Бабочка (отклик)

https://www.newauthor.ru/poetry/babochka

Мама умирала долго и трудно. Разъедала ее печень неведомая гадость. Анализы показывали, что орган давно израсходовал свои резервы, и только силой духа маленькой худенькой женщины можно было объяснить, что она до сих пор жива.

Людмиле пришлось дежурить в больнице почти все время: жила рядом, девочки ее уже подросли и могли самостоятельно похозяйничать. А у сестер, обосновавшихся в других городах, дети были помладше. Не наездишься. Да и доверия к старшей дочери у умирающей Анны было больше. Привыкла во всем советоваться с самой надежной из пяти детей, перекладывать на нее часть дел, когда одна не справлялась.

А главное – дочь по возрасту как будто приблизилась к матери. Наступает в жизни женщины время, когда она незаметно перешагивает границу, отделяющую ее от юных девушек и молодок. Приходит настоящая взрослость, которая помогает перенести непереносимое. И мудрость, примиряющая с неизбежным.

Мать, не умея все это понять и объяснить, просто доверилась Людмиле: не стеснялась при неприятных процедурах, не прятала свое старое тело, как бывало раньше в бане, высказывала еле слышно свои сокровенные просьбы и порой даже капризы. Одно дыхание, казалось, было у мамы и дочки, и одно сердце. А самым нужным органом поделиться не получилось: о пересадке печени еще только начали писать как о чуде.

Людмиле казалось, что она уже никогда не выспится, не отдохнет. Боялась пропустить последний взгляд и вздох. Но смерть пришла утром. Мать уже несколько дней ничего не ела, редко открывала глаза. А накануне посмотрела на дочь и ясным голосом сказала:

- Силы мои на исходе. Если умру, простите меня все.

И замолчала. Люда всю ночь просидела рядом, время от времени измеряя давление. Все ниже и ниже. Еще немного, вдох-выдох. Так продолжалось несколько часов. Дочь ловила еле заметные движения груди и губ, бессильно наблюдая, понимала, что помочь нечем.

Хоронили мать в родной деревне. Все исполнили по марийскому обычаю: обмыли тело и заплели волосы, нарядно одели и повязали красивый платок, на ноги надели мягкие тапочки. Вокруг гроба развесили самые нарядные одежды покойницы. Вынося гроб, под гармошку пели погребальную песню, до конца улицы мужчины несли гроб на руках. На третий день дочери затопили баню и заварили веник, «проводили» покойницу, приговаривая ласковые слова.

Сестры плакали. Самым берущим за сердце был ритуал «кормления» покойника: сорок дней кряду каждое утро обновляли свечку, ставили немного еды для умершей, угощая ее. В эти моменты особенно остро ощущалось отсутствие самой матери в доме. Соседи вспоминали, какой доброй была Анна, как помогала близким, как вкусно готовила и красиво вышивала.

Только Людмила не участвовала в разговорах: слишком обескровлена оказалась днями и ночами у постели больной. Но внутренним взглядом постоянно видела маму – молодую, с косой, в расшитом лентами национальном платье и вышитом переднике. Вот мать плавно поводит руками и вступает в «веревочку» – танец, который исполняется на любом празднике. А вот сдержанно и печально рассказывает Люде, что отец неизлечимо болен, от младших до поры скрыть бы эту весть, а им вдвоем как-то надо довести, дотащить больного хотя бы до весны.

Отметить сороковины тоже собирались в деревне. Уже подъехал на машине дядя, прогудел возле подъезда. Но Люда никак не могла справиться с оранжевой бабочкой, залетевшей в комнату. Бабочка билась в окно и никак не хотела вылетать. Она несколько раз даже коснулась лица Людмилы и снова отлетала. Опять возвращалась к окну и ударялась крылышками.

- Мама,- сказала Людмила. – Если только это ты, лети в окошко! Мы сейчас поедем к тебе домой. Прилетай туда, мы все будем там…

Она не понимала, откуда взялись эти слова. Непроизвольно отодвинула занавеску и увидела, как оранжевая бабочка вылетела в открытую створку.

С облегчением Люда закрыла окно и подошла к уложенным сумкам. Немного помедлила, окинула взглядом комнату.

Теперь она самая старшая в их большой семье. До тех пор, пока тоже не превратится в бабочку. Интересно, она будет такой же оранжевой или другой?

Люда вытерла слезинку и с сумками вышла из квартиры.