трубку, звонок уже сбросили. На моё счастье это оказался смартфон с блокировкой отпечатком пальца и доступом к интернету. Покопавшись в номерах (Ира, Танечка, Владимир Степанович, и кому из них я мог доверять?), я вызвал такси. В карманах чёрного полупальто нашлось немного налички, лифт работал, трость была крепкая, и ноги меня ещё слушались.

***

Где-то через час я сидел во дворе своего дома, с трудом узнавая дверь в подъезд, кусты сирени, усыпанные тяжёлыми цветами, скамейку с чугунным литьем на перилах. Я год не выходил из дома и видел всё это словно впервые.

На звонок в домофон никто не ответил, и мне оставалось только ждать, отсчитывая минуты утекающей с болью жизни.

Вечернее солнце грело лицо и руки, лёгкий ветер гулял по волосам. Какой-то прохожий выбросил окурок в урну рядом со мной. Нерешительно потоптался, наклонился и хрипло спросил: «Вам нужна помощь?»

Я помотал головой, и он, постояв еще несколько секунд в задумчивости, ушёл.

Аромат сирени смешался с дымом непотушенной сигареты, и я понял, что хочу курить. Надо было попросить у него сигарету.

Рыжий кот вылез из травы и развалился на солнце. Хлопнуло чье-то окно. Проехала девочка на роликах. Из подъезда вышла молодая пара. Скрипнула, закрываясь, дверь.

Я проводил их взглядом. Высокий и стройный мужчина в голубой ветровке и темноволосая девушка в строгом плаще. Когда-то у меня была такая же голубая ветровка, с тёмно-синей вставкой на спине.

Я вскочил и моментально осел от боли.

— Белла! Белла!!! — мой крик скорее напоминал хрип, не способный вспугнуть даже кота.

Тогда я изо всех оставшихся сил ударил тростью по полупустой урне. Она отозвалась неприятным резким звуком, разлившимся во мне как колокольный звон по оголённым нервам. И я ударил ещё раз, и ещё.

Девушка обернулась. Вздернутый носик, круглое лицо. Моё зрение внезапно обострилось, может это выступившие слезы дали эффект линзы, или последнее усилие организма, доведённого до края, но я видел, видел цвет её округлившихся глаз, видел, как шевелятся её губы произнося одно слово: «Папа?»

Папа!?

Осознание происходящего меня ошеломило.

Значит, она привела меня в сон своего больного отца и оставила там, забрав его в мой сон, в моё здоровое тело? Какие у меня шансы вернуть всё обратно?

Сквозь шум в ушах я услышал звук приближающихся шагов. Молодой красивый парень, в белых кроссовках, моих кроссовках, с лицом, которое я двадцать лет видел в зеркале, подошёл и сел передо мной на корточки, заглядывая снизу-вверх мне в глаза.

Моими глазами с чужим, уставшим взглядом, полным горечи и сожаления.

Он положил руку на моё колено.

Мою руку, с крепкими костяшками под упругой кожей.

Я заплакал. Как дурак. Как старик. Слезы катились по лицу, капая на лацканы пальто, на его пальцы, а я сидел и шептал:

— Я передумал. Верните мне мою жизнь. Пожалуйста!

Я не хотел этих слёз. Не хотел унижаться. Чёрт, если это мой конец, если это мой проигрыш, то пусть он хотя бы будет достойным. Но я хотел жить!

Откинувшись назад, на спинку скамьи, я последний раз посмотрел на глубокую синь весеннего неба и закрыл глаза, пытаясь удержать слёзы.

***

Очнулся я в своей комнате и в своём теле. В дерьме и с ощущением чуда. У меня ничего не болело, тело откликалось с божественной готовностью к любому действию.

На полу валялся открытый ноутбук с запущенной форумной страницей. Я закрыл его, выдернул шнур питания и закинул ноут в глубину шкафа. Обертки от шоколада на полу, крошки чипсов на одеяле, само одеяло, пропахшее моим потом — это все было мертво и омерзительно. Как и потерянный год моей жизни.

В мусорном ведре валялась пустая бутылка из-под вина.

Я натянул спортивные штаны, футболку, вышел из дома и побежал…

На чистку квартиры ушла неделя, но я избавился от всего, что делало мой дом берлогой. Начал бегать по утрам, нашёл новую работу. Поставил себе цель — взобраться на Эверест. Хочу увидеть заснеженные горные пики в лучах рассвета. И небо над ними.

На форум я больше не заходил. Но в тот дом на окраине города съездил, нашёл квартиру и позвонил. Мне не открыли.

Но я её найду, Беллу. Случайно или целенаправленно. Я должен узнать конец истории и место, где она похоронила своего отца. Чтобы принести цветы на его могилу.